Джордж Mapтелли - Тайный фронт Страница 34

ПРИБЫТИЕ

Наступила вторая ночь. И снова Мишель ждал сигнала, что побег подготовлен. Прошло около трех часов ожидания, и Мишель опять протиснулся к капитану П. Оказалось, что осуществлению побега мешало отсутствие ножовки. Мишель в отчаянии протянул капитану оставшееся у него лезвие.

Эшелон замедлил ход и остановился. Подтянувшись к окну, Мишель прочел название станции: Аврикур. Это был последний город на территории Франции. Двери вагона раскрылись, и конвоиры стали искать признаки готовящегося побега. Затем, к удивлению заключенных, на платформе появился огромный контейнер с горячим кофе. Каждый заключенный получил свою порцию.

Много времени спустя Мишель узнал, что благотворителем оказался француз — начальник станции Аврикур, подкупивший конвоиров. Горячий кофе спас жизнь многим заключенным, измученным голодом и жаждой за два дня пути.

Эшелон отправился из Аврикура задолго до рассвета. Хотя теоретически эшелон двигался уже по германской территории, заключенные еще могли рассчитывать на дружественность местного французского населения. Конечно, дальше, в Лотарингии, побег был бы уже бесполезен. Значит, нужно было бежать сейчас или совсем отказаться от мысли о побеге.

Мишель еще раз отыскал капитана П. Тот спокойно лежал, стеснив соседей. Увидев Мишеля, капитан пробормотал какие-то извинения, и Мишель сразу понял, как глупо он поступил, доверившись этому человеку. Побег был простой иллюзией, и никакой подготовки никто не вел. Последняя надежда на побег исчезла.

От злости Мишель не нашел слов, чтобы выразить капитану свое негодование, и, резко повернувшись, стал пробираться к своему месту.

Разочарование Мишеля было бы гораздо большим, если бы он тогда знал то, о чем ему рассказали позже. В ту самую ночь сорок пять заключенных успешно совершили побег из другого вагона. Ими оказались те самые молодые люди, к которым Мишель собирался примкнуть до встречи с капитаном П. Если бы он остался тогда с ними, теперь тоже был бы на свободе.

Как выяснилось позднее, за время пребывания в компьенском лагере группа молодых парней обзавелась небольшими пилками, с помощью которых они и вырезали отверстие в стене вагона. Как только эшелон замедлил ход на подъеме, заключенные выломали доску и один за другим выпрыгнули из вагона. Побег был обнаружен конвоем только в Аврикуре.

Состав безостановочно двигался по территории Германии. Утром Мишель снова подтянулся к окну и увидел, что дорога проходит через густой хвойный лес. Но этот пейзаж не только не успокоил Мишеля, а, наоборот, лишь усилил в нем сознание того, что он находится на чужой, незнакомой и враждебной ему территории.

С восходом солнца в вагоне снова воцарилась удушающая атмосфера. Два дня и две ночи заключенные провели стоя, не получая ни пищи, ни воды, если не считать чашки кофе.

Поезд прибыл в Кельн. Через щели в стенках вагона доносился шум, характерный для крупного железнодорожного узла. «Скорый поезд Гамбург — Париж отправляется», — услышал Мишель голос дежурного по вокзалу. Мысль о том, что в нескольких метрах люди, удобно устроившись в купе, едут в Париж, повергла Мишеля в отчаяние. А через мгновение раздался свисток и послышался стук колес покидающего станцию поезда.

Вскоре двинулся в путь и эшелон с заключенными, но, конечно, не к Парижу. Несколько часов спустя эшелон снова остановился, на этот раз на станции Бергдорф, восточнее Гамбурга.

За дверью послышались шаги и звуки открываемых замков на дверях вагонов. Кошмарное путешествие кончилось.

Люк на крыше вагона открыли, и впервые за долгое время взору Мишеля открылась ужасающая картина: заключенные походили скорее на живые скелеты, чем на людей. Многие из них все еще продолжали стоять, не имея возможности сесть или лечь, не потревожив соседей.

Наконец двери вагона распахнулись, и заключенные, не дожидаясь приказа, стали выпрыгивать на перрон. Ослепленные ярким солнечным светом и ослабленные жуткой дорогой, они с трудом держались на ногах. Эсэсовцы в черных мундирах сразу же набрасывались на упавших, жестоко избивая резиновыми дубинками и плетьми каждого, кто не смог быстро подняться.

В течение трех дней с заключенными обращались хуже, чем с животными. Теперь они стали рабами.

