Игорь Ефремов - Кто убил президента Кеннеди? Страница 3

4. Освальд действовал в одиночку, никаких улик, подтверждающих версию заговора, обнаружить не удалось.

5. Джек Руби два дня спустя убил Освальда в помещении Далласского полицейского управления под влиянием эмоционального порыва, из желания отомстить за горячо любимого президента.

6. Имеющаяся информация, улики и свидетельства не позволяют заключить, что Руби и Освальд знали друг друга или были звеньями разветвленного заговора.

Публикация Отчета вызвала в американском народе смешанную реакцию.

С одной стороны, известие о том, что страшное преступление было расследовано, раскрыто, виновные (те, кто остался в живых) переданы в руки правосудия, порядок и справедливость восстановлены, вносило успокоение в умы, возвращало доверие людей к стране, закону, государственным учреждениям, избранным носителям власти. Думается, опубликование отчета за полтора месяца до президентских выборов 1964 года очень помогло президенту Джонсону победить Барри Голдуотера с таким большим перевесом (61 % против 38, 5 %). Сама объемность расследования, авторитет людей, подписавших отчет, внушали доверие. Американская пресса, радио и телевиденье, за редким исключением, выражали свою полную поддержку и согласие с выводами Комиссии Уоррена.

С другой стороны, при внимательном прочтении многое в Отчете выглядело шатким, сметанным на живую нитку. Скептицизм не проявлял себя поначалу открыто, но был довольно силен в народе уже в первые месяцы. Опрос общественного мнения, проведенный в октябре 1964-го, показал: 31 % опрошенных не верили в то, что Освальд действовал в одиночку. Через несколько лет эта цифра удвоилась.

Начали появляться статьи и книги с критикой отчета. Авторы этих критических работ не имели возможности провести такое же длительное расследование, какое провела Комиссия Уоррена. Но у них были теперь в руках протоколы допросов и прочая документация, включенные в 26 томов приложений. Внимательное прочтение позволяло сопоставлять имеющиеся улики, анализировать информацию и вскрывать слабость аргументации, на которой базировались многие выводы Комиссии.

Большую известность приобрела книга Марка Лэйна «Скорый суд» (см. библиографию). Отвергнутая поначалу десятком издательств, по выходе в свет осенью 1966-го она немедленно заняла первое место в списке бестселлеров и удерживала его почти шесть месяцев. Лэйн был приглашен матерью Освальда (Маргаритой Освальд) представлять интересы ее покойного сына. Лэйн считал, что вина Освальда не была достаточно доказана, что Комиссия, уже приступая к расследованию, заранее считала его главным и единственным убийцей. Любые показания, противоречившие этой версии, утверждал Лэйн (и доказывал это протоколами допросов), указывавшие на возможность участия других людей в покушении, Комиссией не принимались, искажались, ставились под сомнение. Линии расследования, которые могли бы привести к обнаружению сообщников Освальда или Руби, искусственно обрывались.

В том же 1966 году вышла книга другого независимого автора, Эдуарда Эпштейна — «Расследование». Ее выводы: отчет Комиссии Уоррена составлялся под сильным давлением политических интересов различных групп, и это давление привело к искажению правды.

Бывший следователь сенатской комиссии Гарольд Вайсберг озаглавил свой труд «Заметание следов». Он расследовал замешанность государственных учреждений в событиях, приведших к убийству президента, и попытки скрыть следы этой замешанности. Печатать такую книгу никто не хотел, так что автору пришлось выпустить ее в виде переплетенной машинописи. (В таком виде она и стоит на полках нескольких университетских библиотек.)

Доктор философии из Гарварда (специалист по Кьеркегору) Джошуа Томпсон попытался воссоздать картину убийства на почве анализа баллистической и медицинской информации («Шесть секунд в Далласе»). Сильвия Мейер (администратор в ООН) опубликовала исследование «Сообщники», приводящее к выводу: протоколы допросов не столько поддерживают, сколько опровергают выводы Комиссии Уоррена. Французский исследователь Лео Саваж, как и Марк Лэйн, разбивал пункт за пунктом выдвинутые доказательства вины Освальда («Дело Освальда»).

Защитники теории «убийцы-одиночки» не оставались в долгу. Они тоже выпускали книги и статьи в защиту выводов Комиссии Уоррена, нападали на ее противников, обвиняли их в параноической подозрительности, в готовности видеть повсюду заговоры, агентов, наемных убийц. Адвокат Руби, Мелвин Беллай, писал в своей книге «Правосудие в Далласе»:

«Мы, представители защиты, считали своим долгом перед нацией заранее отмести теорию заговора; она не вязалась с фактами и приносила лишь вред Соединенным Штатам».

