Дневник переводчика Посольского приказа Кристофа Боуша (1654-1664). Перевод, комментарии, немецкий оригинал - Олег Владимирович Русаковский Страница 41

был простым попом в Нежине, но сделался известным русским, поначалу благодаря покровительству полковника Золотаренко, которого он исповедовал. В конце концов он добился своими происками того, что его, объявив мудрым, разумным и богобоязненным человеком, избрали высшим иерархом всего украинского духовенства. Его богато одарили подношениями и доверили ему духовное и светское управление пограничными селениями и целой местностью в Украине, положившись на его ловкость и умение, которые, однако, были не чем иным, как обманом и проделками подлеца. В награду за его старание ему предложили Киевскую метрополию, которую не могли отдать никому другому, кроме него. Заняв место в Киеве, он был столь хитер и искусен во всех своих начинаниях, что его почитали совершенно святым и вскоре, если бы это только было возможно и не вызвало подозрений, причислили бы к лику святых еще при жизни и молились бы на него. Брюховецкий стал генералом также и благодаря его помощи и проискам и обходился с другими по своему усмотрению. Ведь архиепископ, который, как полагают русские, не был способен ни лгать, ни говорить неправду, считал тех открытыми бунтовщиками, так что они принуждены были, как полагали, оставаться в Нежине в тяжком заточении. Наконец они тайно отослали свои челобитные к Его Царскому Величеству в Москву, удостоверяя через посланцев свою совершенную невиновность и прося освободить их от безвинного заключения, и, поскольку на них пало подобное подозрение, из-за которого им не доверяли более оставаться на Украине, позволили выехать с женами, детьми и всеми домочадцами в Москву и провести там в покое остаток жизни. Все их жалобы, однако, остались без внимания. Чтобы избавиться от них, было объявлено, что вскоре их освободят из заточения и огласят приказ Его Царского Величества обо всем. Тем самым Брюховецкому намекнули, что он может обойтись с ними по своему усмотрению, наказав или отпустив их по их казацкому праву. Брюховецкий же давно желал использовать столь подходящую возможность и избавиться от всяких мыслей о них по собственному усмотрению. Когда сняли русскую стражу, охранявшую заключенных, он приказал, не поднимая шума, забрать их из Нежина связанными по рукам и ногам и, отвезя на несколько миль, зарезать в городишке Ромны[353]. Эта жестокая расправа возбудила большое внимание всех казаков. Ведь Сомко, Золотаренко и другие шесть полковников, которых зарезали вместе с ними, всегда совершенно честно и верно служили Его Царскому Величеству. Их невозможно было отторгнуть от русских ни силой оружия, ни каким-либо насилием, не говоря уже о многих сколь угодно сильных посулах Польской короны и иных казаков, которые отдались Польской короне. Они желали во всем удостоверить свою верность и преданность русскому государству, чтобы в будущем пользоваться ее плодами, но теперь были столь дурно вознаграждены за свою верность.

После долгого промедления сначала литовские, а затем и коронные войска отложились в начале осени от конфедерации, прося Его Королевское Величество и республику о прощении. Они получили весьма милостивое прощение и, с некоторыми условиями, подчинились Его Королевскому Величеству и военачальникам, обещая со всей возможной верностью служить отечеству как подобает против его врагов и вернуть отторгнутые и завоеванные области. Тотчас следом за тем генерал-вагенмейстер Великого княжества Литовского Пац переправился с левым крылом литовских войск через Днепр и захватил замок Красное и Долугов. За ним последовал великий генерал Сапега с правым крылом и стал лагерем у Мигновичей в двенадцати милях от Смоленска. Полковник Кмитич завоевал замок Ельню, а его отряды разгуливали до Вязьмы. Пац же, став воеводой смоленским и наказным полководцем Великого княжества Литовского[354], остановился лагерем в Прудках, в восьми милях от Смоленска.

