Людмила Алексеева - История инакомыслия в СССР Страница 31

Национальные страсти прорвались наружу весной 1978 г. в Тбилиси именно в связи с насильственным насаждением русского языка. Основную массу протестовавших и на этот раз составляли студенты.

Непосредственным поводом для выступления было предложение внести изменение в статью 75 в проекте новой конституции Грузии. Прежняя соответствующая статья гласила, что грузинский язык является государственным языком Грузинской ССР. Новая статья звучала так:

«Грузинская ССР обеспечивает употребление в государственных и общественных органах, культурных и других учреждениях русского языка и осуществляет всемерную заботу о его развитии. В Грузинской ССР на основе равноправия обеспечивается свободное употребление во всех органах и учреждениях русского, а также других языков, которыми пользуется население. Какие-либо привилегии или ограничения в употреблении тех или иных языков не допускаются».

24 марта республиканская газета «Заря Востока» напечатала проект ст. 75 в новой конституции.

Сессия Верховного Совета Грузинской ССР для утверждения новой конституции была назначена на 14 апреля. Перед этим состоялось «всенародное обсуждение» проекта. Газеты были завалены предложениями оставить статью 75 без изменений, сохранить грузинский язык в качестве государственного. Среди выдвинувших это предложение был 80-летний академик-языковед Шанидзе. В Тбилисском университете и во многих других учебных заведениях стали собирать подписи под его предложением. За несколько дней до открытия сессии Верховного Совета в университете и других местах появились листовки, призывающие выйти 14 апреля на демонстрацию с требованием оставить в новой конституции положение о грузинском языке как государственном языке Грузии.

Вечером 13 апреля первый секретарь КП Грузии Э. Шеварнадзе выступил на собрании деканов университета. Он призывал их отговорить молодежь от демонстрации, напоминая о расстреле демонстрации в Тбилиси в 1956 г.

– Берегите нашу молодежь, наш золотой фонд, - воскликнул он. Стало известно, что 8-й полк внутренних войск приведен в боевую готовность. И тем не менее демонстранты собрались у здания университета и прошли через центр города к Дому правительства.

Они несли лозунги со словами «Родной язык!», читали стихи грузинских классиков, восхваляющие родной язык. Вдоль пути демонстрации с интервалом в 10 метров стояли солдаты и милиционеры. Большинство милиционеров в Тбилиси - осетины, но в этот день они были заменены милиционерами-грузинами из провинции - видимо, во избежание трений между демонстрантами и милицией на национальной почве. Все милиционеры были без оружия. На пути демонстрации к Дому правительства несколько раз ей преграждали путь цепи милиционеров, сцепившихся локтями. В голове колонны шли молодые мужчины, они телами разрывали милицейские цепи. Последний заслон состоял из поставленных поперек улиц грузовых машин для развозки хлеба. Одну из них убрали - вынесли ее на руках. Так удалось пройти к Дому правительства наиболее решительной части демонстрантов - около 10 тыс. человек. Остальные были отсечены милицией и остались около университета, но не расходились.

Прорвавшиеся к Дому правительства демонстранты остановились перед зданием: кто-то предупредил организаторов демонстрации, что за последней цепью безоружных милиционеров скрыты солдаты с пулеметами, которые имеют приказ стрелять, если демонстранты сделают попытку войти в здание, где заседала чрезвычайная сессия Верховного Совета Грузии.

Над толпой на площади появились странного вида плакаты: девушки из мединститута порвали на полотнища свои белые халаты и губной помадой написали на них требование сохранить грузинский язык в качестве государственного. Это же требование скандировали тысячи голосов.

Из Дома правительства были переданы листовки с компромиссным текстом ст. 75: грузинский язык предлагалось назвать республиканским. Демонстранты стали жечь листовки и продолжали скандировать: «Государственный!» Тогда были включены репродукторы, транслировавшие на площадь ход заседания Верховного Совета. Э. Шеварнадзе начал свое выступление с того, что правительство серьезно обсуждало текст ст. 75 и «советовалось с Москвой». Эти слова вызвали обструкцию на площади.

Наконец, через репродукторы передали: чрезвычайная сессия Верховного Совета Грузинской ССР приняла решение оставить ст. 75 без изменений. Это известие было встречено общим ликованием перед Домом правительства и…15-минутной овацией делегатов Верховного Совета в зале заседаний!

Около 3 часов дня к демонстрантам у здания университета подъехала милицейская машина. Из нее кто-то прокричал в мегафон:

– Ваше предложение принято! Сейчас это объявят по телевидению!

