Олеся Лихунова - Хочешь, я буду твоей мамой? Страница 40

Записались на ПМПК 17 июня. Хочу, чтобы с Нины сняли диагноз «умственная отсталость» и написали, что она может учиться в обычной школе. Буду брать с собой тетради и рисунки Нины, надеюсь, она ещё лучше будет читать к этому времени.

Понятно, что заставить учиться в коррекционной школе нас никто не сможет, и всё же хочется, чтобы этот несправедливый диагноз был официально снят.

Сегодня меня в очередной раз пробило на сказки Корнея Чуковского. Нина его плохо знает, а не знать Чуковского в нашей семье непозволительно. Очень люблю его сказки за остросюжетность и ритмичность. Сюжеты там сомнительные, не спорю, но поделать с собой ничего не могу. Слышали бы вы каким страшным голосом я кричу за Бармалея! А как опасно читаю про паука в Мухе-Цокотухе! Для меня это больше чем сказки в стихах, это даже немножко танец.

Нина очень благодарный слушатель. Читать ей — одно удовольствие! Она то хохочет, то пританцовывает в такт, то вжимается в пол от страха, то кричит: «Так ему и надо!». И в конце обязательно просит: «Ещё! Ещё!!»

Даже Вадим то прибегал послушать кусочек сказки, то убегал в свою комнату строить дорогу.

Кристина слушает меня тихо и серьёзно. Мне всегда немного неловко, когда я ору во всё горло стихи или песни, в пляс буквально бросаюсь, а она спокойно и серьёзно наблюдает, мол, ну что поделаешь, с мамой это иногда случается.

Ровно год прошёл с нашего знакомства с Кириллом.

Было непросто.

С Кириллом мы узнали, что такое настоящая адаптация приёмных родителей, как по учебнику. Впервые в жизни. Это ужасное состояние.

Раздражало в нём буквально всё: запах, манера говорить, смех, непослушание и старание понравиться… Это состояние невозможно контролировать. Я понимала, что со мной происходит, но подавить своё раздражение была не в силах.

Единственное, что я могла сделать в этой ситуации — это не подавать виду, что испытываю все эти негативные чувства и ждать, когда адаптация закончится. Обнимала через силу, мыла, учила, вела познавательные и просветительские беседы. Боролась с собой, когда мне хотелось цепляться по пустякам, говорить и делать всё ему поперёк.

Кирилл тоже медленно и сложно привыкал к жизни в семье. В детском доме он был звездой, поэтому и у нас требовал особого отношения к себе, болезненно воспринимая каждое замечание или неудачу.

Прошло больше полугода, когда ситуация стала постепенно меняться к лучшему. Главным образом после того, как я попыталась представить, что Кирилла просто нет в нашей семье. И вдруг поняла, что у него уже есть своё место, своя роль и без него нашу семью уже невозможно представить.

И как-то резко мне стало легче. Был чужой ребёнок, а стал НАШ.

Я стала замечать, как Кирилл изменился. Стал придерживаться правил поведения дома и на улице. Стал реже реветь и биться в истерике из-за замечаний. Привык к нашему распорядку дня. Старательно выполняет все свои задания, перечитал больше книг, чем Галя за два года, бегло пишет прописью, решает примеры в сотне и задачи в два действия.

Но самая главная перемена — в том, что Кирилл стал осознавать себя как отдельную личность. Он научился хотеть не то, что хотят все, а что-то своё. Научился делать выбор. Он поверил в то, что можно многому научиться, стоит только захотеть.

Сейчас Кирилл входит в тройку детей (ещё Галя и Тимур), которых я могу брать с собой куда угодно и быть уверенной, что не сделаю ему ни одного замечания, какой бы долгой и утомительной не была наша поездка.

Даже не верится, что прошёл уже целый год. Как хорошо, что Кирилл с нами!

Сложнее всего мне писать про Вадима. Несколько дней решаюсь.

Потому что с Вадимом нам тяжелее всего, хотя живёт он у нас четыре года и уже давно любимый и свой. Но с ним как на американских горках: то впадаем в отчаяние, то снова надеемся, что всё будет хорошо и он выправится.

Напишу, что нас настораживает, а что внушает надежду.

Настораживает сильная депривация, которая не ослабла за всё время жизни в семье. Вадим всю ночь то спит, то качается, замотавшись в одеяло как в кокон, засунув два пальца в рот. Часто кричит и плачет во сне.

Настораживает то, что Вадим подолгу делает какие-то однотипные движения, например, может час крутиться на билибо или выкрикивать какой-то однообразный звук.

