Валерия Башкирова - Крупнейшие и самые устойчивые мировые состояния Страница 38

Кроме того, скандал на Бродвее приносит, при умелом с ним обращении, существенно больше пользы, нежели скандал в лондонском Вест-Энде.

А скандал, естественно, не заставил себя ждать.

Первой подала голос негритянская община, обратив внимание на то, что роль Иуды отдана певцу-негру.

За ней последовала еврейская община, посчитавшая, что образ иудейского народа трактован отрицательно.

За ними оживилась община музыкальных критиков, громогласно возопив, что юное дарование Эндрю Ллойд Уэббер не в состоянии написать ни одной мелодии самостоятельно.

В ариях «Jesus Christ» и впрямь слышалось все – от Прокофьева до Бурана и фортепианных концертов Грига.

К счастью для Уэббера, публике нравилось именно то, что выводило из себя критику.

Главным его талантом было – превращать могучие темы классического репертуара в назойливые мелодии для насвистывания.

Благодаря чему «Jesus Christ» продержался на Бродвее почти два года. А всемирное турне годом позже принесло $12 млн.

Главным занятием Стигвуда с этого момента стала борьба с нарушителями авторских прав. Ибо поклонники Уэббера во всем мире, добыв партитуру, немедленно забывали о таких мелочах, как договор о воспроизведении или денежные отчисления в пользу создателей.

Именно так поступили австралийские монашки, которые, вдохновленные примером декана Салливана, использовали музыку в борьбе за души прихожан.

Следует заметить, и цены у монашек достигали суммы, по тем временам апокалиптической – $25 за место в партере.

Желчный Стигвуд, которому судебные процессы за авторские права Уэббера в общей сложности обошлись в несколько миллионов, заметил по этому поводу: «Они полагают, будто Господь Бог – их личная собственность, и забывают, что существует копирайт».

У него был деревенский дом в Южном Уилтшире и квартирка в лондонском полуподвале, стоившая около £7 тыс.

Кассировав свою долю за «Jesus Christ», он немедленно женился и с выгодой обменял полуподвал на целый дом, который стоил как минимум $70 тыс.

Женитьба оказалась предприятием приятным, но в конечном счете убыточным. За развод Уэбберу пришлось через несколько лет выложить £750 тыс.

Дом же пришлось перепродавать уже спустя год. Улица была излюбленным местом районных взломщиков.

Гораздо хуже взломщиков было английское правительство. Последнее в середине 1970-х приводило юного nouveau riche в искреннее отчаяние.

Ибо бесчувственные лейбористы установили налоговые ставки, согласно которым доходы Эндрю Ллойда Уэббера облагались налогом в 83 %. А доходы от капиталовложений – налогом в… 98 %.

Уэббер несколько лет пытался понять: то ли он – миллионер, то ли он – на пороге полного разорения.

Правда, заметим в скобках, один из приятелей Уэббера тогда уточнил: «Энди считает себя банкротом, когда дело подходит к последним трем миллионам».

Переселяться в Швейцарию – подальше от налогообложения – ему отчаянно не хотелось. Но доходы от проката «Jesus Christ» аккуратно поступали на его счет и так же аккуратно откочевывали в прожорливую лейбористскую казну.

Поиски легальной лазейки, через которую можно было перетащить свои же доходы обратно в собственный карман, заняли известное время.

Оказалось, что, если перестать быть свободным деятелем искусства и превратиться в собственного менеджера, ставка налога уменьшается с 90 % до… 30 %.

Уэббер так и поступил, создав в 1977-м собственную фирму Really Useful Company, и довольно-таки нервно расстался со Стигвудом.

Последний к этому времени совершенно обессилел от занудства своего творческого подопечного, который без зазрения совести излазал конторские книги вдоль и поперек.

Кончилось тем, что Уэббер как-то на досуге перечитал свой первоначальный – почти десятилетней давности – контракт со Стигвудом. И изумился.

Стигвуд получал 25 % доходов Уэббера. За свою многотрудную посредническую деятельность. Однако согласно контракту он являлся одновременно и агентом Уэббера, и… его продюсером.

Говоря иначе, 25 % он аккуратно кассировал за то, что продавал господина Уэббера самому себе.

(Уэббер всерьез собрался было подавать в суд. Но его адвокат заявил, что не берется представлять перед правосудием версию о том, что совершеннолетний выпускник высшей английской школы был десять лет назад не в состоянии понять, что именно он подписал.)

Короче говоря, роман со Стигвудом прекратился без суда и следствия.

