Пол Фишер - Кинокомпания Ким Чен Ир представляет Страница 39

«Контрабандные сигареты и медикаменты (включая поддельную виагру), наркотики, страховое мошенничество, фальшивые деньги, торговля людьми и биологическими видами, находящимися на грани исчезновения, – писала «Нью-Йорк таймс». – Все это числится за режимом Кима». Журнал «Тайм» однажды сравнил Ким Чен Ира с Тони Сопрано[22], а та же «Нью-Йорк таймс» провела параллель с Вито Корлеоне и назвала Кимов «одним из самых искушенных мафиозных семейств в мире».

В пхеньянских властных кругах кабинет Ким Чен Ира называли «Третий этаж» – офисы любимого руководителя находились на третьем этаже здания Центрального комитета в центре города. На Третий этаж нанимали только выпускников новой Военно-политической школы Ким Чен Ира, преданных ему душой и телом – в обиходе их называли Бойцами. Наибольшим влиянием пользовались три департамента на этаже: отдел 35, отдел 38 и отдел 39 – все подчинялись непосредственно Ким Чен Иру. Отдел 35 организовывал и координировал сбор разведданных, готовил и проводил разведбрифинги и по поручению любимого руководителя планировал и курировал секретные и террористические операции – в том числе похищения Сина и Чхве. Отдел 38 занимался управлением и инвестициями фондов семейства Кимов, скупал доли легитимных предприятий, отелей и кафе, в том числе сети северокорейских ресторанов «Пхеньян», понастроенных по всей Азии и Европе. Отдел 38 – примерно как маслинный бизнес семейства Корлеоне в «Крестном отце» – в основном служил ширмой отделу 39, крупнейшему из трех, чья задача была проста: всеми правдами и неправдами добывать для Ким Чен Ира иностранную валюту.

Отдел 39, без помпы созданный Ким Чен Иром в рамках финансово-бухгалтерского отдела Центрального комитета Трудовой партии (что-что, а прятать концы в воду неповоротливые коммунистические бюрократии умеют), со временем разросся: около 120 трейдинговых компаний, где работало более пятидесяти тысяч сотрудников, в совокупности приносили от 25 (по данным Института экономических исследований «Самсунг») до 50 процентов (по утверждениям Хван Джан Ёпа) всего торгового и денежного оборота Северной Кореи. Уклоняясь от санкций ООН, эти 120 компаний регулярно переименовывались. В своем отчете Институт стратегических военных исследований армии США отследил истоки отдела 39 до 1974 года, а ежегодный его доход оценил в сумму от 500 миллионов до миллиарда долларов, которые хранятся в банках Макао, Швейцарии, Австрии и Люксембурга.

Через отдел 39 Ким Чен Ир правил преступным синдикатом, в своем распоряжении имея инструменты и ресурсы суверенного правительства: солдат, дипломатов и прочих посольских назначенцев, торговые суда, военные корабли, колхозы и заводы. Среди пхеньянской элиты существование отдела 39 было секретом Полишинеля – его называли «хранитель Кимова сейфа».

Наркоторговля – в основном опиум, кокаин и метамфетамин – приносила Киму, по некоторым оценкам, 60–70 миллионов долларов чистого дохода на тонну (южнокорейская газета «Чосон ильбо» подсчитала, что Северная Корея только в Восточную Европу ввозила до трех тонн наркотических веществ ежегодно). В некоторых северокорейских деревнях треть земель отводилась под маковые посевы (что резко снижало полезные площади, отводимые для выращивания съедобных культур, – и это в стране, где аграрных ресурсов и так не хватало). Школьники и члены бригад Кимирсенского социалистического союза молодежи выращивали мак, который затем отправляли на фабрики химикам, получившим государственное образование, – они превращали сырье в опиум и героин. Дипломаты работали наркокурьерами, однако часть задач поручалась китайским триадам (чьи суда встречались с северокорейскими военными кораблями в Желтом море, где и передавали посылочки), а также японским якудза, русским бандитам и даже Ирландской республиканской армии. «Чосон ильбо» однажды сообщила, что на Третьем этаже в ходу была следующая практика: дипломатам некоторых посольств Северной Кореи посылали «до 20 кг наркотических веществ» и «каждому велели в доказательство верности собрать по 300 тысяч долларов». Уже в 1977 году Венесуэла выслала из страны всех северокорейских дипломатов за контрабанду наркотиков, а к концу 1990-х были арестованы атташе Северной Кореи в России (у одного было пятьдесят фунтов героина, еще у двоих – тридцать пять килограммов кокаина), Германии и Австрии (героин), на Тайване (опять героин), в Китае (кокаин), Японии (метамфетамин) и Египте (полмиллиона таблеток флунитразепама – наркотика для изнасилования).

