Война альтруистов. Россия против Турции, 1877—1878 - Евгений Норин Страница 3

обдирали обывателей как липки. Отдельная проблема возникла в Болгарии. Именно туда переселяли кавказских горцев, бежавших в Турцию по итогам русской конкисты. Разгром имамата Шамиля и включение всего Кавказа в состав России спровоцировали очередную волну «мухаджирства». К 1864 году речь шла о сотнях тысяч людей. В общей сложности на территории Османской империи оказалось по разным данным от 400 тысяч до более чем миллиона беженцев. Мухаджиры быстро сделались проблемой уже для турок. Османы оказались не готовы к наплыву новых подданных, что привело к разочарованию новоприбывших, причем чтобы найти им какую-то работу, турки формировали отряды вспомогательной кавалерии, полиции, жандармов. А ведь речь шла не о мирных земледельцах. Горцы, любители набегов, вовсе не собирались изменять своим привычкам, тем более что теперь многие из них получили еще и какую-никакую, а власть. Мало того, что на болгар и сербов взвалили необходимость за свой счет строить дома для приезжих, мухаджиры начали потихоньку грабить население и захватывать землю.

«Я никогда ранее не имел представления о страданиях христиан под турецким игом, — писал преподаватель протестантского колледжа в Константинополе, — но то, что я увидел там и что наполнило меня ужасом, не было связано напрямую с общим направлением политики правительства — это была тирания вооруженного турецкого меньшинства над безоружным и беспомощным христианским большинством. В городах, где зажиточные болгары подкупали турецких чиновников, было еще неплохо, но крестьяне были фактически бесправными рабами».

Наконец, сербы и черногорцы, оставшиеся в Османской империи, видели рядом пусть маленькие, но свои национальные государства. Это был соблазн. Земли у сербов и черногорцев остро не хватало, и о миграции речи не шло, но болгары могли только завидовать даже таким клочкам. Словом, вопрос был не в том, произойдёт ли взрыв, вопрос был в том, когда.

Герцеговинцы в засаде. Иллюстрация из газеты «Српске зоре».

Грянуло в 1875 году. Попытка поднять налоги при и так скудном урожае спровоцировала стихийное, лишенное централизованного руководства восстание в Герцеговине. Многие крестьяне оказались на грани голодной смерти, и терять им было нечего. Мятеж со скоростью лесного пожара перекинулся на Боснию и Болгарию.

В Болгарии местных революционеров активно поддерживали извне. В Румынию, Сербию и Россию ранее бежали сотни тысяч людей, в Румынии у изгнанников имелась своя пресса. Характерно, что все они рассчитывали на решающую поддержку России. Приходится отметить, что иные революционные эмигранты заняли позицию этически, мягко говоря, неоднозначную:

«Необходимо оживить комитеты, но не для того, чтобы освободить народ от тяжкого ярма, но для того, чтобы подготовить его к революции, которая вызовет русское вмешательство. Представляешь, какой огонь разгорится в Европе, которая едва знает имя болгарина, когда она услышит, что в Турецкой империи на Балканском полуострове сожжены столько-то и столько-то сел и городков, убито столько-то тысяч человек. Если мы сможем вызвать с помощью комитетов где-нибудь в отечестве смуты, бунт и как результат — резню-заклание, это, несомненно, вызовет вмешательство России, я скажу: „Комитеты сыграли свою роль!“ и буду очень доволен», — писал один из этих деятелей.

Тут же оказалось, что, несмотря на все движение по пути модернизации, Османская империя остается мрачной деспотией. Очаги восстаний подавляли с предельной жестокостью. Переселенные горцы тут же приняли сторону Стамбула и начали массово резать славян. Еще хуже оказались башибузуки — иррегулярные части султанского войска. Войсковые и полицейские операции переходили в обычные погромы, процветали торговля людьми и просто разнузданный разбой. Ситуация стремительно выходила из-под контроля, кровь лилась как вода.

В Болгарии турецкие войска и вовсе сумели сделать то, что у местных революционеров не получалось. Когда из Румынии явился повстанческий отряд, его не поддержал практически никто, и несостоявшиеся борцы за свободу удалились обратно. Однако массовые аресты и репрессии по этому поводу сделали Болгарию настоящим очагом восстания. Впрочем, организованно выступали и могли внятно выразить свою позицию лишь очень немногие болгары, относящиеся в основном к среднему классу, учащейся молодежи и тому подобным слоям общества. Крестьяне если и поднимались, то не желали покидать родные края. Организованные походы, партизанская война — все это было им чуждо. Народ в Болгарии оказался для этого слишком забитым.

Однако Османская империя отреагировала в своем обычном стиле. Отряды башибузуков прошлись по Болгарии огнем и мечом, причем роль города или деревни в восстании и жестокость расправ почти никак не зависели друг от друга. Сидят в окрестных лесах повстанцы или нет, турок не волновало — они убивали и грабили всех подряд. Жертвами таких избиений пали, по разным данным, 15—30 тысяч болгар, и абсолютное большинство убитых не имело отношения ни к каким восстаниям. Погромы христиан происходили даже далеко за пределами охваченных мятежом районов, включая, например, Грецию. Более того, в Салониках толпа линчевала французского и немецкого дипломатов, которые пытались заступиться за христианку.

Константин Маковский, «Болгарские мученицы»

В независимой части Сербии и Черногории гибель соплеменников вызвала вполне понятную реакцию. Толпы беженцев несли с собой рассказы о пережитых ужасах. Власти маленьких балканских государств прекрасно понимали, что в случае войны их просто раздавят, но и спокойно смотреть на происходящее тоже не имели права. А потом в дело начали вмешиваться внешние силы.

В Европе на резню смотрели с ужасом, но дальше сбора пожертвований дело не пошло. В России реагировали куда более деятельно. Гекатомба на Балканах по тем или иным причинам взволновала буквально всех, кто вообще следил за новостями.

Панслависты переживали за братьев-славян, убежденных христиан возмущали притеснения православных, либералов и радикалов раздражала османская тирания, государственников привлекала возможность воплотить старые мечты о проливах в Средиземное море, и всех вместе поражала жестокость подавления мятежа. В каком-то смысле султанскому войску удалось сделать невозможное: поставить на одну сторону баррикады потомственных офицеров-дворян вроде Черняева и революционных демократов вроде Желябова.

Благие намерения чуть не обернулись серьезными проблемами. Русские, от добровольцев до дипломатов, то и дело принимались убеждать южных славян в поддержке — даже материальной — со стороны русского государства. Атмосфера накалялась, и быстро произошло то, что должно было произойти. Сербия и Черногория заключили союз и объявили войну Османской империи, исходя из того, что если дела пойдут плохо, Россия в любом случае вмешается. Это случилось в июне 1876 года.

Были ли балканские страны готовы к этой войне? Нет. Сербия и Черногория — страны маленькие, их армии недалеко ушли от обычных ополчений, недоставало кадров, экипировки, оружия, боеприпасов. Впрочем, проблемы с офицерским корпусом отчасти решили. Еще в мае 1876 года в Сербию прибыла группа офицеров русской армии. Возглавлял ее генерал Михаил Черняев.

Михаил Григорьевич