Лаврентий Берия - Сталин. Миссия НКВД Страница 42

Я говорю, что у нас в составе Президиума министры Молотов, Булганин, Берия и Микоян – о ком идет речь? Он говорит: «Сложившееся руководство придется изменить». Это было, конечно, прямой угрозой. Если, мол, ты будешь продолжать такую линию, не будешь голосовать за мои предложения, то мы тебя просто выгоним.

Если к этому добавить тот разговор со Строкачом, о котором здесь говорил Георгий Максимилианович Маленков: «Выгоним, арестуем, сгноим в лагерях, сотрем в лагерный порошок», то нет надобности говорить больше о том, с кем мы имели дело. Эти факты говорят сами за себя.

Более того, товарищи, есть все основания полагать, и мы убеждены в этом, что мы имеем дело с большим, матерым международным авантюристом, с международным агентом и шпионом. Здесь было прочитано его письмо, которое осталось непосланным, письмо «товарищам» Ранковичу и Тито. Далее, товарищи, я приведу еще некоторые факты. Перед самым арестом нам стало известно, что Берия собирает материалы военного характера, в частности материалы о наших Военно-Морских Силах. Им был выработан вопросник, и по этому вопроснику собирались данные о том, что могут противопоставить наши Военно-Морские Силы американскому и английскому флотам, в чем состоит наша военно-береговая оборона, какая у нас артиллерия, каковы ее качества, и некоторые другие данные. Им были также поставлены вопросы и затребованы данные о нашей противовоздушной обороне, о нашей зенитной артиллерии, ее эффективности. Затем одновременно был составлен и послан в ВВС вопросник о наших самолетах, их особенностях, потолок, вооружение и т. д.

Выяснение этого дела показало, что данные подбирались якобы для того, чтобы рассмотреть некоторые специальные вопросы, связанные с реактивным вооружением. Но, спрашивается, почему эти данные требуются без ведома Центрального Комитета партии, в обход министра обороны? Все эти данные, конечно, Берия даны не были, было доложено мне, а я доложил Центральному Комитету. Возможно, может оказаться, что эти данные нужны были для того, чтобы кое-кому дать советы и указания.

* * *

Теперь, товарищи, посмотрите на внутренние вопросы, о которых здесь докладывал Георгий Максимилианович Маленков и о которых говорили также Никита Сергеевич Хрущев и Вячеслав Михайлович Молотов. Что ни вопрос, то подоплека, исключительно опасная для государства. Возьмите вопрос об амнистии: освобождение воров и рецидивистов – это удар по общественному порядку в стране.

Возьмем вопросы Латвии, Литвы, Западной Украины. Теперь для нас ясно, что это была, безусловно, попытка нанести удар ленинско-сталинской национальной политике и морально-политическому единству советского народа.

Говоря о национальном вопросе, нельзя пройти мимо грузинского вопроса. Вы читали материал. Этот прохвост взял на себя в отношении Грузии монопольное право единоличного решения всех грузинских вопросов. Я выскажу общее мнение Президиума ЦК: он запутал это дело так, что предстоит серьезно разобраться, что же сейчас делается в Грузии.

Мы надеемся, что партийная организация Грузии будет единодушна со всей партией в деле разоблачения и изгнания из партийных рядов этого мерзкого прохвоста и авантюриста.

Товарищи, если к этому добавить то, что говорил Никита Сергеевич Хрущев о нашем сельском хозяйстве, то и здесь, безусловно, видна рука Берия. Сельское хозяйство доведено до такого положения, которое было в интересах Берия и ему подобных.

Все эти факты говорят о том, что Берия действовал по принципу: чем хуже, тем лучше.

Товарищи, приходилось слышать о якобы положительной роли Берия в его делах по освобождению врачей, по ликвидации грузинского дела, по ликвидации дела Шахурина и Новикова, дела маршала Яковлева. Надо развенчать его и здесь. Никакой положительной роли в этих делах у него нет. Наоборот, все это делалось для того, чтобы создать себе видимость популярности.

Как в действительности обстояло дело? Скажу вам, что еще при жизни товарища Сталина мы, члены Президиума ЦК, между собой говорили, что дело врачей – это липа. Мы говорили о том, что грузинское дело – это липа, дутое дело. Дело Шахурина и Новикова – позорное дело для нас. Говорили? Говорили. Дело маршала Яковлева – позорное дело для нас. Говорили? Говорили.

Берия знал об этих разговорах. Я спрашиваю, что ему оставалось делать после смерти товарища Сталина, когда он занял пост министра внутренних дел? Конечно, он должен был эти дела кончать. И кончены эти дела не потому, что он лично сыграл какую-то положительную роль, а потому, что его обстановка заставила. Он знал мнение ЦК, мнение членов Президиума ЦК по этим вопросам.