В результате этих операций – исчезновения Стигвуда и появления Really Useful Company – Эндрю Ллойд Уэббер превратился наконец из композитора с миллионными доходами в действительно состоятельного человека.

Астрономически богатым ему удалось стать лишь четырьмя годами позже.

11 мая 1981. «Cats». Бродвей.

Эндрю Ллойд Уэббер – суперзвезда. Хозяин империи мюзиклов и самый богатый композитор в мире.

В день американской премьеры Уэббер был единственным человеком, у которого одновременно шли три музыкальных спектакля – и в Лондоне, и на Бродвее.

В 1989 году чистый доход от «Cats» составил $58,5 млн, превзойдя легендарный бродвейский мюзикл «Chorus Line».

Через шесть лет после премьеры в Нью-Йорке все представления были по-прежнему распроданы, еженедельный доход составлял $300 тыс.

Для того чтобы вся эта сказка стала реальностью, надо было поначалу найти инвесторов. Условия же были не слишком подходящие.

Во-первых, Уэббер нанял нового продюсера – Камерона Макинтоша. Про которого говорил, что тот даже из Скупого Рыцаря достанет пару дублонов.

(На самом деле Уэббер ангажировал его после совместного обеда, за которым Макинтош восхитил его, главным образом, пристрастием к красному вину.)

Во-вторых, он расстался с Тимом Райсом, создателем всех текстов к предыдущим композициям.

В-третьих, «Cats» он собирался писать на готовые стихи классика Томаса Элиота.

В-четвертых, режиссером должен был стать Тревор Нанн, известный исключительно классическими постановками.

А главное – в новом мюзикле речь шла исключительно о кошках.

Без Райса, с новым продюсером, текстами умершего поэта, и режиссером Королевского шекспировского театра – все это звучало как идеальный рецепт для полной катастрофы.

Макинтош в отчаянии через прессу взывал к потенциальным мелким акционерам, объявив минимальный вклад в размере £750 или десяти акций.

В качестве рекламы Макинтош опубликовал фотографию собственного кота с лапой на акции в £75.

Нашлось 220 смельчаков. Один из которых отдал все свои сбережения – £5 тыс.

Доход инвесторов составил в финале 1:11.

Заглавную мелодию Уэббер написал так похоже на Пуччини, что даже спросил своих музыкальных родственников, не украл ли он ее случайно у Пуччини в самом деле. Ну, просто по рассеянности.

Как учат классики, количество перевалило в качество. После «Cats» страх разорения покинул Уэббера окончательно.

До этого он расстраивал своих друзей тем, что не имел решительно никаких причуд.

Почему, спрашивается, человек, который распоряжается миллионами, употребляет их исключительно на то, чтобы в обеденный перерыв съесть омара с лапшой за $30 в первом попавшемся ресторанчике за углом?

Превратившись из удачливого композитора в главного финансового магната музыкального мира, он наконец-то начал получать от своего богатства удовольствие.

Покупая то дом на Ривьере, то самолет, то апартаменты в Башне Дональда Трампа по соседству со Стивеном Спилбергом, то раннюю картину Пикассо за $40 млн.

Он владеет десятым по величине состоянием в Англии, которое оценивается в £500 млн.

Когда он приглашает к обеду Маргарет Тэтчер, она принимает приглашение.

Его подчиненным с 1988 по 1991 год был тезка – принц Эндрю, пробовавший себя в музыкальном менеджменте.

В 1992 году королева Елизавета II наградила его дворянским титулом и удостоила приватной беседы. Последнее Уэббер не слишком оценил: «С Ее Величеством сложно разговаривать о музыке. Она предпочитает беседовать о лошадях».

Он купил за £1 млн старый лондонский театр «Палас» – лично для себя. И собрал $100 млн на то, чтобы построить в немецком Висбадене театр специально к премьере своего последнего мюзикла «Sunset Boulevard».

Источник его неиссякающего состояния – замечательная деловая изобретательность лично сэра Эндрю.

После «Cats» он заботливо наложил копирайт не только на партитуру, но и на каждую деталь своих музыкальных продукций.

Так что купить их теперь можно только «пакетом». «Cats» в Токио не имеют права отличаться от «Cats» в Найроби ни на единый волосок.

Исполнение, хореография, костюмы и даже сувениры под маркой Andrew Lloyd Webber стопроцентно идентичны во всем мире.

Он утверждает, что публика платит деньги за то, чтобы всегда видеть одно и то же. Что полностью подтверждается его личным опытом: он по-прежнему остается низкорослым человечком с плохой фигурой, глазами-щелками, бесформенной стрижкой и без малейшего дара красноречия.