Алексей Щербаков - Терроризм. Война без правил Страница 38

В общем, желающих идти на смерть ради такой партии больше не нашлось. Как отрезало. Да и руководители партии стали какими-то неуверенными в себе… По большому счету, в 1917 году возродилась уже совершенно иная организация…

Но и охранке история с Азефом вышла боком. Только ленивый не обсуждал, кто из полицейских чиновников стоял за терактами. К тому же доверие к секретным агентам было подорвано. А уж потом случилось убийство Столыпина… Высшие чиновники стали относиться к Охранному отделению с откровенной опаской – а что еще они там мутят? Так что к Февральской революции русская политическая полиция пришла фактически в недееспособном состоянии…

Так закончилась вторая волна террора в России. В дальнейшем она придет с совершенно иной стороны…

Глава 6

Между мировыми войнами

По сравнению с концом XIX – началом ХХ века период между мировыми войнами не слишком богат на террористические организации. Наступило время массовых движений. Анархизм продемонстрировал свою полную бесплодность. На фоне таких движений, как коммунизм, социал-демократия, национал-социализм, фашизм, он как-то не смотрелся. Но это не значит, что терроризма совсем не было. Но этих персонажей при разговоре о терроризме почему-то обычно не упоминают…

Приключения «непримиримых»

На фоне морей крови, пролившихся в гражданской войне, террористические акты как-то были и незаметны. Конечно, можно вспомнить три покушения на Ленина. Первое случилось 1 января 1918 года, в результате был ранен коммунист Фридрих Платте, заслонивший вождя собой. Покушение было организовано членами партии кадетов (по крайней мере, так заявлял кадет Д. И. Шаховской).

Второе организовывалось «Союзом георгиевских кавалеров», организацией, придерживавшейся антибольшевистских позиций. Но оно не было доведено до исполнения. Исполнитель явился в ЧК и покаялся, всех повязали.

Про третье, случившиеся 30 августа 1918 года, знают все. Правда, оно самое загадочное. Многие историки полагают, что стреляла не только Фаина Каплан.

25 сентября 1919 года анархисты устроили взрыв в Леонтьевском переулке в Москве. Хотели убить большевистских вождей, но пострадали, в основном, рабочие, чем анархисты изрядно подпортили свою репутацию в рабочей среде.

Далее – убийство 6 июля 1918 года левым эсером Яковом Блюмкиным немецкого посла Вильгельма Мирбаха. Цель – желание левых эсеров вновь втравить Советскую Россию в войну.

Что еще? 30 июля 1918 года в Киеве эсером Борисом Донским был убит командующий немецкой армией фон Эйхгорн.

В 1919 году анархисты Витольд Бжостек и Мария Никифорова собирались убить в Крыму генерала Слащева, но были пойманы на дальних подступах.

Были, конечно, и другие теракты. Но вообще-то во время войны граница между терактом и другими формами борьбы весьма условна. Если, к примеру, кто-то стрелял из кустов из обреза в комиссара – это теракт, партизанская война или бандитизм? А если в командира белогвардейского карательного отряда?

Не говоря уже о массовом терроре, который практиковали все фигуранты гражданской войны…

Однако, когда война пошла на спад, те, кто ее проигрывал, начали использовать террористические методы. Это тоже закономерность. Если испробованы все средства – открытые боевые действия, партизанская война, – остается терроризм.

Первым отличился наш старый знакомый Борис Савинков. Большой период его жизни лежит вне рамок повествования этой книги, так что я отмечу его пунктиром.

После депрессии, в которую его повергло разоблачение Азефа, занимался литературным трудом. По некоторым сведениям именно в этот период его завербовала английская разведка. К активности его пробудила Мировая война. Савинков стал активным проповедником «войны до победного конца». Работал военным корреспондентом во Франции. После Февральского переворота Савинков вернулся в Россию, где занял пост комиссара (представителя Временного правительства) Юго-Западного фронта. К эсеровским его взгляды уже не имели никакого отношения. Недаром Савинков сыграл видную роль в выступлении Корнилова. Некоторые историки полагают, что именно он толкнул генерала на заведомо обреченную авантюру.

После победы большевиков Савинков создал «Союз защиты Родины и свободы», организовывал антибольшевистские структуры в красном тылу, принимал участие в подготовке ряда восстаний, самым крупным из которых было Ярославское. Предполагалось, что он таким образом помогает белым, однако генерал Деникин высказывался о его деятельности резко отрицательно. Собственно говоря, генерал был прав. Савинков применял всю ту же эсеровскую тактику – вперед, ребята, на смерть, а там видно будет.

