Роман Бабаян - Территория войны. Кругосветный репортаж из горячих точек Страница 42

В таких ситуациях всегда заманчиво сказать, что мы были первыми людьми с Родины, из России, которых этот человек встретил за много лет пребывания на чужбине, что он уже забыл, как звучит родная речь, и многое ещё, что выжимает слезу из читателей и зрителей. Но это не так. Во-первых, Алексей-Рахматулло за годы плена не раз общался с такими же, как он, сменившими имена и судьбу, даже в Пули-Хумри такие есть. Во-вторых, десять лет назад, в 1994 году, он был на Родине, обнимал родителей и сестру, дышал воздухом своего детства и юности. Почему опять оказался в Афгане? Ну, это долгая история, сразу не расскажешь да и не поймёшь. Но мы, конечно же, упросили рассказать.

Если коротко, судьба Алексея Оленина выглядит так. Сначала всё было как у всех — родился в Отрадном, там и прожил до совершеннолетия. Ходил в школу, был октябрёнком, потом пионером, по достижении четырнадцати лет вступил в ряды Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодёжи. Увлекался спортом, занимался в секциях тяжёлой атлетики и баскетбола. Когда пришло время призыва в армию, «откосить» не пытался, был уверен, что нормальный мужик должен через это пройти. В школьном учебно-производственном комбинате он получил специальность водителя грузовика. Наверное, поэтому его и призвали в автомобильные войска. Это было в 1981 году. И вскоре он оказался по документам в Туркестанском Краснознамённом военном округе, а на самом деле — за «речкой», как тогда говорили. В Афганистане.

Пока Алексей не дошёл до этой переломной черты своей судьбы, он говорил подробно, обстоятельно. Похоже, ему хотелось вернуть хотя бы в памяти свои молодые годы в Советском Союзе, и он вспоминал их с неприкрытой любовью. А потом нашего собеседника будто подменили — заговорил коротко, быстро, сухо. Перечислял значимые события жизни так, будто излагал какой-то отчёт.

В плен попал в конце 1982 года, когда до дембеля было рукой подать. Ему повезло — оказался у моджахедов, которые не отличались кровожадностью. Сначала был невольником, работником, батрачил на хозяев. Через несколько лет согласился стать мусульманином, к нему стали относиться иначе, хотя до конца своим так и не признали — да и до сих пор не признают.

Тем временем прошло много лет — больше десяти. Политическая ситуация менялась во всём мире, а в Афганистане и вокруг него — особенно. Наступил момент, когда моджахеды решили показать свою цивилизованность и лояльность к международному сообществу. Оленина вместе с группой советских пленных переправили в Пакистан, и премьер-министр этой страны Беназир Бхутто в торжественной обстановке вручила каждому из них по толстой пачке долларов — на отъезд домой. Их как бы освободили. Это было в 1994 году.

Через двенадцать долгих лет оказался он дома. Родные были не просто счастливы — они поверили в чудо, ведь никаких сведений о пропавшем без вести за всё это время до них не доходило. Но… Алексей решил, что должен вернуться в Афганистан. Причин было несколько, и главная из них — там, на далёкой жаркой земле его ждала невеста. Конечно, он собирался привезти её в Россию. То есть вернуться обратно к родным, в Отрадное, но опять вмешалась политика.

К тому времени, когда Рахматулло Оленин приехал за невестой, власть в стране захватили талибы — последователи учения, призывавшего к борьбе с неверными. Нет, ничего плохого своему единоверцу они не сделали, даже дом выделили, чтобы поддержать молодую семью. Но выехать из Афганистана, да ещё в Россию, стало чрезвычайно проблематично — практически невозможно, связаться с родными — тоже.

Алексей открыл свой маленький бизнес — тот самый дукан, у которого мы встретились, старался, как мог, содержать семью — к тому моменту, когда мы с ним познакомились, у них с женой появилась дочь, ей было почти три года.

Теперь талибов не было, правда, и дома тоже не было — его захватили не то представители новой власти, не то обыкновенные бандиты. Алексей готов был вернуться в Россию, и мы сразу же решили ему в этом помочь.

Связавшись со своим телевизионным начальством, безо всяких проблем получили «добро» на съёмку специального репортажа о судьбе нашего соотечественника. Потом таких репортажей было несколько, мы сблизились и сроднились с этим человеком. Показывали его возвращение домой, в Россию, в том же 2004 году — с женой и с дочкой. Рассказывали о том, как происходило обустройство на родной земле и нелёгкая адаптация к условиям той страны, откуда он уехал 18-летним мальчишкой, а вернулся зрелым мужчиной, которому пошёл пятый десяток. Так вышло, что на чужбине прожил дольше, чем на родине.

