Самюэль Крамер - Шумеры. Первая цивилизация на Земле Страница 31

Боги, конечно, также предпочитали этическое и моральное неэтическому и аморальному, согласно шумерским святым отцам, и практически все основные божества шумерского пантеона превозносятся в посвященных им гимнах как ценители добра и справедливости, правды и праведности. На самом деле было несколько божеств, основной функцией которых был надзор за моралью, например бог солнца Уту. Другое божество, лагашская богиня по имени Нанше, также играла важную роль в области этического и морального поведения человека.

Ее описывают в одном из гимнов как богиню,Что знает сироту, знает вдову,Знает, как человека подавляет человек, (она) мать сирот,Нанше, что заботится о вдове,Что изыскивает справедливость (?) для беднейших (?),Царица берет беженцев к себе на колени,Находит кров слабым.

В другом фрагменте этого гимна она представлена судьей человечества в день Нового года; рядом с ней – Нидаба, богиня письма и счета, и ее супруг Хайа, а также многие свидетели. Отрицательные человеческие персонажи, вызывающие ее недовольство, -

(Тот), кто, пребывая во грехе, смел повелевать,Кто преступил установленные нормы, нарушил договор,Кто благосклонно взирал на греховные места,…,Кто подменял малый вес большим,Кто подменял малую меру большой мерой,Кто, съев (что-либо, не принадлежавшее ему), не сказал:«Я съел это», Кто, выпив, не сказал «Я выпил это»,…,Кто сказал: «Я съел бы запретное»,Кто сказал: «Я выпью запретное».

Социальное осознание Нанше далее проявляется в таких строках:

Чтобы утешить сирого, чтобы укрыть вдову,Чтобы восстановить разрушенное для имеющего власть,Чтобы обратить взор власть имущего к бедным…,Нанше ищет сердца людей.

К сожалению, хотя верховные божества представлялись этичными и моральными в своем поведении, факт остается фактом, что, в соответствии с шумерскими представлениями о мире, они же в процессе установления цивилизации спланировали зло и ложь, насилие и подавление, короче, все аморальные и антиэтические модели поведения человека. Так, например, в списке ме, т. е. правил и предписаний, предназначенных богами для бесперебойного и эффективного функционирования космоса, есть не только те, что регулируют правду, мир, добродетель и справедливость, но и те, что правят ложью, ссорами, страданиями и страхом. Почему же тогда, возникает вопрос, боги сочли необходимым спланировать и создать грех и зло, страдания и несчастье, которые оказались настолько вездесущи, что какой-нибудь шумерский пессимист мог сказать: «Ни одно рожденное матерью дитя не безгрешно»? Судя по имеющемуся материалу, шумерские святые отцы в ответ на подобный вопрос, если бы он вдруг возник, готовы были признать свое неведение по этому поводу; воля богов и их побудительные причины бывали порой неисповедимы. Верный путь, которому должен следовать всякий шумерский Иов, – не спорить и не жаловаться на очевидную несправедливость судьбины, но взывать и рыдать, скорбеть и каяться в своих неизбежных грехах и ошибках.

Но дадут ли боги приют ему, одинокому и не очень нужному смертному, даже если он простирается ниц и смиренно погружается в искреннюю молитву? Наверное, нет, ответили бы шумерские учителя. Как им представлялось, боги подобны смертным правителям и озабочены более важными делами, чтобы обращать внимание на мелочи; и потому, как и в случае с царями, человеку нужен представлявший его интересы посредник, которого бы боги выслушали охотно и благосклонно. В итоге шумерские мудрецы придумали и развили представление о личном боге, подобии доброго ангела каждого индивида и семьи, своего рода божественного отца, опекающего их лично. И этому-то личному божеству страдалец раскрывал сердце в молитве и мольбе, и именно через его посредничество происходило разрешение его проблем.

Обо всем этом мы узнаем из недавно собранных под одной обложкой поэтических эссе о страданиях и покорности, теме, ставшей знаменитой в мировой литературе и религиях через библейскую Книгу Иова. Шумерское повествование никоим образом не сравнимо с последней по широте охвата, глубине проникновения или красоте выражения. Его основной ценностью является то, что оно является первой попыткой человека зафиксировать древнюю как мир и тем не менее крайне современную проблему человеческих страданий, осуществленную за тысячу лет до написания Книги Иова.

