Альфред Мэхэн - Роль морских сил в мировой истории Страница 3

Именно поэтому не является праздным занятием, вопреки мнениям многих, извлечение полезных уроков из истории как парусного, так и галерного флота. И тот и другой имеют черты сходства с современными кораблями. Есть между ними также и существенная разница, из-за которой невозможно ссылаться на их опыт или образ действий как на прецеденты тактики, сохраняющие вневременное значение. Ведь прецедент отличается от принципа и гораздо менее ценен. Прецедент может изначально быть ошибочным или утратить практическое значение (в новых условиях). Принцип же коренится в самой природе вещей, и, как ни меняется его применение по мере изменения условий, он остается нормой, с которой должны сообразовываться практические действия для достижения успеха. Война ведется исходя из таких принципов. Их наличие выявляется путем изучения прошлого, которое раскрывает их на примерах успехов и неудач, происходивших из века в век. Условия и вооружение меняются, но для того, чтобы преодолевать первые и хорошо владеть вторым, следует с уважением относиться к урокам истории в области боевой тактики или крупных сражений, которые объединяются под названием «стратегия».

Именно в таких крупных сражениях, которые объемлют весь театр войны (а в ходе морского противоборства могут распространяться на значительные пространства планеты), уроки истории становятся более очевидными и приобретают постоянную ценность, поскольку условия здесь более устойчивы. Театр войны, его сложность, противостоящие силы могут быть большими или меньшими, необходимые маневры – более или менее трудными, однако это просто разница в масштабе или степени, но не в качестве. По мере того как эпоха дикости уступает место цивилизации, как множатся средства коммуникации, как строятся дороги, перекрываются мостами реки, увеличиваются продовольственные ресурсы, проведение военных операций облегчается, убыстряется, интенсифицируется. Однако принципы, с которыми они сообразовываются, остаются неизменными. Когда пеший марш заменили транспортировкой войск в повозках, когда повозки были заменены, в свою очередь, железнодорожными вагонами, расширилась территория боевых действий или, если хотите, сократилось время их ведения, но правила, диктовавшие необходимость сосредоточения войск в определенном пункте, маршрут их движения, атаку определенного участка фронта противника, защиту коммуникаций, не изменились. То же и на море. Произошел переход от галеры, робко тащившейся от одного порта к другому, к парусному кораблю, отважно предпринимавшему морские экспедиции в самые отдаленные районы Мирового океана, а от него к паровому кораблю нашего времени. Этот переход увеличил масштаб и быстроту морских операций без обязательного изменения правил их осуществления. Речь Гермократа 23 века назад (от начала XXI века – более 24 веков. – Ред.) перед ее произнесением уже содержала четкий стратегический план, применимый в принципе и сегодня. Перед тем как враждебные армии или флоты приводятся в соприкосновение (слово, которое, возможно, лучше других указывает на разграничительную линию между тактикой и стратегией), возникает ряд проблем, требующих решения, которые объемлют весь план операций на данном театре войны. Среди них – должное использование флота в войне, подлинная цель его действий, пункт или пункты сосредоточения кораблей, создание хранилищ угля и складов снабжения, пути сообщения между этими складами и основной базой. Это также значение подрыва торговых перевозок морем в качестве главной или вспомогательной операции войны, система мероприятий, при которой подрыв торговых перевозок может быть успешным, либо путем рассредоточения боевых кораблей, либо посредством содержания какого-нибудь военного оплота, контролирующего проход коммерческих судов. Все это стратегические вопросы, и о них история может немало рассказать. Недавно в военно-морских кругах Англии состоялась полезная дискуссия о сравнительном вкладе двух великих британских адмиралов, лорда Хоу и лорда Сент-Винсента, в боевое использование британского флота во время войны с Францией. Проблема чисто стратегическая и вызывает отнюдь не только исторический интерес. Она имеет в настоящее время огромное значение, и принципы ее решения те же, что были в прошлом. Действия Сент-Винсента уберегли Англию от вторжения, а его последователи, Нельсон и Коллингвуд, добились триумфа при Трафальгаре.

