Корнелиус Райан - Самый длинный день. Высадка десанта союзников в Нормандии Страница 44

На плацдарме «Шпага» командир французских коммандос Филипп Кайффе увидел два приближающихся самолета и бросился на землю. Шесть немецких пленных хотели воспользоваться неожиданным замешательством и сбежать. Но десантники Кайффе быстро заставили их лечь на землю. На плацдарме «Юнона» рядовой Роберт Рож из 8-го канадского пехотного полка услышал звук моторов приближающихся самолетов, а потом увидел «их, летящих так низко, что я мог разглядеть лица пилотов». Рож, как и другие, упал на песок, но запомнил, что один солдат «не лег на землю, а, стоя в полный рост, стрелял вверх из своего автомата». На восточном краю плацдарма «Омаха» лейтенант американских военно-морских сил Вильям Иземан видел, как два самолета, стреляя из пушек, «пронеслись мимо аэростатов заграждения на высоте около 50 футов». Старший кочегар британского «Дунбара» Роберт Доув видел, что по двум самолетам стреляли все противовоздушные средства флота. Но самолеты остались невредимыми. Они, наконец, повернули от берега и, набрав высоту, скрылись за облаками. «Немецкие это самолеты или нет, – сказал Доув, – счастливо вам. Вы смелые ребята».

Глава 4

По всему побережью Нормандии шло активное вторжение. Для французов, невольно ставших свидетелями боевых действий, это были одновременно часы хаоса и счастья. Вокруг Сен-Мер-Эглиз, который подвергался сильному артиллерийскому обстрелу, парашютисты 82-й дивизии видели фермеров, спокойно работающих в полях и не обращающих внимания на то, что происходит вокруг. В любую минуту кого-то из них могло ранить или убить. В самом городе парашютисты видели, как парикмахер менял вывеску на своем заведении с французской на английскую.

Жителю маленькой прибрежной деревни Ла-Мадлен, находящейся в нескольких милях от Сен-Мер-Эглиз, Полю Газенгелу не повезло. Во время артобстрела не только снесло крыши со склада и кафе, но и его самого ранило. Солдаты 4-й дивизии собирались переправить на плацдарм «Юта» его и еще семь человек.

– Куда вы забираете моего мужа? – спрашивала жена Газенгела у лейтенанта.

Офицер ответил на чистом французском:

– Забираем, чтобы задать ему несколько вопросов. Мы не можем поговорить с ним здесь, поэтому его и других мы отправим в Англию.

Мадам Газенгел не могла поверить своим ушам.

– В Англию! – воскликнула она. – Почему? Что он сделал?

Молодой лейтенант засмущался. Он мягко объяснил, что просто выполняет инструкции.

– А что будет, если мой муж погибнет под снарядами? – спросила мадам Газенгел со слезами на глазах.

– Десять против одного, что этого не случится, – ответил лейтенант.

Газенгел поцеловал жену, и его увели. Он и сам не понимал, что происходит; и ему не суждено было узнать, почему его переправляют в Англию. Через две недели он снова окажется у себя дома в Нормандии после принесенных американцами извинений за то, что «это была ошибка».

Жан Марион, руководитель одного из подразделений французского Сопротивления в городе Грандкамп, был расстроен. В поле его зрения слева был флот у плацдарма «Юта», а справа – флот у плацдарма «Омаха», и он знал, что подразделения союзников высаживаются на берег. Но ему казалось, что про Грандкамп забыли. Все утро он напрасно ждал: к нему никто не пришел. Он несколько приободрился, когда жена указала ему на эсминец, который медленно маневрировал в море напротив города.

– Пушка, – воскликнул Марион, – пушка, о которой я им говорил!

Несколькими днями раньше он проинформировал Лондон о том, что на берегу установили пушку небольшого калибра, которая могла стрелять только налево, в направлении пляжей, которые теперь превратились в плацдарм «Юта». Теперь Марион был уверен, что его послание дошло по назначению, потому что эсминец занял позицию, на которой был недосягаем для артиллерийского расчета, и открыл огонь. Со слезами на глазах Марион вскакивал после каждого выстрела корабля.

– Они получили мое послание! – кричал он. – Они его получили!

Эсминец, вероятно это был «Херндон», раз за разом посылал снаряды. Вдруг раздался страшный взрыв. Взорвался боезапас.

– Чудесно! – закричал Марион. – Великолепно!

В кафедральном городе Байо в 15 милях от Грандкампа руководитель разведки подполья в районе плацдарма «Омаха» