Питер Бискинд - Беспечные ездоки, бешеные быки Страница 43

Основные съёмки «Последнего киносеанса» начались в октябре 1970 года в техасском городке Арчер-Сити спустя три недели после рождения Саши. Крёстным стал Орсон Уэллс. Совпало так, что в этом городке родилась Макмюртри, а его жители с гордостью показывали гостиницу из жёлтого кирпича, в которой прятались Бонни и Клайд.

Богданович, теперь настоящий модник, стал по-взрослому играть роль режиссёра, правда, всё ещё несколько смущаясь. Он носил очки в роговой оправе, брюки клёш, а воротник рубашки поднимал, словно крылья бумажного самолетика, как Элвис. Пытаясь бросить курить, Питер постоянно держал во рту зубочистки, ломая их от нервного напряжения на площадке одну за другой. Платт наблюдала за происходящим сквозь огромные овальные очки с голубыми стеклами, сидя рядом с режиссёром, но непосредственно за камерой. Супруги обсуждали буквально каждый кадр. Впоследствии участники работы, включая и Бена Джонсона, потихоньку говорили, что заслуга Полли, как режиссёра фильма, никак не меньше, чем Питера.

В Ла-Бреа, посмотрев первый рабочий материал, Берт и Стив были разочарованы. «Мы поняли, что ошиблись с жанром, не стоило поручать Питеру съёмки каперского фильма с его непременными грабежами, погонями и убийствами. Картина выходила слишком мрачная, унылая и безрадостная», — вспоминает Блонер. Руководство также не могло не заметить отсутствия мастер-кадров — продолжительных общих планов, которые затем делятся на ряд средних и крупных. Берт беспокоился, что материал будет трудно монтировать и попросил Рэфелсона дать заключение. Тот посмотрел и сказал: «Парень знает, что делает, монтаж пойдёт, как по маслу, и не носи мне больше это хозяйство». Выходило, что Питер параллельно съёмкам прокручивал в голове и будущий монтаж.

Все участники съёмочной группы, включая актёров, жили в «Рамада-Инп», убогом мотеле, холл которого напоминал интерьеры фильма «Лучший маленький бордель в Техасе». Пол был устлан ковром цвета крови, а перила лестницы выкрашены золотой краской. Питер и Полли занимали двухкомнатный «люкс» на втором этаже. В самый разгар съёмок Питер осознал, что влюбился в Сибилл по-настоящему, и как-то сказал ей: «Даже не знаю, кто меня больше привлекает — твой персонаж или ты». Она порвала с Джеффом Бриджесом, с которым неплохо коротала время между съёмками. Роман был в самом расцвете. Питер стал возвращаться домой всё позже и позже. А однажды вообще не пришёл ночевать в номер. Теперь Полли поняла, что глупо гнать от себя дурные мысли, надеясь, что отношения Питера и Сибилл чисто платонические. Она закатила истерику. Он просил прощения, говорил, что ничего не может с собой поделать, что никогда не искал встреч на стороне, а тут его словно наваждение нашло. Питер оправдывался, мол, почувствовал, что стареет, а с Сибилл снова помолодел. «Мы думали, что с окончанием картины всё пройдёт», — замечает Питер. Полли тоже пыталась смотреть на ситуацию его глазами, но только бесилась ещё больше. Однажды он произнёс:

— «Не знаю, нужна ли мне вообще жена и дети?

— Да-а-а, хорошо, нечего сказать, — ответила Полли. — Но мы же — есть. Вот они — мы, здесь и живые. Куда нам прикажешь деваться? Может, убьёшь нас?».

Она переселилась в другую спальню — не хотела лежать и считать минуты до его возвращения. Супругам удавалось отделять свои личные чувства и переживания от работы. Утром они вместе приезжали на съёмочную площадку, обсуждали план на день, декорации, как будто разлада и не было. А вечером она возвращалась в свою комнату одна. «Мерзко и отвратительно это было, — вспоминает Полли, — хуже быть не может. Перебранки становились всё ожесточённей, а он орал: «Не нравится, уезжай домой!» Домой? А зачем? Думать, как ты тут трахаешься с Сибилл? Этот фильм принадлежит мне точно так же как и тебе. Для тебя люди — это лишь персонажи на киноплёнке. Откуда тебе знать, что такое горечь утраты в реальной жизни, а не в картинке на экране. Когда-нибудь, возможно, поймёшь».

Однажды Полли и Питер в арендованном «Форде» летели по прямому, как стрела, шоссе между Арчер-Сити и Уичита-Фоллс. За рулём сидела Полли. Опять она была в истерике, кричала, что без него и сама жить не хочет. Неожиданно на скорости более 120 километров она свернула в сторону и помчалась по свежевспаханному полю. «Вме-с-те ра-зо-бьём-ся», — кричала она в такт подпрыгивающей на бороздах машине. Так продолжалось до тех пор, пока не открылся капот и машина, куда-то уткнувшись, не замерла, окутанная плотной завесой красной пыли. Рассмеялись оба.