Другой адвокат на процессе Руби, Джо Тонахил, сказал присяжным в заключительной речи (март 1964-го), что если они найдут Руби виновным в убийстве с заранее обдуманным намерением, это будет означать, что они считают полицию Далласа замешанной в преступлении. Несмотря на грозное предупреждение, присяжные именно так сформулировали свой вердикт и приговорили Руби к смертной казни.

После объявления приговора адвокат Беллай (случай беспрецедентный) прямо в зале суда разразился проклятьями в адрес жестокого и несправедливого города Далласа, который отказался верить трем светилам психиатрии, привлеченным защитой и доказывавшим невменяемость подсудимого в момент преступления. Он даже отказался пожать руку судье Брауну, заявив, что «видит кровь на ней».

Летом 1967 года телевизионная компания Си-Би-Эс выпустила четырехчасовой документальный фильм, посвященный убийству президента Кеннеди и расследованию Комиссии Уоррена. Фильм полностью поддерживал Отчет, но в конце ведущий Кронкайт задал вопрос: «Почему продажа книг, критикующих Комиссию, намного превосходит продажу самого Отчета?» Другой комментатор, Эрик Севарид, отвечая на это, заявил, что причина лежит в заговорщической ментальное американцев. Что думать, будто «тощий, мелкотравчатый» Освальд действовал не один, это все равно, что верить в заговор сионских мудрецов, задумавших покорить мир; или в то, что Гитлер жив и где-то прячется; или в то, что Рузвельт знал о готовящемся нападении японцев на Перл-Харбор и нарочно дал ему случиться, чтобы развязать войну с Японией, которую он считал неизбежной. Воображать же, что Комиссия Уоррена могла сознательно скрыть или исказить важные факты и улики, — просто идиотизм.

Трудно согласиться с гневными упреками комментатора в адрес американского народа. Ведь, когда произошли покушения на президента Форда и затем на Рейгана, никто не заподозрил двух психопаток или Джона Хинкли в участии в разветвленном заговоре. Массовое недоверие к официальной версии далласской трагедии скорее всего отразило — может быть, впервые с такой наглядностью — пропасть, разделившую к тому историческому моменту два разных способа мышления: формально-юридический (адвокатский) и повседневно-рациональный (способ здравого смысла).

Следует остановиться на этом подробнее.

3. БУКВА ЗАКОНА И ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ

Непредвзятый, сбалансированный анализ имеющихся фактов, направленный на отыскание простой правды, находится в резком противоречии с подходом адвоката, обязанность которого — принятая добровольно или возложенная на него, утвердительная или отрицательная, в роли обвинителя или в роли защитника — состоит в отстаивании интересов той или другой стороны.

Как и во всяком правовом государстве, судопроизводство в Америке основано на принципе состязания сторон. Человечество до сих пор не изобрело лучших способов борьбы с нарушениями закона, которые бы одновременно охраняли граждан от возможности судебного произвола. Идея состоит в том, что справедливость и правда должны восторжествовать в судебном разбирательстве. И очень часто так оно и происходит. Однако происходит это лишь благодаря тому, что — как это ни парадоксально — ни одна из тяжущихся сторон не ставит достижение правды своей целью.

По самой сути своего ремесла, по своему долгу, подготовке и профессиональной этике, адвокат должен превыше всего ставить интересы своего клиента. Если правда угрожает этим интересам, он должен пустить в ход все свое искусство, чтобы разрушить ее, поставить под сомнение искренность или компетентность свидетелей противной стороны, затуманить простую ситуацию нагромождением правдоподобных версий, представить в искаженном свете имеющиеся улики и вещественные доказательства.

Возможно, такое поведение адвоката — необходимое условие правильного судопроизводства. Возможно, альтернативный подход приводил бы к нелепой и опасной ситуации, когда адвокат посреди процесса мог бы заявить: «Да, вы меня убедили; теперь я вижу, что мой клиент негодяй и преступник. Берите его и делайте с ним, что хотите». Все это так. Но побочным обстоятельством такой (пусть необходимой для судебных дел) практики явилось образование в обществе очень влиятельной группы людей, целой касты, для которой отыскание и отстаивание правды стало чем-то недопустимым, чем-то граничащим с профессиональной непригодностью.