Грегори Бенфорд - Танец для Шивы Страница 3

За прошедшее столетие астрономия сделалась в высшей степени интерактивной. Спектральные сенсоры ковром покрывали смотровое окно. В ходе долгого полета «Искателя» Джон настроил систему так, что теперь она повиновалась его малейшему желанию и создавала впечатление истинного, телесного погружения.

Ему не терпелось погрузиться в ощущение Шивы, в полную трехмерную перспективу. Полумесяц планеты набухал под ним спелым крапчатым плодом. Он направился вниз, к планете, богатой диапазонами.

Ради эффекта — еще за десятилетия до того, как Джон сделался небесным ныряльщиком — он расположил поля данных так, чтобы приближаться к ней ускоряясь. С высокой дуги орбиты он низвергся прямо к диску планеты. Картографические подробности открывались навстречу ему, расцветая все более мелкими деталями. Там…

Сперва эффект проявился в лугах северного обитаемого пояса. Джон направился к равнинам, и детали начали сменять друг друга лоскутами — один за другим. После удивительной теории Тагора, нашедшего объяснение возникновению Круглого океана — теории необычайной, отважной и исходящей не от специалиста, — Джон обязан быть готовым ко всему. Где-то здесь, в полях накопленной информации, должен прятаться ключ к тайне, который позволит определить, кто или что явилось создателем океана.

Внизу простирались поросшие травой широкие уступы. Однако кое-где трава редела. И скоро он понял причину. Природная растительность лишь пробивалась на равнинах, покрытых невесть откуда взявшимся упорядоченным узором — шестиугольниками, образовывавшими треугольники там, где нужно было перекрыть холмы и долины прямо до глинистых берегов медленных бурых рек.

Замеры отраженных ультрафиолетовых лучей позволили определить, что в основном складывающиеся в этот узор шестиугольные плитки невелики, однако встречаются и размером с целый дом, толщиной в несколько метров и… все они движутся. Скопище плит и плиток дергалось и копошилось с неуемной энергией, не обнаруживая при этом никакой очевидной цели.

Итак, они живые? Ультрафиолетовый спектр выдал наличие сложного полимера. Перекрестные цепи под множеством острых углов соединялись друг с другом, сокращаясь, как гибкие ткани мышц.

Джон свел вместе в единый ансамбль химиков и биологов; Одис и Лисса влили свои голоса в академический хор.

Плиткам, как обнаружила Лисса, для пропитания хватало собственного неба. Порожденные атмосферой простые сахара дождем проливались из густого воздуха, по питательности не уступающего жидкому куриному бульону. К этому процессу каким-то образом причастна электрохимия атмосферы, утверждала Лисса. Взвешенные комки микробов регулировали процесс.

Плитки были первичными едоками в цепи. Комки окислительных радикалов размером с мяч для гольфа патрулировали вдоль точных прямых линий периметров. Эти вращающиеся клубки стаями нападали на вторгшиеся тела, отвергая большую часть, но переваривая полезные. Лисса подключила еще двоих биологов, у которых, конечно же, нашлась куча вопросов. А не похожи ли эти плитки на огромных черепах, предположил один из них, неловко усмехаясь. Им так хотелось перевернуть одну из них.

Дневные они или ночные? Лишь некоторые из них ночные.

Есть ли среди них маленькие? Немного.

Размножаются ли они делением? Нет, но… Сложный процесс, представший перед биологами, оставался пока непонятным. Воспроизведение явно имело здесь не простую природу.

В движениях плиток обнаружилась некая периодичность, медленный ритм, в частности максимум спектра Фурье2 в быстрой части его приходился на 1,27 секунды, — но опять же во всем этом не усматривалось явного смысла.

Или же все они представляют собой единую жизненную форму?.. Возможно ли такое вообще?

Неужели целая планета занята складывающимся из плиток существом, использующим ресурсы всего небесного тела?

Старшие из биологов ехидничали. Как это может эволюционировать вид, состоящий из одного организма? И что это за экосистема — величиной в целый мир — с таким скудным количеством составных частей?

Нарушались все правила эволюции. То есть биологической эволюции. Но только не социальной.

Джон еще глубже погрузился в сложные матрицы данных. Бесконечные моря плиток, заливавшие горы вместе с долинами, дергались, шевелились, не зная остановки, лишь изредка позволяя проглянуть кусочку голой земли, пока случайно образовавшийся квадрат заполнялся треугольниками. Удлиненные фигуры, встречаясь, начинали с лихорадочной энергией состыковываться по всему контуру.