Правда, совсем скоро стало не до смеха. Ближе к концу работы брак Питера и Полли напоминал не подлежащий восстановлению автомобиль, попавший в дорожно-транспортное происшествие, снятое замедленной киносъёмкой. Друзья в ужасе переглядывались. «Казалось, была такая чудная пара, — вспоминает Блонер, — а теперь приходилось наблюдать за тем, как славная амёба делится на две части». Рассказывает Богданович: «Чувство вины было непередаваемое. Мои родители всегда жили вместе, так что сама мысль о разводе была для меня абсолютно чуждой. Мне очень жаль, что это произошло именно с Полли. Она страдала, дети страдали. Дети страдали, потому что страдала Полли. Мне очень жаль, что я принёс ей столько боли, а главное — детям. Но я никогда и ни к кому не испытывал такого чувства, как к Сибилл. Наверное, это тот самый случай, когда жизнь течёт сама собой, а ты не в силах ничего изменить. И я не жалею о том, что сделал, потому что это была не киношная интрижка, а настоящее чувство».

Осенью 1970 года, как раз накануне отъезда Богдановича на натурные съёмки, в прокат вышли «Пять лёгких пьес», ознаменовав начало кампании восторженных рецензий критики и более чем приличных кассовых сборов. Картина получила награду кинокритиков Нью-Йорка как лучший фильм. Рэфелсон был отмечен ими как лучший режиссёр, Карен Блэк — как лучшая актриса второго плана. И Николсон не обманул ожидания, подтвердив свой успех в «Беспечном ездоке». Уже как обычно Берт поделил прибыль со всеми участниками проекта, выслав чеки с четырёхзначными суммами даже тем актёрам, кому вознаграждение выплачивалось за каждый день пребывания на площадке. В Голливуде, кроме него, так не поступал никто. Картина стала вторым триумфом компании «Би-Би-Эс» подряд. Чего нельзя было сказать об отношениях Берта со своей женой Джуди. На протяжении зимы они всё больше и больше отдалялись друг от друга. Джуди никак не могла стать своей в той среде новых сексуальных нравов, которые никак не укладывались в привитые ей с детства представления.

По правде говоря, в любом случае Берт вряд ли мог исключить её из числа обитателей своего обильно цветущего сада сексуальных отношений в стиле Руссо. Но он считал, что она ведёт себя излишне чопорно, как собственница. Он подстрекал её к связям на стороне, ставя лишь одно условие — обо всём рассказывать ему. Берт предполагал, что подобное возможно и без его «напутствий», но, чтобы гарантировать её возвращение, а заодно обрести определённый контроль над ней и партнёрами, он старался устроить, чтобы ими были его друзья. По словам одного из них, Берт сказал ему: «Знаешь, а ты нравишься моей жене. Я тут собираюсь отъехать из города, не сходил бы ты с ней пообедать?». Был и другой случай подобного поощрения на контакт. Мужчина понять не мог, что к чему, чувствуя себя героем из «Опасных связей» в обстановке 70-х годов XX века. В некоторой степени здесь проявлялась сентиментальность Берта — он хотел, чтобы те, кого любил он, любили и друг друга, спали в одной постели. Возможно, свою роль в пансексуальности играли и «наркотики любви» — «кислота» и метилдиамфетамин (МДА).

В обстановке, когда все «шестидесятники» Америки были убеждены в том, что живут в мире ложных представлений и повального лицемерия, Джэглом придумал новую затею — «прав-доизлияние». Он, Берт и Джуди рассаживались по сторонам бассейна Берта, затягивались косячками и начинали допрос: «Что ты чувствуешь? Любим ли мы друг друга? Хотим ли мы спать с кем-нибудь, кроме присутствующих?» В конце концов, Берт рассказал Джуди о всех своих контактах. Стоит заметить, что подобный откровенный обмен мнениями был в то время вполне обычной практикой. Гораздо хуже, по мнению Джуди, был факт продолжительных отношений Берта с Тони Стерном. Тем более, что, как оказалось, об этом знали все в их кругу, кроме неё. Несколько раз к ним присоединялись Джэглом и Блонер.

8 февраля 1971 года, после жуткой ссоры, Джуди выставила Берта вон. Потрясённый, Берт нашёл приют в холостяцкой берлоге Джэглома на Голливудских холмах. Берт думал, что жена позвонит, но она не позвонила. Он не мог в это поверить. «Любой, кто может, но не хочет быть со мной — ненормальный человек», — говорил он Джэглому. Наконец, после бесконечных душеизлияний и самокопания Берта, часа в четыре утра, Джэглом задремал. Пару часов спустя он проснулся — дом ходил ходуном. Спросонья Джэглом решил, что Шнайдер, переживая размолвку с женой, с горя решил снести его дом до основания. На самом деле произошло землетрясение. Джэглом бросился в комнату Берта — кровать была пуста. Берт же решил, что не хорошо, если дети увидят, что он не ночевал дома, и к утру вернулся. Супруги решили провести лето раздельно. Больше вместе они никогда не были.