Вместе с нами и с ребятами из Комитета по делам воинов-интернационалистов он вновь отправился в Афганистан, чтобы помочь в возвращении своим друзьям. У них оказались свои взгляды на это, не во всём и не со всеми удалось достичь понимания. Это — отдельная и очень серьёзная тема, мы в фильме постарались обозначить её как можно чётче, насколько удалось — пусть судят зрители. Очень непростое дело — начать жить снова в немолодом уже возрасте, и далеко не всем оно оказывается по силам.

Так родился наш фильм. Алексей Оленин стал известен в России, о нём рассказывали и в центральной, и в региональной, и в местной прессе. Вернее, известным стало его имя, а судьба по-прежнему складывается непросто, и особенного участия в ней никто принимать не спешит. Мы продолжаем общаться с этим человеком и сейчас, чувствуем свою ответственность за него.

Война снаружи и изнутри

Афганская военная эпопея в истории последнего десятилетия существования Советского Союза занимает совершенно особое место. Сравнить её не с чем. Поэтому и вызывает она множество толкований и споров, которые никак не утихнут и по сей день — что было правильно, что неправильно, нужно ли было вводить войска в эту южную страну или это было крупной политической ошибкой. Доходило до того, что ребят, вернувшихся из-за речки, сначала объявляли героями, воинами-интернационалистами, достойными наследниками фронтовиков Великой Отечественной, а потом кричали им в лицо: «У вас руки в крови!», «Вы участвовали в кровавой авантюре преступного режима!», «Мы вас туда не посылали» и многое другое.

Так получилось прежде всего из-за того, что Афганистан стал первой страной, в которую советские войска вошли открыто, под предлогом оказания «братской интернациональной помощи» молодой республике, избравшей, по принятой в ту пору политической терминологии, «некапиталистический путь развития». Хотя на самом деле таких стран было множество — говорят, что в двадцати двух государствах мира побывали советские солдаты и офицеры за сорок с лишним лет, отделяющих 9 мая 1945 года от конца 1991 года, когда СССР ушёл в небытие. Возможно, и эта цифра не окончательная — великая держава не могла себе позволить остаться в стороне ни от одного сколько-нибудь значимого вооружённого конфликта, как, впрочем, и её главный противник в холодной войне — Соединённые Штаты Америки.

Но ведь всё это делалось в обстановке строжайшей секретности — теперь это называется «информационным прикрытием». Сейчас, когда с некоторых тайн покровы сброшены, участники боёв в горячих точках всего мира вспоминают, что иной раз даже солдат срочной службы отправляли на помощь очередному «прогрессивному» режиму в гражданской одежде и брали с них подписку о неразглашении сведений о том, где они находились на самом деле. Сферой советских политических интересов был весь земной шар, и защита этих интересов — оправданных или не совсем — падала на плечи тех, кто был призван защищать Отечество, неважно, по призыву или по призванию.

Афганистан стал новой страницей в советской военной истории. О том, что наши войска вошли туда, было объявлено по всему миру. Сразу начались многочисленные протесты со стороны Запада и Востока, вылившиеся в итоге в беспрецедентный по масштабам бойкот Олимпийских игр, проходивших в Москве в 1980 году. И потом во многих политических баталиях на мировой арене решающим доводом становился такой: «Уберите свои войска из Афганистана — тогда будем договариваться!»

Но до полной открытости было всё равно очень далеко. Советским гражданам внушали, что их сыновья там всего лишь сажают деревья, благоустраивают города и кишлаки, охраняют мирный труд афганцев, вот и всё. Но у тех, кого туда направляли, никаких иллюзий не было — они понимали, что их везут на войну. Хотя в письмах родным тоже старались показывать свою армейскую жизнь безоблачной и безмятежной.

Воспитанные в СССР, они привыкли слышать о том, что мы живём в капиталистическом, то есть враждебном окружении, значит, должны быть готовы всегда встать на защиту своей Родины. Пусть даже далеко за её рубежами. О том, что от политики никуда не денешься, надо верить в линию КПСС, быть убеждённым ленинцем… Но что могли они, 18—19-летние, знать о каких-то глобальных мировых процессах, о том, что этот знойный и пыльный Афганистан входит в зону стратегических интересов крупнейших мировых держав. Да и зачем было забивать этим голову, пусть себе замполит старается, объясняет, у него служба такая. А им бы домой поскорее вернуться, семью увидеть, с друзьями встретиться и с той девчонкой, которой отправляют свои солдатские, без марки, письма.