Затем с таким же сообщением выступил министр внутренних дел. Он просил демонстрантов разойтись, но они продолжали ждать.

– Хоть раз в жизни поверьте! - воскликнул министр.

Наконец, выступил Шеварднадзе. Он зачитал текст утвержденной ст. 75, который начинался со слов:

«Государственным языком Грузинской ССР является грузинский язык».

Далее следовал полностью текст, приведенный в «Заре Востока». После этого демонстранты стали расходиться». [4]

Очевидно, что эта демонстрация не была стихийной. Она была подготовлена путем распространения листовок, в которых предлагалось время и место сбора, путь демонстрации, ее лозунги - кто-то заранее продумал все это. Однако инициаторы демонстрации не были оформленной группой. Демонстрацию подготовил дружеский круг студентов университета. Среди них выделяется Тамрико Чхеидзе, студентка 3-го курса исторического факультета, дочь известного кинорежиссера, директора «Грузия-фильм». По заявлению отца в КГБ накануне демонстрации («Спасите дочь - погибает!») - у Тамрико был проведен обыск и изъяты листовки с призывом к демонстрации. Однако ни она, никто другой за эту демонстрацию не поплатились - никто не был даже исключен из университета. Видимо, защитило молодых энтузиастов общее сочувствие (а, возможно, и «номенклатурность» их родителей). Единственный арестованный в связи с демонстрацией 14 апреля - кинооператор Автандил Имнадзе, осуществлявший съемку событий того дня. Между тем в Грузии существовали открытые общественные ассоциации - Инициативная группа защиты прав человека в Грузии (с 1974 г.) и Грузинская Хельсинкская группа (с 1977 г.), но они не имели непосредственного отношения к студенческому движению и не похоже, чтобы эти группы вообще имели широкую поддержку. Они выглядели как вызванные к жизни энергией горсточки единомышленников.

Инициативная группа, видимо, была создана по образцу московской (на это указывает совпадение названий - см. главу «Правозащитное движение», стр. 215-217) после знакомства ее будущих членов с московскими правозащитниками.

Ее составили несколько интеллигентов-гуманитариев: литературовед Звиад Гамсахурдиа, музыковед Мераб Костава, регент церковного хора Валентина Пайлодзе. Видимо, были еще какие-то участники, но полный список членов группы неизвестен.

Ведущую роль в Инициативной группе Грузии играл Звиад Гамсахурдиа, член Союза писателей Грузии, сын «живого классика» грузинской литературы Константина Гамсахурдиа, который в 20-е годы отбыл срок на Соловках, но затем был всячески обласкан властями. Благодаря связям отца, Звиад был вхож к людям, занимавшим высокие посты в грузинском партийном и правительственном аппарате. Звиад Гамсахурдиа был одним из первых новообращенных грузинской православной церкви.

С 1965 г. он принимал деятельное участие в церковной жизни, стал членом церковного совета тбилисского храма Сиони. С 1974 г. он поддерживал регулярные отношения с московскими правозащитниками, благодаря чему информация о Грузии стала постоянно появляться в «Хронике текущих событий» (см. главу «Правозащитное движение», стр. 210-212). Он же был автором большинства самиздатских правозащитных документов из Грузии, ставших известными в Москве и на Западе.

После смерти патриарха Ефрема II, с которым у Гамсахурдиа были личные связи, он тесно вовлекся в жизнь патриархии. В церковных кругах ходили слухи, будто Давид V получил патриаршество незаконно, уничтожив завещание умершего патриарха, по которому его место должен был занять другой епископ; что за патриаршее место Давид дал полумиллионную взятку жене тогдашнего первого секретаря КП Грузии Мжаванадзе и долгое время делил свое жалование с уполномоченным по делам религий при грузинском Совете министров. [5]

Это вполне вписывается в общую обстановку Грузии, где коррупция пронизала все общество сверху донизу. Как раз в 1962 г., вскоре после смерти патриарха Ефрема II и назначения Давида V, Мжаванадзе был снят с поста именно за взяточничество, превзошедшее пределы, в которых это терпели московские власти. Сменивший его на посту первого секретаря ЦК КП Грузии Э. Шеварнадзе объявил войну коррупции, подпольной экономике и другим видам незаконных доходов. Из закрытого письма ЦК, зачитываемого тогда на партийных собраниях, в самиздат попали сведения, что с 1972 по 1974 гг. в ходе этой борьбы в Грузии были арестованы 25 тысяч человек, в том числе 9,5 тысяч членов партии, около 7 тысяч комсомольцев и 70 работников милиции и КГБ. [6]