Сейчас выясняется такой штрих: Берия со всех освобожденных взял подписку (об этом мне сказал врач Рыжиков), как они себя должны вести в дальнейшем. Ясно, что подписки взяты для того, чтобы держать этих людей и дальше в своих руках.

Товарищи, разоблачение Берия, в особенности завершение этого разоблачения и сам арест Берия были трудным и рискованным делом. И здесь надо отдать должное товарищам Маленкову, Хрущеву и Молотову, которые хорошо организовали это дело и довели его до конца…

ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ Л. М. КАГАНОВИЧА

Товарищи, товарищ Маленков ярко, четко и правильно доложил, а товарищи Хрущев, Молотов и Булганин дополнили и осветили Пленуму политическую суть и все обстоятельства дела антипартийного, антигосударственного преступника Берия. Нельзя недооценивать значение всего этого дела, его место в нашей политической жизни и уроки, которые мы должны извлечь из этого дела.

Речь идет не о политическом уклоне от линии партии, а об опасном контрреволюционном, авантюристическом заговоре против партии и правительства. Из сообщенных товарищами Маленковым, Хрущевым, Молотовым и Булганиным фактов нетрудно увидеть по всем методам, по существу самих действий, по целям, что Берия вел дело к перевороту фашистского характера.

Мы знаем, что в нашем социалистическом государстве, при нашей тесной связи партии и правительства с народом и при полном отрыве авантюриста Берия и ему подобных от народа всякая попытка «дворцового» переворота обречена на неминуемый крах. Однако напакостить, нанести большой вред партии и государству как внутри, так и вовне, и руководству партии Берия мог.

Надо прямо сказать, что если бы Президиум ЦК партии опоздал на очень короткое время, исчисляемое, может быть, днями, мы сегодня имели бы совсем другое положение.

Можно и нужно извлекать уроки из этого дела, вскрывать наши недостатки и ошибки из этого дела, но прежде всего нам на этом Пленуме необходимо отметить и установить главное и основное. А основное – это то, что, когда факты показали нам, что мы имеем дело с контрреволюционным, фашистским заговорщиком, Президиум Центрального Комитета партии действовал решительно, быстро, а главное, умно. Рука не дрогнула. Враг был исключен из партии и арестован. Тем самым Президиум ЦК оправдал доверие своего Центрального Комитета…

* * *

Конечно, товарищи, нам могут с законным правом поставить вопрос – хорошо, что вы действовали решительно и покончили с авантюристическими замыслами Берия и с ним лично, а где вы были раньше, почему вы допустили в самое сердце руководства такого человека? Этот вопрос естественно возникает и у присутствующих, и у каждого из нас, кто хочет честно сам себе дать ответ на этот вопрос, разобраться и правдиво ответить на него. Этот вопрос возникнет и у членов партии.

Я должен сказать, что, анализируя положение дел, как это вышло, мы должны в поведении и в деятельности этого провокатора, как правильно здесь назвал товарищ Маленков, Хрущев, Булганин, большого провокатора, Берия выделить два периода. Первый период – до смерти Сталина, второй период – после смерти Сталина.

Конечно, сегодня мы смотрим другими глазами, по-другому анализируем всю его деятельность, по-другому взвешиваем факты. Однако нужно все-таки сказать, что в первом периоде вряд ли у кого-либо из нас были, так сказать, настроения или оценка Берия такая, хоть приближенная к той оценке, которую мы даем ему сегодня, когда раскрылась его подлая деятельность. Он вел себя гораздо скромнее, его отрицательные стороны не столь выпирали наружу, как они начали проявляться после смерти Сталина. Он действовал с заднего плана, как настоящий провокатор типа Фуше, но меньшего масштаба, он действовал исподтишка.

Мы все видели, что он интриган, что он интригует одного против другого, натравливает одного на другого, натравливает Сталина против нас и других товарищей, но многие из нас считали, что, возможно, это есть специфические черты его личного склочного, интригующего характера.

Нужно сказать, что над нами довлело еще и другое: он ловко втерся в доверие товарища Сталина.

После смерти тов. Сталина этот подлый человек, который при жизни Сталина демонстрировал себя как первого ученика, верного и преданного, начал дискредитировать Сталина. Никого не опасаясь, он с заднего плана вышел на передний план, он начал действовать с открытым забралом, он начал нахально и нагло вести себя. Мы все больше и больше убеждались в нетерпимости создаваемой им обстановки, интриганстве, натравливании одного на другого, как здесь рассказывали (товарищи факты приводили, я их повторять не буду), и подавлении малейших критических замечаний на заседаниях – будь то заседание Президиума Совета Министров, будь то заседание Президиума ЦК.