Еще не зная, куда их отправляют, некоторые из заключенных дорогой договорились подать жалобу начальнику конвоя или начальнику лагеря сразу же по прибытии на место назначения. Они не могли себе представить, чтобы кто-то умышленно держал их в таких нечеловеческих условиях. Наивность этих людей поражала. Достаточно было один раз посмотреть на эсэсовцев, чтобы понять, в чьи руки они попали.

В Верне и других немецких тюрьмах во Франции и даже в компьенском пересыльном лагере охрана была укомплектована солдатами и офицерами местных частей вермахта. В большинстве своем это были пожилые люди, призванные после начала войны. Даже в военной форме они оставались гражданскими людьми и вели себя пристойно.

Эсэсовцы же были совершенно другой кастой. Они убивали во имя величия гитлеровского рейха. Они потеряли человеческий облик, стали самыми настоящими чудовищами в образе человека, жестокими, злыми и беспощадными. Мишель заметил, что даже в своей среде они никогда не смеялись и не улыбались. Их лица всегда выражали тупость и полное безразличие.

Заключенных построили в колонну. Выйдя из душных вагонов, многие из них почувствовали облегчение, а тех, кому было трудно подняться и идти, подгоняли удары плетьми, действовавшие подобно электрическому току. И все же некоторые заключенные не смогли обойтись без помощи товарищей. Те, кто не мог подняться на ноги после выгрузки из вагонов, так и остались лежать у того места, где остановился эшелон.

Колонна медленно двигалась по совершенно голой местности. Ни деревца, ни кустика, ни строения вокруг. Однако вскоре взорам заключенных открылись ряды бараков, окруженные забором из колючей проволоки. Изоляторы на проволоке свидетельствовали о том, что изгородь находилась под током.

Заключенные шли по бетонной дороге. Колонна свернула вправо и вошла на территорию лагеря, минуя огромные деревянные ворота, тщательно охраняемые вооруженными эсэсовцами. Вдоль всего проволочного забора также стояли охранники.

Колонна проследовала к центру лагеря и остановилась на большой площади за лагерными строениями. С этого места был виден весь лагерь.

По обе стороны площади вытянулись две группы бараков, по двадцать в ряду. Это были строения, облицованные кирпичом и выкрашенные в серо-зеленый цвет. Еще два здания строились в конце обоих рядов. Одежда работавших на стройке людей была самых различных расцветок. Головных уборов на них не было, и поэтому сразу бросались в глаза выбритые от лба до шеи полосы. Эти люди смотрели на вновь прибывших с полным безразличием.

Неожиданно перед колонной появился еще один заключенный — старожил. На голове у него была потрепанная бескозырка, но на одежде, как и у других заключенных, ярко выделялся желтый крест. Он быстро прошел вдоль колонны, отдавая приказания. Это был лагерный староста, один из тех, кому было предоставлено право распоряжаться другими узниками лагеря. Обычно на эту должность назначались уголовники-немцы. Лагерный староста был непосредственным начальником узников и отвечал за поддержание порядка в лагере.

Вскоре к колонне подвезли большую бочку. Видимо, узников решили накормить. Заключенным, находившимся в первом ряду, роздали котелки с едой. Котелки были дырявыми, и людям приходилось пальцами зажимать отверстия, чтобы не упустить драгоценные капли лагерного супа. Освободившиеся котелки наполнили вновь и передали во второй ряд.

Безвкусный суп показался Мишелю вполне сносным, как, впрочем, и другим заключенным, изголодавшимся и измученным жаждой за время пути. Пока вновь прибывшие утоляли голод, староста по-немецки объявил, что вода в лагере непригодна для питья. Мишель выступал в роли переводчика и, воспользовавшись этим, спросил старосту, где они находятся.

— Вы находитесь в концентрационном лагере Нойенгамм, — ответил тот.

Прозвучала команда, и колонна пришла в движение. Вскоре первые ряды подошли к зданию, от двери которого крутые ступеньки вели вниз, в подвал. Двери были узкими, из-за чего образовался затор и колонна остановилась.

Вдруг задние ряды рванулись вперед. Оказывается, охранники, сопровождавшие колонну, начали избивать палками заключенных, шедших в конце колонны. Чтобы избежать ударов, люди бросились вперед, толкая стоявших перед ними, а те, в свою очередь, поторапливали передних. Вскоре колонна исчезла в подвале здания.

Затем последовали долгие часы ожидания. Сотни людей в абсолютной темноте стояли, прижавшись друг к другу. Наконец начали вызывать примерно по сто человек и отправлять в баню. После бани на голове каждого узника выбривали широкую полосу и выдавали лагерную одежду: куртку и брюки. Выдавались они без учета роста заключенного. Как правило, на одежде не хватало пуговиц и во многих местах зияли дыры. В таком виде заключенные походили на цирковых клоунов.