Александр Андреев - Эсеры. Борис Савинков против Империи Страница 43

Союз Аргунова говорил о терроре только теоретически, и Азеф по просьбе Зубатова, очень хотевшего стать действительным статским советником, призвал московских революционеров к практическим действиям, заявляя, что в политической борьбе это главное. О «Северном союзе социалистов-революционеров» Зубатов знал почти все, но терактов не дождался и поэтому арестовал их типографию в Томске и почти тридцать членов Союза. Аргунов спасал остатки своей организации и со дня на день ждал ареста. Благодаря Зубатову около него остался только Азеф, которого Аргунов считал осторожным, не трусливым и осмотрительным человеком. Волна московских арестов почему-то Азефа не затронула, и Аргунов решил сделать его своим дублером. Сам Аргунов позднее писал: «Мы поручили Азефу все, как умирающий на смертном одре. Мы рассказали ему все наши пароли, все без исключения организационные и литературные связи, всех людей, все фамилии и адреса, и заочно отрекомендовали его своим близким. За границей он должен был явиться с полной доверенностью от нас, как представитель Союза, рядом с нашей Марией Селюк. Чувство к нему было товарищеское, пожалуй, даже чувство дружбы. За эти дни арестов и несчастий его активная помощь сдружила нас».

Азеф уехал за границу на переговоры об объединении всех имперских эсеров, и через десять дней после его отъезда Зубатов взял Аргунова. Зубатов был очень доволен и поднял его жалованье втрое, до пятисот рублей в месяц, столько получал тайный советник, или генерал-лейтенант.

В Берне и Берлине произошло объединение эсеровских групп, определены их программа и тактика. Партию социалистов-революционеров возглавили М. Гоц, Г. Гершуни, В. Чернов, М. Натансон, Е. Брешко-Брешковская, Н. Русанов. Штаб-квартира партии во главе с Брешковской располагалось в Саратове, Чернов и Гоц в Берне и Женеве издавали «Революционную Россию». Гершуни возглавил созданную им в апреле 1902 года Боевую Организацию. Азеф стал его помощником-заместителем и вместе с Гершуни расшифровывал все письма из имперских городов, от местных эсеровских групп. Гершуни заявил Центральному Комитету партии, что первым боевики убьют министра внутренних дел Сипягина. В Боевой Организации при ее создании было 14 членов, ко времени убийства Плеве – 80. она была совершенно автономна и самостоятельна, и из соображений конспирации ее связь с ЦК партии осуществлял только М. Гоц. Гершуни помогали Азеф и Мельников.

О планах по убийству Сипягина Азеф знал все, но Зубатову не докладывал, хотя писал в Департамент полиции часто и подробно: «В Берлине и Париже я попал в центр». Он передал Зубатову, что Гершуни – главный организатор партии, но о Боевой Организации не написал ни слова. Азеф сообщил Зубатову, когда и куда выезжает Гершуни, но несколько раз подчеркнул: «Брать его пока не следует ни под каким видом, и не выпускайте его из глаз». Зубатов понял, что станет, наконец, гражданским генералом, когда выявит все революционные адреса в империи, которые должен был объехать Гершуни.

Руководителя партии и Боевой Организации в Петербурге встречал чуть ли не весь летучий филерский отряд Медникова и шансов уйти от профессионалов высочайшего класса у Гершуни, казалось, не было. Первый эсеровский боевик вышел из поезда, определил всех филеров, улыбнулся и исчез. Маршрут Гершуни по империи охранка проследить не смогла и главный террорист сделал все, что запланировал. 3 апреля 1902 года эсеровский боевик в Мариинском дворце в упор застрелил Сипягина, и империя узнала о появлении массовой революционной партии и ее Боевой Организации.

С весны 1902 года Азеф начал вести двойную игру с Департаментом полиции, используя тактику умолчания, ни слова не говоря о Боевой Организации. Агент, ставший в центре революционной террористической партии, считался бесценным приобретением для политического сыска империи, и Азеф получился любимцем и поставщиком наград, чинов и денежных премий для всех своих начальников – Рачковского, Ратаева, Зубатова и Герасимова. Совсем скоро он начал зарабатывать десятки тысяч рублей в год, что было намного больше жалованья российского министра. Во всех своих трех жизнях он пользовался безграничным доверием, и никто, ни жена, ни ЦК партии эсеров, ни Департамент полиции МВД не мог даже предположить, что Азеф мог быть не тем, кем казался.

