Найджел Которн - Интимная жизнь английских королей и королев Страница 4

После смерти Екатерины Анна оказалась в весьма уязвимом положении. Теперь король мог утверждать, что его первый брак был законным, прекращая тем самым свои споры с католической церковью. Объявив брак с Анной недействительным, он получал возможность начать поиски очередной жены.

Ко всему прочему, Анну при дворе не любили. Бывшие сторонники Екатерины, которые втайне сохраняли верность католической церкви, называли Анну «наложницей» и «пучеглазой шлюхой». Чтобы утешиться, она начала флиртовать. Ее недруги немедленно пустили слух, что Анна завела любовников. Генрих узнавал об этих мнимых изменах и с энтузиазмом распространялся о том, что его жена спит с сотнями мужчин. «Никогда никакой государь и вообще ни один муж не выставлял так повсеместно своих рогов», — писал один из придворных.

Вскоре замысел Генриха стал ясен. 2 мая 1536 года Анна была арестована по обвинению в супружеской измене, кровосмесительстве и намерении убить короля. Аресту подверглись брат Анны — лорд Рочфорд, и четверо ее предполагаемых любовников — придворные сэр Генри Норрис, сэр Френсис Уэстон и Уильям Брертон, а также красивый молодой музыкант Марк Смитон. Трое из них отрицали предъявленные обвинения, но Смитон под пыткой признался в любовной связи с королевой.

Норриса, Уэстона, Брертона и Смитона судили и признали виновными в государственной измене. Против них не было почти никаких улик, защита на суд не допускалась. Несчастных повесили на Тайберне[4], еще живыми вынули из петли, оскопили, сожгли внутренности, четвертовали и обезглавили.

Суд над Анной и Рочфордом состоялся в Большом зале Тауэра. Несколько служанок Анны рассказали суду о «развлечениях в спальне королевы», но главным свидетелем обвинения была леди Рочфорд, которая показала, что в отношениях брата и сестры имела место «неподобающая вольность». Лорд Рочфорд, как утверждала его жена, «постоянно находился вблизи покоев королевы». При этом делалось предположение, что, поскольку Генрих не мог зачать дитя мужского пола, Анна пыталась поправить дело с помощью любовников, среди которых был и ее брат.

Как свидетельство инцеста это показание не выдерживало никакой критики, но никто не мог пойти против воли короля. Судья, дядя Анны герцог Норфолкский, со слезами на глазах прочитал вердикт, понимая, что альтернативы признанию подсудимых виновными нет. Согласно приговору, их должны были либо сжечь, либо обезглавить — по выбору короля, Генрих милостиво удостоил свои жертвы быстрой смерти. Рочфорда обезглавили топором на Тауэр-Хилле[5], а для своей бывшей возлюбленной король не пожалел двадцати четырех фунтов стерлингов, именно в эту сумму обошлись услуги опытного палача из Кале, орудовавшего не топором, а мечом. Правда, до казни Анны король успел с ней развестись — за два дня до исполнения приговора их брак был признан недействительным на том основании, что она ранее имела обязательство выйти замуж за сэра Генри Перси. Хотя формально такое решение снимало с нее обвинение в супружеской измене, никто не осмелился сказать об этом королю.

Пока Анна готовилась принять смерть, Генрих лихорадочно развлекался, преследуя любую мало-мальски привлекательную даму. Наслаждение вновь обретенной свободой он сравнивал с ощущением человека, который избавился от «старой тощей клячи в надежде обрести красивую лошадь чистых кровей».

Поиски новой «лошади» не затянулись. Через одиннадцать дней после смерти Анны Болейн, 30 мая 1536 года, король женился на Джейн Сеймур.

Формально союз Генриха с Джейн тоже являлся кровосмесительным, поскольку они приходились друг другу родней в третьей степени. Однако Томас Кранмер, неизменно услужливый архиепископ Кентерберийский, тут же дал разрешение на брак.

Дочь сельского дворянина, Джейн была скромна и набожна. Даже живя в течение нескольких лет при развращенном дворе Генриха, она имела репутацию девственницы. Один дипломат язвительно заметил по этому поводу: «Трудно себе представить, что англичанка, долго живущая при дворе, не сочтет сохранение девичества грехом».

Став королевой, Джейн попыталась привить свои скромные манеры другим. Она запретила Анне Бассет носить французские платья и потребовала, чтобы та прикрывала декольте тканью.