Если как-то сбивается режим дня или происходит какое-то незаурядное событие — приход гостей, поход вместе с папой в магазин — у сына срывает тормоза, он то хохочет и бесится, то катается по полу в истерике. Поэтому походы в поликлинику или какие-то поездки с Вадимом пугают меня непредсказуемостью его поведения.

Бывают дни, когда Вадим не выдерживает взгляд (то есть, если я смотрю на него, он заворачивается, как будто его обжигает), плохо поддерживает диалог (на заданный вопрос отвечает что-то своё, какое-то попурри из впечатлений месяца), расстраивается и бурно радуется непредсказуемым вещам.

Например, папа приносит Вадиму игрушечную машинку, которую тот хотел и сын вместо радости швыряет её или немедленно выламывает колёса с криками, что он хотел не жёлтую, а голубую машину. Или я выкладываю новое мыло в мыльницу, Вадим замечает и кричит от радости, что в ванне теперь новое розовое мыло. Рассказывает всем детям и дальше весь день твердит про это мыло.

Ещё настораживает то, что Вадим в свои пять лет совершенно не осознаёт времени, не понимает вчера/завтра, утро/день/вечер. О времени может судить, если оно привязано к какому-то событию. Например: «мы будем строить поезд, когда поспим и проснёмся».

Вадиму сложно выполнять даже простые задания. Например, садится раскрашивать. Раскрашивает идеально минут пять-десять, потом резко выходит за линию, чирикает по всему листу, втыкает в стол стержень фломастера, сминает лист и сползает под стол, крича, что у него ничего не получается и фломастер виноват. Это происходит в девяти случаях из десяти. Никакие уговоры и попытки его похвалить и вовремя остановить не помогают.

Настораживает, что Вадим всегда играет один. В хорошие дни рядом с ним могут играть Кристина или Нина, в плохие он всех прогоняет. В моменты человеколюбия, Вадим приносит свои игрушки в общую комнату и играет один, но среди детей.

На улице, если к Вадиму подходит другой ребёнок представляется и спрашивает, как его зовут, Вадим отвечает что-нибудь несвязное и убегает.

Добиться от Вадима куда он, например, дел только что выданные ему цветные карандаши крайне сложно. Он молчит до последнего или начинает нервно смеяться. Приходится идти на хитрость и ставить вопрос так, чтобы Вадим проговорился.

Ко всему этому, сын очень шумный. Купаясь в ванной или играя с конструктором, он может начать кричать как ненормальный просто так, приходится каждый раз прибегать и просить опомниться.

Теперь, что радует.

Мы замечаем медленный прогресс. Например, раньше, каждое утро, когда папа уходил на работу (а папу он обожает больше всех), Вадим падал на пол кричал и рыдал протестуя. Сейчас же, его можно заболтать и отвлечь.

Раньше бывали плохие дни, когда Вадима приходилось надолго сажать рядом с собой на кухне, чтобы он ничего не натворил (плевался, рвал свою одежду, портил и ломал вещи и игрушки). Сейчас он хоть и чудит, но знает, что делать категорически нельзя и держится в рамках.

Стало возможным что-то объяснить ему, например, что на улицу невозможно пойти гулять, потому что дождь. А на горке нельзя кататься, потому что она грязная. Раньше на сына это не действовало, и он продолжал кричать и требовать.

Вадим стал садиться со всеми детьми обедать или смотреть мультфильм. Иногда ложится спать с мягкой обезьяной. Стал понимать игру, в которой мы просим обезьянку покормить или уложить спать.

Вадим идеально соблюдает режим дня и привычную последовательность действий. Собирает из конструктора сложные симметричные фигуры, дома. Отлично собирает по схеме. Хорошо считает, знает почти все буквы (специально мы не занимались, отказывается категорически). В хорошие дни может слушать, как я читаю простые детские книги.

Вадим знает и отличает животных лучше, чем Галя и Кирилл.

Легко запоминает английские слова или новые русские, если они попадаются в любимых мультфильмах.

Понимает шутки.

Вадим любит смотреть одни и те же мультфильмы. Знает их наизусть. Чтобы ввести в его жизнь что-то новое, нужно придумать супер-способ заинтересовать его, потом буквально заставить посмотреть, несмотря на бурный протест, и тогда он будет смотреть их в следующий раз.

Иногда бывают дни, когда сын непривычно спокойный и разумный. На замечания он говорит: «Ой, извини, пап».

При любой возможности подходит обниматься, слушает объяснения, спокойно смотрит в лицо говорящего. Тогда мы начинаем верить, что Вадим вырастет обычным мальчиком, сможет учиться в школе, заведёт друзей.