Николай Прокудин - Бой под Талуканом Страница 30

– Товарищ майор, ну что вы из меня жилы тянете? Я скоро сбегу из батальона куда-нибудь! Надоел он уже мне вместе с вашим террором.

– Что? Я тебе сбегу, сопляк! Ох ты, батальон ему не нравится, устал он! Это я от вас устал. Этот батальон тебе за восемь месяцев орден сделал, в настоящего офицера превратил! Я тебе покажу, как разбрасываться коллективом! Иди и подумай над тем, что ты говоришь!

– А что за орден, о котором вы говорили, товарищ майор? – нахально поинтересовался я.

– Ордена пришли в дивизию, говорят, твоя фамилия в списке присутствует, вот так-то! А ты говоришь: комбат не нравится, устал!

– Василий Иванович, а Острогин и Кавун награждены?

– Всему свое время, я и так проболтался, сюрприз не получится теперь. Иди, работай.

Саперы и разведчики перед десантированием

В ожидании вертушек

Алихейль. Старший лейтенант Игорь Маратканов и взвод перед десантированием

Окрестности Кабула

Баграмская «зеленка». И как тут только люди живут?..

Боевая машина пехоты

Эвакуация раненого

Групповое фото офицеров и прапорщиков 1-го МСБ в районе Пагмана

Офицеры полковой разведроты

Первые награды

Вручение 108-й мото-стрелковой дивизии вымпела Министерства обороны

1-я мотострелковая рота взяла большие боевые трофеи

Разведчики батальона с афганскими детьми

Завтрак в полевых условиях

«Соловьи, соловьи не тревожьте солдат…»

В горах на привале

Походная полевая баня

Взвод АГС. Лейтенант С. Петишин

В боевом охранении. Взвод Сергея Стоногина

Встреча с аксакалом

Батальон высадился в Панджшере

Миномотчик Василий Родионов

Один из последних снимков лейтенанта Бахтиёра Акрамова

Едим, что дают… Прапорщик В. Ганзий

Чистый и благоухающий комбат В. Папирник после полевой бани

Один из последних снимков командира 1-й роты Владимира Киселева

«Задержись, фотограф! Мы еще не готовы позировать!» Офицеры МСБ

Командование 1-го МСБ

Солдаты 2-го МСР и лейтенант Сергей Шерстюк

Упала первая звезда

Пропыленные, чихающие, со слезящимися глазами, я и Марасканов брели в казарму.

– Теперь комбат меня съест в сыром виде, без соли и перца. И зачем я ляпнул про пятнадцать «духов», думал сбить с него патетику, а получилось хуже некуда, – вздыхал с грустью Игорь.

– Да не переживай, скоро уже домой, не принимай близко к сердцу, пошел он к черту, – успокаивал его я, как мог. – А ты что, правда, столько «духов» грохнул?

– Ай, какие подсчеты, может, три, может, пять, я ведь первые полгода командиром взвода в десантуре был, пару раз в засады попадала рота, пару раз «духи» на нас нарывались. После моих очередей некоторые падали, а убил или ранил, хрен его знает. Пятнадцать – это для красивого словца, громко звучит.

– Теперь точно звучит. Еще как, теперь ты – личный враг «Чапая», убийца и мародер. Он десантуру на дух не переносит, не знаю почему, может, где п…ей отвалили? Попал ты, Игорек, под горячую руку, а он хотел тебе наградной на орден после рейда оформить. Подорожник теперь умрет, но не пропустит представление, обязательно бумаги порвет.

– Вот черт, дернула меня нелегкая за язык.

– Не переживай, может, что-нибудь придумаем. Комбат на днях в отпуск уезжает, вот тогда и посмотрим, что предпринять.

На следующий день в полк приехали артисты столичного театра сатиры. Большой концерт подходил к завершению, когда «пани Моника» взяла со столика бумажку и произнесла:

– Эту песню я хочу исполнить в честь офицеров, награжденных орденами Красная Звезда: Острогина, Ростовцева, Суркова. Встаньте, пожалуйста, ребята! Поздравляю вас от всей души!

Мы с Сержем встали, смущенные и красные, как вареные раки. Очень внезапно все произошло. Оказалось, нарочный привез сегодня пакет, вот командир полка и сделал приятный сюрприз.

Артистка спела еще пять песен, сплясала, поздравила других ребят, концерт плавно перешел в торжественное мероприятие по награждению. Командир полка всем вручил ордена, медали, а когда подошла моя очередь, «батя» сам прикрутил орден на х/б, крепко пожал руку, обнял, расцеловал и потрепал по плечу.

