Станислав Мешавкин - Азимут «Уральского следопыта» Страница 3

В ненастные дни невысокие лесистые горы Урала скрыты серой пеленой дождя. Вот так же покрыта туманной завесой древняя история края. Само происхождение слова «Урал» вызывает до сих пор противоречивые толки. При всем значительном интересе к этим ушедшим в глубь веков временам, журнал особенно активно обращается к эпохе Петра. Если вся Россия, говоря словами поэта, мужала волею Петра, то эти строки трижды справедливы по отношению к Уралу. Достаточно упомянуть, что любимое детище Петра Петербург — окно в Европу и Екатеринбург (Свердловск) — окно в Азию возникли примерно в одни и те же годы. Дотошные рудознатцы ищут и находят железо, медь, золото, самоцветы, платину. Щедрая кладовая Камня словно пригоршнями швыряет людям свои богатства. Один за другим, как в сказке, возникают металлургические заводы, горнорудные предприятия. На мировом рынке вне конкуренции идет железо с уральским клеймом «Старый соболь».

Но сказка эта напоена кровью, слезами, потом, Урал был собственной вотчиной горных начальников, могущественной династии Демидовых, которые и вели себя как некоронованные короли. Буквально на костях работных людей росли горнозаводские селения. Строптивых привязывали цепями к тачкам, бросали в сырые темницы. Голод, болезни косили рабочих. Мальчишка в 10—12 лет становился кормильцем семьи, взваливая на свои неокрепшие плечи тяжесть взрослого труда. Обо всем этом уместно напомнить, ибо иногда в краеведческих публикациях — это относится и к нашему журналу — проглядывает некое умиление «славным прошлым».

Становление Урала на индустриальные «колеса» вызвало к жизни бурный взлет технической мысли. Руками талантливых умельцев, многие из которых были самоучками, изготовлены такие шедевры народного технического творчества, как паровоз Черепановых, велосипед-самокат Артамонова, паровая машина Ползунова, водяные мельницы, Каслинский чугунный павильон, малахитовые вазы, кованые решетки. Журнал щедро предоставляет свои страницы для рассказа об изобретениях и изобретателях.

Край наш богат золотыми россыпями культурного наследия. Так или иначе с ним связаны страницами жизни и творчества такие выдающиеся имена, как Ломоносов, Пушкин, Жуковский, Достоевский, Державин, Даль, Денисов-Уральский, Мамин-Сибиряк, Бажов, Карпинский, Ферсман — перечень можно и должно продолжить… Обогатить читателя опытом культурного прошлого, воспитать в нем гордость наследника и продолжателя традиций — такова идейная и нравственная нагрузка материалов краеведческой ориентации. Изюминкой в них является то, что они, как правило, несут исследовательское начало, в них содержится пусть маленькое, но открытие, обогащающее читательское представление об Урале. В журнале активно сотрудничают такие знатоки края, как свердловчане Юрий Курочкин, Игорь Шакинко, Александр Матвеев, оренбуржец Леонид Большаков, пермяк Григорий Канторович, тюменец Борис Галязимов.

Свой поиск ведут и юные. Они идут дорогами дедов и отцов, дорогами гражданской и Великой Отечественной войн, первых пятилеток, открывают новые страницы в истории края, страны.

На титульном листе журнала изображен пытливый человечек с геологическим молотком в руках. Размашисто шагает он по планете. Прислушайтесь: он громко поет наш шутливый гимн-девиз:

«Знай, мир еще не весь открыт…Читай «Уральский следопыт»!

Станислав Мешавкин,

главный редактор журнала

ДАВНЫМ-ДАВНО

Игорь Пьянков

Рифеи — миф и реальность

Мы часто говорим: «Седой Урал». А каков возраст этих седин с точки зрения историка?

Обычно историю Урала, основанную на письменных источниках, начинают со времен новгородских ушкуйников, с периода освоения русскими пермских земель и с походов Ермака. Между тем эта история уходит намного глубже в толщу времен: ее следует начинать примерно с V века до нашей эры. Таким «стажем» писаной истории может похвалиться далеко не каждая европейская страна.

В V веке до н. э. знаменитый античный историк Геродот, «отец истории», как его называют, составил описание торгового пути, ведшего из Северного Причерноморья куда-то далеко на северо-восток, к загадочным аргиппеям, обитавшим у подножия гор. Интереснейший рассказ Геродота об этом пути в последнее время почему-то мало привлекал внимание наших ученых: в сводной двухтомной «Истории Урала», изданной в Перми в 1963 году, о нем нет ни слова[1].