Оба полушария планеты были похожи, но плитки на севере имели другую форму — в основном пятиугольную. Они нигде не преодолевали реки, однако были вполне способны перебраться вброд через ручей. Центаврийский аналог хлорофилла обнаруживался повсюду — кроме Круглого океана.

Землю покрывала редкая трава, растения жили тем солнечным светом, который просачивался между краями — толкающимися, покачивающимися, ударяющимися и дрожащими. Проползавшие над травой плитки иногда объедали ее, а иногда нет, тем не менее оставляя за собой как бы обгоревшие стебли. Лихорадочная пляска их не знала остановки, не ведала сна. Что если создания эти погружены в восторженную беседу посреди не знающего конца радостного праздника?

Джон замедлил свой спуск. Эти живые плитки воистину потрясали. Неужели они и есть строители Круглого океана? Пора биологам браться за дело.

Компьютерщики исповедовали одну точку зрения, биологи — после первого разгрома, когда еще они отвергали саму возможность того, что одно-единственное существо может образовывать собой всю биосферу — совершенно другую.

После некоторых трений обе позиции удалось в какой-то мере согласовать. Кто-то из биологов отметил, что две плитки, встречаясь, ведут себя, как занявшиеся любовью крохотные домики… столь же пикантно подставляя друг другу одни и те же углы и грани.

«Искатель» послал вниз новые микрозонды. Они обнаружили лишь слабое магнитное поле по периметру плиток. Их быстрые соприкосновения напоминали, скорее, о нейронах, спроецированных на плоскость.

Аналогия расшевелила теоретиков. И после смены, за трапезой, как всегда состоявшей из пива, соевых орешков и дружеских наскоков, один из мудрецов численного царства– государства выдвинул совершенно абсурдную идею: а не могла ли вся эта планета превратиться в компьютер?

Все расхохотались. Засыпали насмешками автора… а после погрузились в хмурое молчание. Родившиеся на стыке наук идеи всегда смущают специалистов.

Может ли вид превратить себя в биологический компьютер? Плитки терлись и ласкались друг к другу в каком-то необъяснимом порядке. Явно не применяя информацию в численном виде, они могли изъясняться на более сложном языке, основывающемся на положениях и углах, использующем плоскостную геометрию. Каждое столкновение, должно быть, являлось истинно евклидовым разговором — возможно, богатым нюансами.

Аналогия с компьютером породила новый вопрос. Способны ли плитки познавать что-либо, кроме себя самих? Или же их можно просто считать странными геометрическими солипсистами3? Не следует ли называть всю совокупность плиток — Оно?

Интересовалось ли это самое Оно, замкнувшееся в созданном собою же космосе, внешним миром? Альфа Центавра, не скупясь, снабжала Его энергией, а густой воздух служил пищей; Оно было единственной силой на всей планете. Какие принципы имелись у этого существа для общения с великим Вовне?

Быть может, любознательность? Биологи скептически воспринимали подобную перспективу. Первобытные люди удовлетворяли свое любопытство за счет окружающей среды. Эволюционирующая обезьяна училась новым трюкам, отыскивала пресную воду, убивала новые разновидности дичи, придумывала, как наилучшим образом отыскать какой-нибудь сладкий корешок — и мир должным образом реагировал на все это.

Значит, здесь (только не надо прямо сейчас спрашивать у нас, почему, вопили биологи) у игры были совсем другие правила. Какую выгоду извлекают плитки из бесконечного шлепания друг о друга?

Итак, если прибывшие с визитом люди даже найдут условный колокольчик у двери, за которой обитают черепицы, и позвонят, то, похоже, никто не ответит. И, возможно, просто потому, что никого нет дома.

Следует ли попытаться?

Джон, Одис, Лисса, Тагор, капитан и еще более сотни членов экипажа размышляли над этим.

Но пока они обдумывали вопрос, исследования продолжались.

Крылатый зонд подлетел поближе к вознесенному морю и обозрел поддерживающий его объем атмосферы с помощью дистанционных сенсоров и сканирующих телескопов. На Шиве даже атмосферные явления обходили стороной Круглый океан. Грозовые облака держались в стороне от скалистого подножия невероятного водоема. В зияющих высотах все же образовывались облака, которые, однако, быстро рассеивались, как бы растворенные незримыми силами.