– Молодец, так держать!

– Служу Советскому Союзу!

– Всем награжденным – фотографироваться, собраться у клуба! – скомандовал Мусалиев (он же в народе Муссолини).

Серега гордо расправил плечи, сделал величественную осанку, но я пихнул его в бок.

– Острога, будь проще, меньше напыщенности.

– А сам-то как павлин-мавлин! Сияешь, как новый медный пятак.

– Почему пятак? – поинтересовался я.

– Потому что на рубль не тянешь. Не мешай торжествовать и радоваться, может, больше такого события в моей жизни не будет, – огрызнулся Серж.

– Ага, как наградные на тебя за месяц переписывать четыре раза к ряду, так я, а как праздновать, тебе уже и не мешать!

– Ну хорошо, можешь присоединяться ко мне, но делай умное лицо. Если сумеешь, – улыбнулся Сергей.

– Я-то сумею, но вот ты сегодня сумеешь ли раздобыть водку и закуску?

– В девятнадцать часов? По двойной цене? Ты с ума сошел! – воскликнул взводный.

– Тогда беги в дукан у штаба армии или проси дежурную машину, там в два раза дешевле.

– Прекратите болтать, мешаете фотографу! – рявкнул Ошуев.

– Уже прекратили, – эхом отозвались мы.

– Замечательно, все свободны, за фотографиями подходите к начальнику клуба через неделю, – распорядился замполит-2 Мусалиев.

– Поздравляю, мужики! От всей души! Но что за дела, у всех подчиненных – ордена, а где мой орден? – возмутился Сбитнев.

– Награда еще найдет героя. За дырку в башке обязательно награждают. Вот если попадет в задницу, то правительство еще подумает, а выбитых шесть зубов того стоят, чтоб орден дать, – успокоил я командира.

– Хорошо, если так, спасибо, на добром слове, за это обеспечу закуску. Ник, пошли на продсклад, начальник склада со мной на Дальнем Востоке служил. А насчет зубов, ты представляешь, какая история, если бы еще один выбило, то комиссовали бы. Шесть снесло – служи, а семь – уже инвалид!

– Вот черт! Я бы тебе седьмой зуб там, в развалинах, расшатал и выдернул. Одним больше, одним меньше, – хмыкнул я в ответ.

– Себе выдерни, развыдергивался.

– Протезировали-то бесплатно? Челюсть золотая?

– Бесплатно, но не золотая, а с напылением. А за мучения во благо Отечества могли бы, конечно, герою войны и раскошелиться на золото, – вздохнул, скривившись от нехороших воспоминаний, Володя.

– А пить и жевать уже не больно? – поинтересовался Ветишин.

– Не больно, а водка особенно полезна, она только дезинфицирует раны старого воина, – улыбнулся ротный.

Мы подошли к закрытому складу-ангару, и Володя принялся тарабанить в дверь и орать:

– Кладовщик! Васька! Отворяй ворота, пройдоха. Чем быстрее откроешь, тем меньше возьмем.

Дверь с неприятным скрипом открылась, и на пороге появился прапорщик в расстегнутой гимнастерке, почесывающий большой толстый живот.

– Привет. Чего такой потный? – усмехнулся Володя. – Коробки с тушенкой прячешь по углам?

– От таких, как ты спрячешь! Здорово, брат! Давно вернулся? Болтали, что тебе полголовенки снесло, а у тебя все на месте. Может, другую голову снесло, что между ног? – И они принялись сжимать друг друга в объятиях.

– Нет, та цела, все нормально, два месяца дома проверял на прочность и эластичность, – хмыкнул ротный.

– Эластично? – заржали я и Ветишин.

– Да, только вот приходилось все делать по ночам, потому что скобы стояли на челюстях, и мое лицо было постоянно со страшным звериным оскалом. Ужас! Мы чего к тебе пришли, дело у нас, неотложное… – Сбитнев начал продвигаться вглубь склада, тесня Василия.

– А ко мне просто так поболтать не ходят, всем что-то нужно. Корыстные вы, – ответил прапорщик, пытаясь сопротивляться и не пустить нас вовнутрь.

– Васька, ты из себя ангела бескорыстного не строй. Ник и Острогин ордена получили, закусить нечем. Паек в рейде съели, а старшина должность сдает, все выпил, гад, и сожрал.