Основной тезис нашего поэта тот, что в случае страданий и напастей, независимо от степени их справедливости, у жертвы был единственно верный и эффективный выход: непрерывно славить бога и постоянно взывать к нему и скорбеть перед ним до тех пор, пока тот благосклонно выслушает его молитвы. Бог, о котором идет речь, – это «личный» бог, т. е. божество, которое, согласно убеждениям шумеров, действует как представитель и посредник человека в собрании богов. Чтобы подтвердить свою позицию, наш автор не чурается философских размышлений, правда в сугубо практическом русле. Он приводит пример: один человек, имя которого для верности не названо, был богат, мудр и праведен, по крайней мере, на взгляд со стороны, судьба благословила его друзьями и родней. Но однажды на него напала слабость и уныние. Нарушил ли он божественный порядок или богохульствовал? Вовсе нет. Он смиренно предстал в слезах и скорби перед богом и излил свое сердце в молитве и покаянии.

В итоге его бог был чрезвычайно доволен и растроган; он внял его молитве, отвел от него несчастья и обратил страдания в радость.

С точки зрения структуры поэму можно условно разделить на четыре раздела. Сначала идет короткое вступление, первые пять строк которого звучат так:

Да возносит постоянно хвалу своему богу человек,Да восхваляет бесхитростно своего бога молодой человек,Да скорбит живущий на этой простой земле,В доме песни (?) да утешит (?) он своего друга и товарища,Да успокоит его сердце.

Далее поэт вводит безымянного героя, который, будучи угнетен болезнями и несчастьями, обращается к богу в слезах и молитвах. Затем следует просьба страдальца, составляющая основную часть поэмы. Он начинает с жалоб на дурное отношение к нему со стороны людей – и друзей и врагов, продолжает сетованием на свою горькую жизнь, включая риторическую просьбу к своим родственникам и профессиональным певцам поступать так же; и завершает признанием вины и прямой мольбой о покое и отпущении грехов.

Я человек, я проницателен, но уважающий меня не благоденствует,Мое правдивое слово представлено как ложь,Лживый человек укрыл меня Южным Ветром,Я вынужден служить тому,Кто не питает уважения ко мне и позорит меня пред тобой.Ты вновь ниспослал мне страдания,Я входил в дом, и душа моя тяжела,Я, человек, шел на улицу с подавленным сердцем,Со мной, доблестным, мой верный пастух стал зол, смотрел на меня враждебно,Мой другой пастух призывал злые силы на голову мне, который не враг ему,Мой собрат не говорит и слова правды обо мне,Мой друг извращает мое правдивое слово,Лживый человек подстрекает против меня,И ты, господь мой, не претишь ему.

(Три строки пропущены.)

Я, мудрый, почему я прикован к невежественным юнцам?Я, проницательный, почему я слыву невеждой?Везде пища, моя же пища – голод,В тот день, когда всех наделяли долей, на мою долю выпало страдание.

(Десять строк пропущено.)

Мой бог, я пред тобой,Хочу говорить с тобой…, слово мое – стон,Я поведаю тебе об этом, посетую на горечь пути моего,В смущении…,

(Три строки пропущены.)

Внемли, да не остановит мать, родившая меня, мои мольбы тебе,Да не слетят с губ сестры моей счастливые песня и напев,Да взывает слезно о бедах моих пред тобою,Да возрыдает жена моя о муках моих,Да оплачет судьбу мою горькую плакальщик!

Мой бог, день сияет ярко над землей, для меня день черен,В ясном дне, добром дне есть… как…,Слезы, скорбь, боль и тягость поселились во мне,Страдание переполняет меня, обреченного на слезы, ни на что более,Злая судьба держит меня в своих руках, уносит мое жизненное дыхание,Зловещая болезнь омывает мое тело.

(Приблизительно 22 строки пропущены.)

Мой бог, ты, мой отец, породивший меня, воздень к себе лицо мое,Подобное невинному теленку, в грусти… мольбе,Долго ль еще будешь ты мною пренебрегать,оставлять беззащитным? Как вола…,Оставлять меня без поводыря?Они говорят – доблестные святые отцы – слово правды и откровенности:«Никогда мать не рождала безгрешного младенца,Никогда старец не давал жизнь безгрешному юноше».

(14 строк пропущены.)

Довольно молитв и скорбей страдальца; далее следует «счастливый конец»:[Бог, наконец, внял его горьким слезам и рыданиям.]

От лица молодого человека: