Шапи Казиев - Повседневная жизнь горцев Северного Кавказа в XIX веке Страница 41

Чиновники Кавказской администрации в 30-х годах XIX века отмечали, что осетинский «рогатый скот мал ростом, однако коровы дают хорошего молока иногда до 2/3 ведра». В связи с массовым переселением осетин с гор на равнину их стада увеличились и появились новые породы, в том числе привозные (швицкая, немецкая, серая степная).

Осетинский вол был хорошо приспособлен к местным условиям, мог пройти по самым крутым горным склонам.

Ограниченность пастбищных и покосных земель в Чечне и Ингушетии не давала возможности содержать большие стада крупного рогатого скота. В предгорьях и на равнине горскую породу часто скрещивали с ногайской или калмыкской. По свидетельствам современников, «от коровы при хороших условиях в окрестностях Назрани, Базоркино и др. можно накопить до 2 пудов масла, и нередко жители копят до пуда от одной коровы, не прекращая домашнего потребления части молочных продуктов».

Основной тягловой силой в Чечне и Ингушетии, как и в других районах Северного Кавказа, были волы; лошадь служила горцам лишь для верховой езды или перевозки тяжести вьюком. Волы выполняли в хозяйстве все виды работ, в том числе вспашку, которую в горах осуществляли одной парой, а на равнине, где был тяжелый плуг, несколькими парами волов. Горский крестьянин среднего достатка содержал 1-2, более состоятельный - 2-3 волов. Поэтому обработку земли, особенно на равнине, осуществляли путем супряги (совместной работы). По словам исследователя А. А. Калантара, в Чечне «полного плута со всем обзаведением не имеется ни у кого, даже полу плужники составляют редкое явление, их несколько человек в ауле; для составления плуга складываются 3-6 хозяев».

У ногайцев, ведших полукочевой образ жизни, крупный рогатый скот был одним из главных средств к существованию. Б. А. Калоев цитирует источник 1812 года, согласно которому «промысел ногайский состоит по большей части в разведении рогатого скота, они очень богаты… Получают от оного масла более 200 тыс. пудов, меняют его армянам, у них торгующим, на необходимые для них вещи, как то: холст, сукно, хлопчатую бумагу…; вывозят и сами масло и другие съестные припасы в города». Большое распространение имели ногайские волы, широко использовавшиеся как при пахоте, так и в извозе. По словам того же А. А. Калантара, целые караваны, «составленные из ногайских волов, постоянно встречаются по дороге от Темир-Хан-Шуры к Петровску и Дербенту».

Буйволы, распространившиеся из Закавказья и Турции, использовались как тягловая сила (один буйвол заменял двух быков) и для производства молочных продуктов (молоко буйвола имело высокую, до 8%, жирность и целиком шло для переработки на масло). По свидетельству Хан-Гирея, буйволов содержали только богатые горцы - князья, дворяне и первостепенные уздени. «От буйволов, - писал он, - много получается молока, особенного и приятного вкуса; мясо же их нехорошо». В ряде мест Северного Кавказа, например, на чеченской равнине, вспашку производили исключительно буйволами. Для этой цели в селах Гудермес, Курчалой и Урус-Мартан во второй половине века вывели специальную породу буйволов. Покупать их приезжали из Ингушетии, Осетии и Кабарды.

Разводили буйволов и в Дагестане. Кожа их шла на изготовление традиционной горской обуви; из рогов делали сосуды для напитков, газыри, рукоятки кинжалов и шашек, украшения мужских поясов.

Ослы и верблюды

Во всех регионах Северного Кавказа ослы и мулы использовались для перевозки грузов. Осел мог нести в два раза больше тяжести, чем лошадь, причем по самым узким горным тропам. Зимой он довольствовался небольшим количеством простого корма (соломой, мякиной, отходами сена). Верблюдов для хозяйственных нужд держали в основном ногайцы. По свидетельству Э. Челеби: «Во время кочевок шатры из войлока нагружают, подобно башням, на верблюдов и верблюжьи повозки и кочуют… Все ногайские татары обрабатывают землю с помощью верблюдов. Верблюды даже в раннем возрасте хорошо пашут землю». Схожую картину застал в начале XIX века С. Броневский, автор «Новейших географических и исторических известий о Кавказе». Он писал, что не только ногайцы, но и крупные адыгские (черкесские) скотоводы держали верблюдов «для перевозки домашних пожитков и войлочных лагерей (кошей) с места на место в летнюю пору». Составитель историко-статистического очерка об ингушах Г. Вертепов в конце XIX века сообщал, что «один-другой десяток лет тому назад ингуши разводили и верблюдов, но в настоящее время эта отрасль местного скотоводства ими совершенно оставлена». Содержали верблюдов, в том числе для извоза, обитавшие в низовьях Терека чеченцы и жители равнинного Дагестана.

Кони

О любви горцев к лошадям сложены легенды. В одном из осетинских сказаний повествуется о том, как нарты (мифические герои-богатыри), переживая суровую зиму, опасались за своих коней: «Что будем делать, если падут наши кони? Ведь человек без коня - все равно, что птица без крыльев». Герои нартского эпоса были объединены в военную дружину: кони являлись их неразлучными спутниками, советчиками и соучастниками во всех важнейших деяниях. В эпосе названы имена коней, прославившихся своими подвигами и обладавших необычайной силой. Это конь старейшего нарта Урызмага Арфон, конь знаменитого Хамыца - Дур-Дур, конь сына Урызмага - Алас, а также легендарный скакун Авсург, на котором герои молниеносно спускались с небес и поднимались обратно. Подобного рода предания встречаются на Кавказе повсеместно.

В вайнахском сказании «Морской конь» говорится, что у реки Аргун пасли табуны трое братьев; младший обладал лучшими конями, за которыми приходили из далеких земель ханы и султаны, предлагая за коня золото и другие ценности. Об отношении к лошадям чеченцев пишет в своей книге «Чеченское оружие» И. Асхабов: «Особая забота и внимание чеченца были к лошади. Лошадь имела попону, легкое седло с мягкими войлочными подкладками. В непогоду ее вместе с всадником укрывала бурка. Переметная сумка для удобства лошади делалась из мягкой ковровой или шерстяной ткани. Зачастую сбруя, уздечка, седло украшались серебром. Чеченские мастера делали добротное конское снаряжение, однако в отличие от кабардинских и черкесских оно было менее украшенным. Во многих чеченских аулах были, по словам стариков, очень хорошие мастера-седельщики, шорники. Стремена, подковы, пряжки для стремян, удила изготовляли многочисленные чеченские кузнецы…»

С. Броневский отмечал, что дагестанцы «все избытки свои истощают… на конские уборы, в коих состоит главнейшая их роскошь. Повсюду блестит серебро и золото, целыми бляхами; не щадят их в наборах на ремнях и насечках на стали». Ф. Ф. Торнау: «Состоятельные люди отделывали серебром и золотом седло, уздечку и др.». Традиционное для Кавказа коневодство развивалось главным образом в предгорьях и на равнине. В горах, из-за отсутствия благоприятных условий, содержание лошадей было ограничено до минимума. Табунным коневодством и выращиванием лучших пород лошадей занимались кабардинские феодалы, владевшие до конца XVIII века почти всей равниной Центрального Кавказа, а также самые имущие у западных черкесов, абазин, ногайцев и карачаевцев.

Итальянский путешественник Пейсонель, посетивший Кавказ в середине XVIII века, писал: «Черкесские лошади чрезвычайно ценятся. Они высокие, хорошо сложены, чрезвычайно сильные и выносливые как в беге, так и в усталости. Их голова несколько напоминает клюв ворона, они довольно похожи на английских лошадей; здесь очень сильно заботятся о продолжении определенных пород, наиболее известными являются породы солук и беккан (бечикан); из Черкесии вывозят только меринов; других в этой стране даже не употребляют. Жеребцы имеются только заводские. Их поступает большое количество в Крым, где они очень ценятся: за них до сих пор платят до 200 пиастров. Но в этой стране имеются еще более знаменитые лошади, за которых отдают до 8 рабов».

Черкесских и кабардинских лошадей тысячами вывозили в разные страны: Турцию, Персию, Польшу, Австрию, в соседнее Закавказье. Кабардинские князья неоднократно отправляли своих скакунов в подарок московским царям. Так, в 1552 году князь Темрюк подарил Ивану Грозному 50 коней.

Кабардинская лошадь возникла от смешения местных горских пород с арабскими скакунами. По этому поводу автор «Исторического очерка русского коневодства и коннозаводства» И. Мер дер писал: «Горские лошади по свойству климата или от смешения двух пород: настоящих черкесских с лошадями арабскими; они сильны, резвы, полны огня, внимательны, в ногах крепки - качество, необходимое при путешествии по горам; они также весьма чутки, то есть хорошо слышат, так что в самую темную ночь можно положиться на лошадь, что она, по каким бы скалам ни пробивалась, не споткнется и проберется по узкой тропинке осторожно… Горские лошади могут переносить различный климат так хорошо, что едва ли порода других лошадей может в этом случае выдержать с ними сравнение. По сродности же с местностью гор, состоящих преимущественно из камней, черкесская лошадь без подков несется во весь карьер по твердому грунту, не жалуется на ноги, в которых не чувствует от того боли… Горские лошади очень послушны: они скоро привыкают к ездокам и приноравливаются удобнее к желаниям и правилам их хозяев; они не имеют капризов, обыкновенных в породах других лошадей; выносят крайнюю нужду в продовольствии… Черкесская лошадь не любит застаиваться долго без употребления в работе…»