Это непредвиденное вторжение и нападение возбудило у русских большую тревогу в стране. Приказали созвать спешное ополчение по всему государству, отправив окольничего князя Юрия Никитича Барятинского в Смоленск, боярина и наместника тверского князя Ивана Андреевича Хованского в Великие Луки, а боярина и наместника новгородского князя Якова Куденетовича Черкасского в Можайск, чтобы собрать там войска и напасть на наступающего врага. Его Величество король Польский вместе с великим генералом Потоцким переправился с коронной армией через Днепр у Ржищева и, овладев несколькими замками на этом берегу Днепра, а именно Воронковым, Голубовым, Борисполем, Острой и другими, расположился лагерем под Острой. Из-за этого боярину и наместнику смоленскому Петру Васильевичу Шереметеву приказали отправиться в Севск, собрать там войско, дать отпор и оборонять с этой стороны границу, соединившись с окольничим и воеводой князем Григорием Григорьевичем Ромодановским, а также с вновь избранным казацким генералом Иваном Брюховецким, который обосновался с немногими казаками в Батурине, против королевского лагеря. Возле Полоцка и Витебска хозяйничали литовские добровольцы Чарнавский, Дятлович и другие, проникая до окрестностей Великих Лук. Они разграбили и разорили многие области. Сходным образом действовал вокруг Пскова Слепой Сержант[355]. Следом за тем воеводе Хованскому дали приказ спешно собрать вольных людей, приведя в готовность новгородские и псковские войска, и оборонять границу от рубежа[356], оказывая сопротивление. Войска, однако, не могли спешно собраться частью из-за дурного осеннего пути и переменчивой погоды, частью потому, что помещики совершенно обеднели из-за отмены медной монеты и не имели средств, чтобы вооружиться и нести службу. Из казны же им ничего не давали, поэтому польские отряды нанесли на границе большой ущерб и хозяйничали по своему усмотрению. Окольничий и воевода Барятинский, собрав в Смоленске около десяти тысяч всадников и несколько полков пехоты, хотя и пытался несколько раз совершать вылазки против литовских войск, но добился немногого.

Башкирцы, восставшие против Его Царского Величества, все еще не желали покориться и признать подданство, хотя боярин и генерал князь Федор Волконский несколько раз разбил и рассеял их. Они нападали и причиняли ущерб по мере своих сил. К тому же этот край был столь обременен налогами, поборами и злоупотреблениями, а простой люд столь страдал от угнетения, что отовсюду доносились стоны и жалобы.

В Астрахани также был тяжкий и опасный бунт против губернатора и чиновников, которые весьма угнетали простой люд. Этот бунт случился, поскольку генерал-губернатор князь Григорий Сунчалеевич Черкасский тогда отсутствовал, будучи с войском в походе из-за нападения башкирцев. Были убиты управители, оставшиеся в Астрахани замещать его, а также более тысячи человек[357].

Исполнение договора, заключенного между Москвой и Швецией в Кардисе, двинулось вспять, хотя он и был утвержден и подтвержден клятвами обеих государей. Надлежало устроить новый съезд на ливонской границе, на Плюссе. Шведы, однако, были весьма высокомерны и требовали от русских большую сумму денег. Посему в этот раз договор не вступил в силу, а комиссары с обеих сторон были вынуждены расстаться, не исполнив своего дела и оставив его нерешенным.

К курфюрсту Бранденбурга необычным образом отправили через Курляндию в Пруссию совсем молодого подполковника по имени Кармихель с письмом Его Царского Величества, которое Нащокин написал тайно и искусно[358]. Царь желал, чтобы курфюрст, оборонившись от нападения турок и наведя порядок на своих границах, способствовал единению русских с поляками, действуя во всем заодно с ним и часто сообщаясь письмами.

Турок также предпринял в этот год поход в Римскую империю большим войском. Не встретив почти никакого сопротивления в Римской империи, в особенности в наследственных землях[359], он вторгся в Моравию, Лаузиц, Верхнюю Силезию и Богемию, грабя и разбойничая, сжигая села и деревни. Он угнал много тысяч человек в плен, где всех их увели в рабство и продавали за малые деньги. Таким образом вся Римская империя была в большом страхе и разорении от жестокого врага, вторгшегося в наследственные земли тремя сильными армиями. Он взял Нойхаузен[360] и другие крепости, но не оставил в них гарнизоны, а предал огню. Хотя светлейший граф[361] и чинил ему ущерб небольшими отрядами, но не мог отважиться на открытое сражение, так что турки в этом году остались хозяевами в наследственных землях.

1664 год

2 января в царскую резиденцию Москву прибыл посланец польского короля по имени Самуил Венцлавский[362], который перед тем был секретарем у блаженной памяти генерала Гонсевского, также и во время его плена здесь в Москве, а ныне был произведен и назначен комнатным секретарем Его Величества короля Польского. Его сопровождали девять или десять человек. Он расположился на другой стороне реки Москва на том же дворе, где находился под стражей блаженной памяти генерал.

3 января Его Царское Величество затребовал польского посланника Венцлавского на прием. Произнеся приветствие, тот передал королевское письмо. Оно касалось вероломного Яна Новожинского, который первый был виновен в смерти