Далее, уроки истории имеют немалое значение именно для сферы военно-морской стратегии. В свете относительного постоянства условий эти уроки полезны для нее не только как иллюстрация принципов, но также как демонстрация прецедентов. Это менее очевидно в тактике, когда эскадры вступают в сражение на этапе, к которому подвели их стратегические соображения. Неуемный прогресс человечества ведет к постоянному усовершенствованию вооружений. Этому сопутствует постоянное изменение в методах вооруженной борьбы – в управлении и боевом построении войск или кораблей. Поэтому в среде тех, кто связан с флотом, появляется тенденция считать, что изучение прошлого опыта не приносит пользы, что оно является напрасной тратой времени. Такой взгляд, хотя и вполне естественный, полностью упускает из виду те широкие стратегические соображения, которые побуждали страны отправлять в море флоты, которые определяли сферу их влияния и, таким образом, видоизменяли и видоизменяют мировую историю, а значит, такой взгляд страдает односторонностью и узостью даже в тактике. В прошлых сражениях стороны побеждали или терпели поражения в соответствии с тем, насколько искусно они применяли правила войны. Моряк, внимательно изучающий причины побед и поражений, не только обнаруживает и усваивает эти правила, но также приобретает возрастающую сноровку в применении их для оперативного использования кораблей и вооружений. Он заметит также, что перемены в тактике не только неизбежно следовали за переменами в вооружениях, но что промежутки между такими переменами были чрезмерно продолжительными. Это, несомненно, проистекает из того факта, что оружие обязано своим совершенствованием творческой энергии одного или двух человек, в то время как перемены в тактике происходят в условиях преодоления инерции консервативного класса, а это большая беда. От нее можно избавиться лишь путем трезвого признания каждой перемены, внимательного изучения боеспособности и ее пределов в новых кораблях и вооружениях, а также последовательным усвоением методов использования присущих им свойств. Это и образует новую тактику флота. История свидетельствует о тщетности надежд на то, что военные в целом возьмут на себя этот труд, но одно то, что военачальник, который сделает это, будет сражаться, располагая большими преимуществами, не вызывает сомнений.

Поэтому можно согласиться теперь с французским тактиком Морогом, который столетие с четвертью назад писал: «Военно-морская тактика строится на условиях, основание которых, а именно вооружение, может изменяться. За этим, в свою очередь, неизбежно следуют изменения в конструкции кораблей, в управлении ими и в конечном счете в боевом построении и управлении флотами». Его дальнейшее утверждение «Нет науки, основанной на абсолютно незыблемых правилах» более открыто для критики. Более правильным было бы сказать, что применение этих правил изменяется с изменением вооружений. Применение этих правил, несомненно, меняется, время от времени, и в стратегии, но здесь изменений гораздо меньше. Поэтому распознание лежащего в ее основе принципа облегчается. Вышеупомянутое утверждение достаточно важно для того, чтобы обратиться к примерам из истории.

Абукирское сражение 1798 года не только завершилось полной победой англичан над французским флотом, но также способствовало решающим образом нарушению коммуникаций между Францией и армией Наполеона в Египте. В этом сражении британский адмирал Нельсон продемонстрировал наиболее яркий пример великой тактики, если ее действительно можно определить как «искусство эффективного комбинирования перед сражениями и в их ходе». Тактическая комбинация особенно зависит от условия, о котором уже шла речь и которое состоит в неспособности кораблей флота, стоящего на якоре в подветренной позиции, прийти на помощь кораблям, находящимся в наветренной позиции, до их уничтожения. Но принципы, которые лежат в основе комбинации, то есть выбор того сектора боевого порядка противника, которому труднее всего оказать помощь, и атака его превосходящими силами, еще не упоминались. (Многое из того, что сделал Нельсон при Абукире, применялось русским флотоводцем Ф. Ушаковым в 1787–1791 годах, в частности у мыса Калиакрия 31 июля (11 августа) 1791 года Ушаков отрезал турецкую эскадру от берега – именно это и сделал Нельсон в 1798 году при Абукире, выдавая за новацию. – Ред.) Операция адмирала Джарвиса у мыса Сан-Висенти, когда он с 15 кораблями одержал победу над эскадрой численностью более 27 кораблей, осуществлялась в соответствии с теми же принципами, хотя в данном случае эскадра противника не стояла на якоре, но находилась в движении. Однако мозг людей так устроен, что на них, видимо, оказывает большее впечатление скоротечность действий, чем неувядающий принцип, лежащий в их основе. В стратегическом влиянии победы Нельсона на ход войны, наоборот, действовавший принцип не только легко различим, но со всей очевидностью применим и в наше время. Успех кампании французов в Египте зависел от использования путей сообщения с Францией. Победа при Абукире привела к уничтожению их эскадры, при помощи которой только и возможно было гарантировать свободу этого сообщения, и тем самым определила конечную неудачу кампании. Предельно ясно не только то, что эта операция была проведена в соответствии с принципом нанесения удара по линиям коммуникаций, но также то, что тот же принцип действителен и сейчас – то есть он применим в одинаковой степени как в эпоху галер, так и в эпохи парусного и парового флота.