Впрочем, деньги Ким Чен Иру приносили не только наркотики. Северокорейские фальшивомонетчики так успешно копировали американскую стодолларовую купюру, что Секретная служба США называла их «суперденьги», и даже казино Лас-Вегаса не умели отличить их от настоящих. Сообщалось, что американское казначейство переделало дизайн купюры, дабы отвадить северокорейских мошенников, но Пхеньян стал выпускать практически идеальные копии новых денег. Также отдел 39 не брезговал подделкой документов и страховым мошенничеством. «На день рождения Ким Чен Ира северокорейские страховщики подготовили особый подарок, – писал Блейн Харден в «Вашингтон пост» в 2009 году. – Они запихали 20 миллионов долларов наличными в две большие сумки и через Пекин отправили их своему вождю в Пхеньян»: целое состояние, выплаченное крупнейшими страховыми компаниями мира, в том числе «Алльянц Глобал» и лондонской «Ллойдз» за фиктивные заводские пожары, ущерб от наводнений «и других природных катаклизмов». И, разумеется, в XXI столетии список товаров и услуг отдела 39 дополнила торговля ядерными секретами, что позволило ему не только зашибать еще больше денег, но и шантажировать весь мир в случае кризиса.

Отдел 39 поддерживало могущество целого государства; он глядел пристально, работал гибко и давал высокую маржу. Зарабатывал он кучу денег – хватало с лихвой и финансировать роскошества Ким Чен Ира, и держать в узде армейских генералов и пхеньянскую элиту, чья верность и поддержка требовались любимому руководителю. Дэвид Эшер, бывший глава госдеповской Инициативы по борьбе с противозаконной деятельностью, говорил, что отдел 39 «похож на инвестиционный банк. Он дает деньги на все нужды Кима. Как в любом преступном синдикате, там есть дон и есть бухгалтеры. Это очень сложный бизнес – отслеживать такие денежные потоки и следить за тем, чтобы боссу платили. Но если члены организации не выполняют требований, их убивают».

В общем, вилла Ким Чен Ира у подножия Пэктусана была роскошна; может, сама Чхве и не понимала, но приглашение туда было знаком приятия и доверия.

Служанкой и кухаркой с нею поехала Хо Хак Сун. Всего за несколько дней до переезда она получила государственную поварскую лицензию и гордилась ею страшно. Дом был совсем новый. Местами Чхве чуяла краску и обойный клей.

В доме к ней приставили еще одну кураторшу, девушку лет двадцати с небольшим по имени Ким Мён Ок. Девушка была укомплектована стройной фигурой, красивым личиком и свежепромытыми мозгами. Вдобавок она была груба, вспыльчива и обладала повадками цепного пса: гавкала приказания и нередко подглядывала за Чхве в замочные скважины и приоткрытые двери.

Ким Мён Ок отвечала за дальнейшее перевоспитание Чхве. Господин Каи тоже приехал, но политзанятия углублялись, и было решено, что дополнительные уроки будут проводить госпожа Ким и глава местного парткома. По мере знакомства выяснилось, что девица не знает истории раньше 1945 года и не представляет себе географии за пределами Северной Кореи.

– Все не важно, кроме революционной истории Ким Ир Сена, – объявила Ким Мён Ок ученице. – Если я говорю, что [остальная] чушь не имеет значения, вы соглашаетесь. Мой долг перевоспитать вас – и не смейте об этом забывать.

Чхве изо всех сил старалась смотреть на вещи позитивно. Раз уж я застряла здесь, решила она, вполне можно ознакомиться с историческим материализмом Маркса. «Но, к немалому моему удивлению, учили меня другому. Темой политзанятий была идеология Ким Ир Сена – суверенность и так называемая философия чучхе». Лекции ей читали каждый день с девяти утра до часу дня, а затем с трех дня до пяти вечера и заставляли все записывать под диктовку. Чхве столько писала, что рука буквально отваливалась. За обедом и перед ужином ей велели повторять пройденное, а в свободное время – читать другие биографии Кимов: «Бессмертную историю» и «У подножия горы Пэктусан».

Ким Мён Ок, как и ее коллеги, утверждала, что южно-корейский народ голодает и бунтует против американских империалистов; что весь мир охвачен голодом, войнами и несправедливостью, и только в Корейской Народно-Демократической Республике народу повезло больше всех на планете – за что спасибо, разумеется, любимому великому вождю товарищу Ким Ир Сену. Иногда Чхве возражала, что «южнокорейская промышленность очень быстро развивается, я это видела своими глазами… Состояние ее вовсе не такое, как вы тут считаете». Ким Мён Ок и прочие непременно ее корили. Сомнения или дебаты, объясняли они, эквивалентны поощрению нечистых и подрывных помыслов. Верить в народ можно лишь безоговорочно.