Департамент полиции через несколько лет составил перечень выдач Азефа, предававшего эсеров сотнями, и он был впечатляющ. Азеф выдал собрание представителей групп социалистов-революционеров в Харькове; типографию Северного союза в Томске; членов Северного союза и Северный летучий боевой отряд; обратил усиленное внимание политического сыска на выдающихся террористов Гершуни, Гоца, Мельникова, Савинкова; выдал выдающихся эсеров Аргунова, Крафта, Григорьева, Слетова, Селюк, подробно осветил эсеровские конспиративные собрания в Париже, Амстердаме, Берлине, Нижнем Новгороде; выдал несколько динамитных мастерских и типографий; выдал боевой комитет по подготовке восстания в Петербурге; предотвратил покушения на жизнь сановников Кутайсова, Дурново, Накашидзе, Унтербергера, Медема; предупредил убийство Николая II, которое, правда, сам и организовал; выдал Боевую Организацию и летучий боевой отряд Карла. Департамент полиции не объявлял, что в первое десятилетие ХХ века эсеровские боевики, Боевая Организация, летучие боевые отряды подчинявшиеся губернским партийным комитетам, городские боевые дружины, совершили почти триста террористических актов против двух министров, тридцати трех генерал-губернаторов и губернаторов, шестнадцати градоначальников, полицмейстеров, прокуроров, начальников сыскных отделений, жандармских управлений, семи генералов и адмиралов, пятнадцати полковников, тридцати провокаторов. Теракты совершали и революционеры-максималисты, отдельные революционеры, анархисты, социал-демократы, националисты. В первое десятилетие жертвами террористических актов стали почти двадцать тысяч чиновников и случайных прохожих. Каждый третий террорист был женщиной.

Во главе Боевой Организации стоял член-распорядитель, обладавший диктаторскими полномочиями, хладнокровием и колоссальными организационными способностями. В Боевой Организации шел большой приток желающих совершить теракт, большое количество пожертвований. В начале ХХ века то, что политическое убийство – это все равно убийство человека, чья вина не установлена судом, революционеров уже не останавливало. Не взорванные министры внутренних дел империи в день отставки с поста официально пили за то, что остались живы. Главным критерием политического убийства была, все же не должность, а одиозность сановника, общественное мнение, чиновник, как символ самодержавных репрессий. К 1905 году террор стал массовым, Центральный Комитет партии эсеров уже был не в состоянии контролировать все имперские террористические акты. Первыми в революционной убийственной очереди стояли градоначальники и губернаторы, любители массовых расправ над рабочими, крестьянами, студентами. Виктор Чернов писал: «Мишени террористических ударов партии были почти всегда самоочевидны. Ведь смысл террора был в том, что он как бы выполнял не писанные, но бесспорные приговоры народной и общественной совести». Произвол стал нормой не только у самодержавия, но и у революции. Террористов называли героями, политическое убийство – подвигом, и так считали не только революционеры, но и многие члены общества. Революционное насилие было единственным способом противостоять произволу монархи. Политическое убийство стало отчаянным, последним и неизбежным ответом революционеров на длительное и неумолимое злоупотребление самодержавия властью. Царской виселице отвечали револьверы революции, а вскоре в оппозиционной среде запели: «Мало веры в револьверы, надо бомбы в них кидать». В империи пошла война на уничтожение противников, и в итоге победителей не оказалось.

Азеф знал почти все об эсеровских акциях, но, когда ему было выгодно, а так случалось часто, в докладах Департаменту полиции ограничился намеками, которые не помогали, а сбивали охранников и жандармов. Азеф знал каждый шаг своего начальника Гершуни и своего заместителя Савинкова, но их не выдал. Когда Савинкова в Севастополе опознали и взяли филеры, Азеф дал колоссальные деньги на подкуп тюремщиков, и Савинкова вывел на свободу из каземата караульный офицер. Азеф действовал так, чтобы полиция не могла заявить, что им не было доложено о новой конспирации и акте, а товарищи революционеры не могли обвинить его в провалах. На эсеровских браунингах выбивалась надпись «по делам твоим воздается тебе», и они стреляли точно в цель все чаще и чаще. Взрывались революционные бомбы, падали навсегда столпы самодержавия, и обо всем этом в подробностях знал Азеф, державший охранников почти всегда с завязанными глазами. Полицейские были уверены, что Азеф почему-то будет доносить сам на себя, и авторы так и не смогли определить, сколько они перед этим выпили. Охранники, достойные продолжатели дел идеологов имперской провокации Судейкина и Зубатова, ждали от тысяч секретных сотрудников самопожертвования, верили в самодостаточность и непогрешимость полицейской агентуры, и в ужасной шахматной партии монархии и революции теряли одну фигуру за другой. Разговоров о ничьей вскоре не стало и к королю приближался и приближался «мат».