Во время свадьбы стал распространяться слух, что «от этого брака не следует ожидать потомства какого-либо пола». Иными словами, Генрих был импотентом. Тем не менее, видимо, что-то в Джейн вдохновило короля, ибо в феврале 1537 года было объявлено, что королева беременна. 12 октября 1537 года Джейн, наконец, родила Генриху долгожданного сына, которого нарекли Эдуардом. Событие шумно отпраздновали. К сожалению, хрупкая молодая женщина не перенесла трудных родов. Джейн скончалась через двенадцать дней.

Генрих тяжело переживал утрату. Однако он скоро оправился и вновь пустился на поиски приятного женского общества. Он исполнился желания дать жизнь герцогу Йоркскому, младшему брату Эдуарда, который был еще грудным младенцем[6]. Генриху к тому времени уже исполнилось 48 лет, но он по-прежнему был неуверен в надежной преемственности королевской власти при отсутствии у него по меньшей мере двух сыновей. Но тут король встретился с определенным затруднением — ведь без королевы во дворце не было нужды во фрейлинах и придворных дамах. Так что подходящие молодые девицы жили в своих поместьях вне Лондона.

Английскому послу в Голландии Джону Хаттону было приказано составить перечень возможных кандидатур. Список получился весьма разнородным — от четырнадцатилетней фрейлины французской королевы до неплохо сохранившейся сорокалетней вдовы. Хаттон особенно рекомендовал шестнадцатилетнюю Кристину, герцогиню Миланскую, характеризуя ее как «весьма красивую» особу «с особенно привлекательной фигурой». В тринадцать лет она была выдана за герцога Миланского, а через год овдовела, не родив ребенка. Кроме того, она приходилась внучатой племянницей Екатерине Арагонской.

Без сомнения, Кристина вызвала у Генриха живой интерес, но король хотел получить более полные сведения о наличествующих французских принцессах. Он предложил устроить конкурс красоты с участием пяти претенденток в Кале, однако французский посол резко заявил, что если девушкам придется ходить по кругу, как пони, то почему бы королю не пойти дальше и не оседлать их одну за другой, чтобы выбрать самую подходящую для скачек. Генрих рассмеялся, смутился и оставил эту идею.

Чтобы написать портрет герцогини Кристины, к ней был послан художник Ханс Гольбейн. Увидев изображение, Генрих пришел в восторг и призвал музыкантов и актеров для подготовки к свадьбе. Тем не менее лорд-гофмейстер Томас Кромвель постарался убедить короля изменить планы. Поскольку Папа объединил Францию и Испанию против Англии, ситуация требовала заключения союза с германскими княжествами для восстановления равновесия сил. В результате Гольбейн уехал с новым поручением — написать портрет Анны Клевской.

Когда посланцы английского короля прибыли ко двору герцога Киевского, Анна и ее сестра Амелия оказались столь тщательно закутаны, что ни их фигур, ни лиц не удалось рассмотреть. В ответ на протесты представитель герцога заявил: «Вы что, хотите видеть ее обнаженной?»

Гольбейну пришлось писать портрет Анны под пристальным надзором герцогского двора, и художник польстил модели. Портрет произвел на Генриха благоприятное впечатление, и детали союза были быстро согласованы. В короле росло «желание».

Несмотря на подагру, Генрих скачет из Гринвича в Рочестер, сгорая от желания приветствовать свою новую невесту. Едва увидев ее собственными глазами, король обомлел — ничего общего с изображенной на портрете красавицей!.. Генрих прозвал суженую «фламандской кобылой». Незнание английского подлило масла в огонь, а во время любовного ритуала девушка откровенно скучала. Лорд Рассел сказал, что никогда не видел «Его Величество столь обескураженным и удивленным». Генрих не выбирал слов. «Мне она решительно не нравится», — заявил он Кромвелю. Однако, уступая политической необходимости, король воздержался от немедленного разрыва.

Хотя его жена была вдвое моложе, она не возбуждала в Генрихе желания. Наутро после свадьбы Кромвель поинтересовался у короля, какова королева в постели. Генрих ответил: «Я не слишком любил ее до этого, но теперь я люблю ее гораздо меньше».

Больше всего короля огорчало то, что Анна оказалась «не такой, как ему докладывали». Грудь у нее была дряблой и отвислой, да и остальные части тела заставляли думать, «что на нее не позарится ни один мужчина». Фигура женщины была столь «безобразна и отталкивающа», что не могла «вызвать в нем ни малейшего желания», и король «в ее обществе никогда не испытывал чувственного влечения и не стремился к плотской близости».