Зардушт Ализаде - Конец второй республики Страница 39

НФА начало готовится к проведению юбилейного митинга 17-го июня 1989 года. Большинство считало, что 18-дневный митинг дал толчок пробуждению национального самосознания, народ воспрял и «пробудился». Я тоже был согласен с тем, что забастовка, скопление людей на площади и открытый протест против предательской политики руководства КПСС и КПА в какой-то мере способствовали тому, что народ избавился от страха перед тоталитарным режимом. Однако я знал, видел и говорил, что массами в эти дни манипулировали. Протест не был сознательным, а движение не было ни осознанным, ни стихийным. Митинг был срежиссирован и исполнен партийно-хозяйственной мафией и КГБ. Мои слова вызывали возмущение и гнев. Но, впоследствии, я привел столько доводов в пользу своего взгляда на те события, что апологеты Мейдана были вынуждены оставить свои попытки отрицать все, что я говорил. Но они придумали хорошее объяснение наличию КГБ среди организаторов Мейдана: «Да, на Мейдане присутствовал и действовал КГБ. Но народ сумел повернуть это гебистское мероприятие в свою пользу». Так объяснял Абульфаз Алиев спустя несколько лет события 18-ти дней 1989 года. А пока НФА готовился отметить годовщину начала митинга 17 ноября 1988 года.

Брат Юсифа Смедоглу Вагиф договорился с профессиональными музыкантами и была сделана качественная запись гимна Азербайджанской Демократической Республики (АДР). Правление обсудило сценарий митинга. Я должен был выступить с рассказом о том, как готовится к выборам «Саюдис», как НФА должен использовать опыт прибалтийских фронтов в своей предвыборной борьбе. Я только что вернулся в Баку, побывав на съезде Литовского Народного Фронта.

Митинг 17-го ноября 1989-го года был многочисленным. Впервые прозвучал гимн АДР. Из Ленкорани приехал Алякрам Гумматов с двумястами фронтистами. Все они были в черных, круглых каракулевых шапках. Они стояли недалеко от трибуны плотной группой. Когда исполнялся гимн, мои глаза от волнения наполнились слезами. Митинг вел Абульфаз Алиев, которому Правление вручило сценарий митинга. Звучали выспренные речи о значении первого непрерывного митинга. Все негативные аспекты этой акции и его тяжелые последствия для народа были отброшены в сторону, выпячивался такой аспект, как пробуждение народа, обретение им национального самосознания. Когда настал черед выступить мне, Абульфаз Алиев объявил: «Слово предоставляется члену Правления НФА Зардушту Ализаде». Передо мной выстроились трое членов комитета обороны и преградили мне дорогу к микрофону. Я попытался пройти, но они стояли плотно, готовые к физическому насилию. Обернувшись, я увидел позади себя Этибара Мамедова, скалившегося в улыбке. «Это твое дело?» — зло спросил я. «Да, это я приказал» — ответил он. Недалеко стоял Сабит Багиров. «Сабит, ты видишь, что происходит?» — обратился я к нему. Он стыдливо отвел глаза и пробормотал: «А что я могу сделать?». Наконец, я посмотрел на Абульфаза Алиева. «Бей, а как вы объясните это?» — спросил я его. «Это не мое дело» — ответил он и объявил следующего оратора. Я покинул трибуну и спустился вниз, к толпе. Ко мне подошел Алякрам Гумматов: «Бей, я тебя предупреждал, что группировка Абульфаза будет прибегать к насилию, а ты меня не послушался. Еще не поздно, только скажи, завтра всю эту шваль я выкину из штаба НФА. Со мной двести «гарапапахов» (черношапочников), и они беспрекословно слушаются меня». «Алякрам, разве для того мы создавали Фронт, чтобы вот так, на кулаках, решать вопросы? Я не соглашусь, чтобы в НФА началась драка между его членами. Что касается того, что происходит, я думаю, последствия для организации будут ужасными. Но, видно, этого еще не понимают мои коллеги из Правления. Их пресмыкательство перед Председателем уже дошло до предательства идеалов организации».

На следующем заседании Правления я не заметил решимости сделать какой-либо шаг для того, чтобы остановить процесс фактического переворота во Фронте. Более того, Иса Гамбаров предложил объявить выговор Неймату Панахову и мне. Я удивился: «Мне то за что? За то, что имею смелость призывать к соблюдению Устава? Выступаю против насилия и провокаций?» Иса ответил, что мои постоянные перебранки с Нейматом Панаховым наносят ущерб НФА, что я завидую популярности рабочего лидера. Это уже было верхом лицемерия. Иса методично ставил меня на одну доску с провокатором и агентом. Я предупредил Правление, что не соглашусь с этим решением и начну апеллировать к рядовым фронтистам. Иса знал силу моих сторонников и понял, что провоцировать меня на открытое противостояние с Правлением не стоит. Видимо, пока ему достаточно было конфликта между мной, Председателем и его трайбом.