В 1921 году Савинков оказался в Польше, благо с диктатором, генералом Пилсудским, он был знаком еще по Варшавской гимназии. Так он совместно с другим авантюристом, генералом Булак-Балаховичем, начал организовывать партизанские рейды на территорию Советской Белоруссии, провозгласив идею «третьей революции».

«Мысль моя была такова – чтобы попытаться придать более или менее организованную форму зеленому движению, попытаться вызвать большое массовое крестьянское восстание, посылать в Россию людей именно с этими задачами».

Это дело тоже провалилось. Оставалось одно. С польской территории стали выдвигаться мелкие отряды, которые действовали именно террористическими методами. То есть речь уже не шла о попытках создания на советской территории массовых партизанских отрядов, а уж тем более – о попытке взять под контроль какую-то территорию. Это была позиция – «мочи всех, кто попадется». Попадались не только коммунистические и советские работники, но и все, кого подозревали в лояльности к Советской власти. Последние, причем, гораздо чаще. Потому что это было проще. Ничего хорошего в итоге не вышло. Савинков не желал учитывать местной специфики – в Белоруссии к Советской власти относились неплохо[47], зато поляков, мягко говоря, не любили. А террористы-то приходили из Польши! Не понимал он и то, что люди уже настрелялись по самое не могу. Большевики начали наводить порядок. А тут снова появляются любители повоевать… Не зря ведь ближайшими соратниками Савинкова являлись известные символисты, рафинированные интеллигенты Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский. Этим-то собственные фантазии всегда были интереснее, нежели грубая реальность. Эти двое ненавидели «хамов» за то, что те, гады такие, перестали обеспечивать им комфортную жизнь в «башне из слоновой кости». Сволочи, правда?

Впрочем, создается впечатление, что Савинкову, как и раньше, был интересен сам процесс. Тем более что теперь он был умнее – и сам с боевиками не ходил.

В конце концов Савинков снова остался не у дел и написал очередную покаянную книгу: «Конь вороной».

Это интересно с психологической точки зрения. При чтении его книг создается впечатление, что политический деятель Савинков и писатель Савинков – это два разных человека. Из его произведений – повестей «Конь бледный» и «Конь вороной», романа «То, чего не было», следует: вооруженная борьба, как революционная, так и контрреволюционная, бессмысленна. Но… Дописав эти покаянные книги, Савинков снова бросался с головой в борьбу… Видимо, спокойно жить он был уже не в состоянии.

Чекисты знали ему цену – так что на всякий случай предпочли выманить его на территорию РСФСР под «легенду» о существовании антисоветской подпольной организации. Там-то его и повязали. На суде Савинков снова раскаялся, выпустил статью «Почему я признал Советскую власть». Получил 10 лет, а 7 мая 1925 года в здании ВЧК на Лубянке выбросился в лестничный пролет. Конечно, есть версии, что его убили чекисты, но доказательств этому нет никаких. Да и какой в этом был смысл? В тюрьме Савинков снова занялся литературным творчеством. В своих тюремных рассказах он чрезвычайно едко описывал как белую эмиграцию, так и антибольшевистское подполье. Гораздо более убедительна иная версия – Савинков рассчитывал, что чекисты его привлекут к работе и пошлют куда-нибудь заниматься любимым делом. Но вот не сложилось…

По большому счету, Савинков был авантюрист, который предпочитал «жить ярко и интересно». Однако были куда более интересные ребята.

Речь идет об образовавшемся 1 сентября 1924 года Русском обще-воинском союзе (РОВС) под предводительством барона Врангеля.

Основу его составили офицеры врангелевской армии и примкнувшие к ним белогвардейцы, называвшие себя «непримиримыми». Дело в том, что в эмиграции имелось несколько течений, по-разному относившихся к РСФР/СССР. Так вот, «непримиримые» полагали: с большевиками надо бороться до конца – любыми способами, сотрудничая с кем угодно. Как видим, все та же психология, что и у революционеров, только более ярко выраженная. Ни для кого не было секретом, что западные страны совсем не собирались возрождать Россию. Но кого это волновало! Еще одним отличием было то, что у революционеров, когда они боролись против власти, имелись в России свои структуры. У РОВС с этим было гораздо хуже. Соответственно, отличалась и тактика.