Юрген Торвальд - Разгром на востоке. Поражение фашистской Германии. 1944-1945 Страница 43

Группа, которая осталась с Гитлером в убежище под канцелярией, состояла из Геббельса с его женой и детьми, Бормана, Кребса, Бургдорфа, Наумана, Хевеля, Фегеляйна – офицера по связи с Гиммлером – и Босса – офицера по связи с Дёницем. Было также множество адъютантов, охранников и служащих, а также женщин, большинство из них секретарши. Среди них была подруга Гитлера Ева Браун.

В тревожном ожидании эта группа слушала звуки сражения и ждала докладов о победах, которые Кейтель и Йодль обещали посылать снаружи.

Вместо этого пришло радиосообщение от Геринга из Баварии: «Мой фюрер! Вы согласны, чтобы теперь, так как вы решили остаться в Берлине и защищать город, я, на основе вашей прокламации от 6 февраля 1941 г., принял руководство рейхом с полномочиями и полной свободой действий в пределах и вне его? Если я не получу ответа от вас к десяти часам сегодня вечером, то предположу, что вы больше не обладаете свободой действий, и буду поступать согласно моему собственному суждению. Что я чувствую к вам в этот самый темный момент моей жизни, я не могу описать словами. Может, всемогущий Бог защитит вас. Я все еще надеюсь, что вы оставите Берлин и приедете, чтобы присоединиться ко мне. Ваш преданный Герман Геринг».

Хотя Геринг послал идентичные радиограммы множеству людей в канцелярии, чтобы воспрепятствовать своему старому врагу, Борману, вмешаться в текст, Борман был единственным, кто получил копию. Он не терял времени. Он прервал Гитлера, чтобы показать ему это сообщение, и обратил его внимание на просьбу, предлагавшую ответить к десяти часам. Борман сообщил, что это был ультиматум.

Час спустя Герингу сообщали по радио, что его действия расценены как государственная измена и что смертная казнь будет отменена, если только он немедленно оставит свой пост. Кроме того, Борман позаботился, чтобы Геринг и его приближенные были арестованы СС прежде, чем настанет утро.

Бургдорф и Борман предложили генерала барона фон Грейма в качестве достойного преемника Геринга. Они заверили Гитлера, что тот истинный национал-социалист нерушимого идеализма и веры и солдат непоколебимой чести.

Фон Грейм был тогда командующим 6-м военно-воздушным флотом со штабом около Мюнхена. Но Гитлер не был удовлетворен назначением фон Грейма по радио. Он хотел видеть генерала лично и отдать свои приказы наедине. 24 апреля фон Грейму приказали прибыть в канцелярию. Он не знал тогда, что будет преемником Геринга.

Своим вторым пилотом для полета в Берлин фон Грейм выбрал Ханну Райч, женщину с международной репутацией летчицы, выполняющей фигуры высшего пилотажа. Без нее он не достиг бы Берлина живым. Его самолет встретился на подступах к столице с тяжелым русским зенитным огнем, и фон Грейм был ранен в ногу. Ханна Райч взяла управление в свои руки и благополучно приземлилась в центре Берлина, недалеко от канцелярии. Она остановила проезжавший мимо армейский автомобиль и около семи часов вечера 26 апреля прибыла с фон Греймом в рейхсканцелярию.

Фон Грейм предположил, что совершил этот полет, чтобы получить важнейшие полномочия. Вместо этого он узнал, что назначен фельдмаршалом и Верховным командующим военно-воздушными силами.

Ночь 23 апреля прошла в Берлине относительно тихо. Но в четверть шестого утра 24 апреля жестокий заградительный огонь артиллерии встряхнул город. Советская артиллерия, теперь размещенная почти в каждом пригороде, начала подготовку к общей атаке. Рои русских самолетов ревели над городом.

После часу заградительный огонь прекратился, и советская пехота во главе с танками пошла в атаку. Русские войска вошли в Берлин со всех сторон. Аэропорт пал. Пересекая каналы в нескольких местах, даже несмотря на то, что мосты были взорваны, русские продвигались к центру гигантского города. Заключительное сражение за Берлин началось.

В LVII танковом корпусе под командованием генерала Вейдлинга, части, которая теперь несла главное бремя боев, воевал Мюнхеберг, административный офицер танковой дивизии генерала Муммерта. Этот офицер вел дневник. В нем он записал:

«24 апреля, раннее утро. Мы – в аэропорту Темпельхоф. Русская артиллерия стреляет без остановки. Наш сектор – сектор обороны Д. Командир – наверху в здании министерства авиации. Мы нуждаемся в подкреплении пехоты и получаем разношерстные дополнительные части. Позади линий гражданские жители все еще пробуют уйти прямо под огнем русской артиллерии, таща какие-то несчастные узлы, в которых содержится все, что у них осталось. Время от времени некоторые из раненых пытаются перемещаться в тыл. Большинство из них тем не менее остается, потому что они боятся быть пойманными и повешенными полевыми военными трибуналами.

Русские огнеметами поливают их путь. Крики женщин и детей ужасны.