В Москве, в ВС СССР, наконец, приступили к обсуждению вопроса Нагорного Карабаха. ВС СССР не мог бесконечно игнорировать решение ВС Азербайджана об отмене КОУ НКАО. Кроме того, бессилие и вредность КОУ были столь очевидны, что стало необходимо что-то предпринять. Правление командировало в Москву Тофига Гасымова и Хикмета Гаджизаде лоббировать интересы республики. В Москве они встречались с депутатами из Прибалтики, членами Межрегиональной Депутатской Группы, вели открытый торг. Чего хотят прибалты взамен поддержки решения об отмене КОУ НКАО? Ответ прибалтов был ясен: им нужны голоса азербайджанских депутатов при голосовании проекта о предоставлении им экономической независимости в составе СССР. Им не хватало голосов, и они опасались за судьбу голосования. Хикмет и Тофиг переговорили с нашими депутатами, объяснили им ситуацию и те согласились поддержать прибалтов, несмотря на приказ союзного руководства провалить эту инициативу. Опасение перспективы возвращения в Баку с клеймом людей, по вине которых Аркадий Вольский с его командой остались в Карабахе, пересилило традицию слепого послушания ЦК КПСС.

Хикмет и Тофиг также предупредили нас, что на позицию депутатов из фракции МДГ негативно влияет прекращение работы железной дороги. Они просили не допускать забастовку на Азербайджанской железной дороге. На заседании Правления 24-го ноября в «Азнефтемаше» спор разгорелся именно из-за этого вопроса. Я уже понимал суть трупоедской логики группы Абульфаза Алиева — Этибара Мамедова — Неймата Панахова — Рагима Газиева. Чем хуже для Азербайджана, для Карабаха, для народа — тем хуже для Везирова — тем лучше для этой группировки, тем больше причин для атаки на первого секретаря, его свержения. Вот почему, когда огласили просьбу Тофига и Хикмета, Этибар Мамедов и Неймат Панахов резко потребовали объявить общереспубликанскую забастовку, включая и железную дорогу. «Но это нанесет ущерб нашим интересам во время обсуждения вопроса Карабаха в Москве» — наивно пытались члены Правления объяснить ситуацию двум «радикалам». Но они упорно настаивали на принятии решения Правления, которое включало бы и забастовку на железной дороге. Как бы то ни было, при голосовании они остались в меньшинстве. Неймат Панахов был в бешенстве, он опять пустился в рассуждения об агенте КГБ Зардуште Ализаде и агенте Армении Лейле Юнусовой. Говорил он, как всегда, долго, обращаясь к себе в третьем лице. Профессиональный лжец, но неглубокий человек, он пытался применить на Правлении один из своих дешевых приемов:

— ЦК дашнакской партии в Париже получает информацию о секретах НФА через полчаса после наших заседаний.

— Как же мы счастливы, — издевательски ответил я, — как хорошо работает разведка НФА, которая информирует Неймат бея об утечке наших секретов в Дашнакцутюн.

Неймат растерялся. У него были нелады с элементарной логикой. Я спросил членов Правления:

— И долго вы намерены терпеть все это?

Они молчали. Я видел, чувствовал, как они боятся. Члены Правления НФА боятся!

— Слушай, Неймат, а не мог бы ты повторить свою речь завтра на митинге?

— Конечно, могу!

— Так скажи это все завтра на площади Азадлыг, перед всем народом.

— А что ты скажешь? — спросил он удивленно.

— Ничего. Меня на трибуне не будет. Я буду слушать тебя внизу, вместе с народом.

Этибар пригрозил, что откажется вести митинг, если Правление не отменит свое решение. Я предложил Правлению поручить ведение митинга Исе Гамбарову. Мое предложение приняли. Этибар сообщил, что он на этот митинг не придет вовсе, и ушел.

25-го ноября на митинге народу было не так много. Тысяч 20, не более. Я стоял на самом краешке толпы, ближе к бульвару. После традиционного исполнения «Увертюры» к опере «Короглу» Узеира Гаджибекова митинг открыл Иса и повел его по сценарию Правления. Людям рассказали о ситуации в Карабахе, обсуждении решения в Москве, к концу Иса зачитал решение Правления об объявлении однодневной предупредительной забастовки по всей республике, за исключением железной дороги. И тут на трибуне появился Этибар Мамедов. Он отодвинул Ису от микрофона и объявил, что железная дорога приняла решение бастовать. В подтверждение он предоставил слово Зейналу Мамедову, рабочему депо станции Баладжары. Этот земляк Этибара был вожаком рабочих железнодорожного депо. Он заявил, что рабочие решили бастовать, невзирая на решение Правления НФА. Затем к микрофону подошел Неймат Панахов и повторил свою вчерашнюю речь на Правлении. В список врагов народа Нейматом была добавлена фамилия агента КГБ Исы Гамбарова. Стоявшие вокруг рабочие с удивлением смотрели на меня. Один из них спросил: «Бей, а вы не выступите?» «Зачем? Что я могу сказать? Что я не агент? Глупо. Я решил все это оставить на рассмотрение народа и истории. Придет время, и станет ясно, кто есть кто».