Но вообще-то над ним трудится, изучает его и толкует уже не одно поколение историков. О нем писал Василий Никитич Татищев. Высказывал свои соображения выдающийся немецкий ученый Александр Гумбольдт, совершивший в 1829 году путешествие на Алтай через Средний Урал. Тем не менее рассказ этот до сих пор задает много загадок историкам и археологам. Даже сам маршрут торгового пути все еще вызывает споры.

Итак, вернемся к Геродоту. Этот неутомимый путешественник во время одного из своих многочисленных странствий побывал и в Ольвии. Ольвия, расположенная близ устья Южного Буга и Днепра, была тогда одним из крупнейших греческих поселений на северном берегу Черного моря. А за Ольвией, за узкой полоской прибрежной земли, занятой греками, простирались обширные степи, населенные скифами; много их было и в самой Ольвии. Здесь Геродот вполне мог удовлетворить свою постоянную страсть: собирать сведения об обычаях и предания далеких племен, чтобы использовать все это впоследствии в своей «Истории». Сведения Геродота о скифах и поныне являются главным источником наших знаний об этом древнем народе.

Однако историк не ограничился тем, что узнал о скифах. Скифы, по представлению греков, — обитатели самых окраин земли. Но Геродот-то понимал, что Скифией земля не кончается! А что же находится еще дальше?

Ответ на этот вопрос Геродот стал искать на многолюдной рыночной площади Ольвии. Толпившиеся тут греки и скифы могли кое-что поведать ему о далеких северных странах. Но Геродот искал таких людей, которые сами побывали в них, были бы очевидцами того, о чем рассказывали.

И ему посчастливилось. Он нашел торговцев, ходивших с караванами далеко за пределы Скифии. Минуя земли многих народов, они достигали удивительного племени «лысых» аргиппеев, но здесь горы и обильные снегопады преграждали дальнейший путь.

Сначала, рассказывали торговцы, их караван шел по знакомой, скифской земле. Но, переправившись через реку Танаис (теперь Дон), они вступали в чужую страну савроматов. Геродот так передает их рассказ:

«За рекой Танаисом уже не скифская земля; первая из тех областей принадлежит савроматам, которые, начиная от угла Меотийского озера, занимают пространство на 15 дней пути к северу; во всей этой земле нет ни диких, ни садовых деревьев».

Савроматы, кочевавшие со своими стадами по степям Поволжья, вели образ жизни, очень похожий на скифский. И говорили они на скифском языке, только «издавна искаженном», по мнению скифов. Это, очевидно, следует понимать так, что оба родственных народа говорили на близких диалектах (североиранских, как теперь установлено наукой).

Очень интересно в рассказе скифов указание на длительность пути — пятнадцать дней. Один день пути сам Геродот в своем описании определяет в 200 стадиев. Стадий — древнегреческая дорожная мера, имевшая разные значения. Геродот мог иметь в виду ионийский стадий (около 210 м) или аттический (около 185 м). Если принять за стадий приблизительно 200 метров, то за день пути скифские караваны проходили примерно 40 км. Значит, через пятнадцать дней они должны были от низовьев Дона и «угла Меотийского озера» (т. е. Азовского моря) дойти примерно до широты Саратова. И действительно, на правобережье Волги степь простирается до тех же мест.

А после этого торговые караваны шли по лесам будинов.

«Выше савроматов живут будины, занимающие второй участок земли, сплошь покрытый густым разнородным лесом».

Много интересного рассказывали скифы о будинах и их стране — об обширных лесах и озерах с топкими берегами, заросшими тростником, об охоте на бобров и выдр, о городках, окруженных высокими деревянными частоколами.

Далее на север, на семь дней пути, простиралась безлюдная местность — «пустыня». Определить точно ее местонахождение сейчас трудно, но вполне возможно, что правы те ученые, которые отводят этой «пустыне» правобережье Волги выше Сызрани, начиная с Жигулей.

Если «пустыня» начиналась за Сызранью, то через семь дней пути караваны должны были подойти к месту слияния Волги и Камы. И действительно, выйдя из безлюдных мест, скифы поворачивали «скорее в восточном направлении», то есть, как видно, шли уже вдоль Камы.

Вообще, надо сказать, место слияния двух великих рек было хорошо знакомо древним путешественникам: несколько веков спустя знаменитый географ Птолемей довольно точно указывает даже его координаты на своей карте.