Три часа дня, и мы имеем только дюжину танков и приблизительно тридцать бронированных автомобилей. Это – бронированные транспортные средства, разбросанные вокруг правительственного сектора. Мы постоянно получаем приказы из канцелярии послать танки в какое-то другое горячее место в городе, и они никогда не возвращаются. Только твердость генерала Муммерта удерживает нас на пределе сил. Мы едва имеем какие-то транспортные средства, чтобы вывезти раненых.

День. Наша артиллерия отступает на новые позиции. Русские имеют очень много боеприпасов. Вой и взрывы от «органов Сталина», крики раненых, рев двигателей и скрежет автоматов, облака дыма и запах гари. Мертвые женщины на улице, убитые при попытке достать воды. Но также здесь и там женщины с базуками, силезские девушки, жаждущие мести. Ходят слухи, что Венк приближается к Берлину, его артиллерию можно уже услышать в некоторых южных предместьях. Другая армия, как ожидают, придет на помощь с севера. 20.00: русские танки, несущие пехоту, двигаются на аэропорт. Тяжелые бои.

25 апреля, 5.30. Новые массированные атаки танков. Мы вынуждены отступить. Приказы из канцелярии: наша дивизия должна немедленно переместиться на Александерплац на севере. 9.00: приказ отменен. 10.00: русское движение на аэропорт становится непреодолимым. Новая линия обороны в центре города.

Тяжелые уличные бои со многими жертвами среди гражданского населения. Умирающие животные. Женщины перебегают от подвала к подвалу. Мы выдвинулись на северо-запад. Новый приказ – идти на север. Командование, очевидно, деморализовано, и в убежище фюрера, должно быть, имеют ложную информацию: позиции, которые мы должны занять, уже находятся в руках русских. Мы снова отступаем под тяжелыми русскими воздушными атаками. Надписи на стенах дома: «Час перед восходом солнца – самый темный» и «Мы отступаем, но мы побеждаем». Дезертиры повешены или расстреляны. То, что мы видим на этом марше, незабываемо. Свободный корпус Монке: «Принесите ваше собственное оружие, оборудование, провиант. Необходим каждый немец». Тяжелые бои в деловом районе, внутри фондовой биржи. Первые перестрелки в туннелях подземки, через которые русские пробуют возвратиться на свои позиции. Туннели заполнены гражданскими жителями.

26 апреля: вечернее небо ярко пламенеет. Тяжелый артобстрел. В нас стреляют из укрытий многих зданий – вероятно, иностранные рабочие. Генерал Вейдлинг вступает в должность, генерал Муммерт принимает танковые войска. Около 5.30 очередной перемалывающий заградительный огонь артиллерии. Русская атака. Мы снова должны отступить, борясь за каждую улицу. Три раза в течение утра мы спрашиваем: «Где Венк?» Головной отряд Венка, как говорят, находится в Вердере, в 35 километрах к юго-западу от Берлина. В надежном выпуске министерства пропаганды говорится, что все войска с фронта Эльбы идут на Берлин. Приблизительно в одиннадцать утра Л., его глаза сияют, прибыл из министерства пропаганды с еще более надежным выпуском непосредственно от госсекретаря Наумана. Были проведены переговоры с западными державами. Мы должны принести еще немного жертв, но западные державы не будут стоять в стороне и не позволят русским взять Берлин. Наш дух повышается чрезвычайно. Л. сообщает абсолютно уверенно, что мы будем сражаться в течение двадцати четырех часов, самое большее – сорока восьми.

Мы получили газету Геббельса «Атака». Статья в ней подтверждает сообщение Л.: «Тактика большевиков показывает, что они понимают, как скоро западное подкрепление будет в Берлине. Это – сражение, которое решит нашу судьбу и судьбу Европы. Если мы продержимся, то вызовем решающий поворот войны».

Но одно озадачивает меня. В газете также говорится: «Если мы окажем сопротивление нападению Советов здесь, на главной линии обороны, проходящей через сердце Берлина, судьба войны будет изменена независимо от того, что предпримут США и Англия».

Новый командный пункт в туннелях подземки под железнодорожной станцией Анхальт. Станция похожа на вооруженный лагерь. Женщины и дети, толпящиеся в нишах и углах и прислушивающиеся к звукам сражения. Снаряды поражают крыши, цемент рушится с потолка. Пороховой запах и дым в туннелях. Внезапно вода заплескалась в нашем командном пункте. Вопли, крики, проклятия в туннеле. Люди борются вокруг лестниц, которые ведут через воздушные шахты на улицу. Вода прибывает, мчась через туннели. Толпу охватывает паника, люди натыкаются друг на друга, спотыкаются о рельсы и падают. Дети и раненые покинуты, многие затоптаны до смерти. Вода покрывает их. Она повышается на метр или больше, затем медленно понижается. Паника длится в течение многих часов. Многие утонули. Причина в том, что где-нибудь, по чьей-то команде, инженеры взорвали замки одного из каналов, чтобы затопить туннели, которыми пробуют пройти русские. Поздно днем мы снова меняем позицию. Ужасный вид на входе станции подземки: тяжелый снаряд попал в крышу, и мужчины, женщины, дети буквально размазаны по стенам. Ночью – короткий перерыв в стрельбе.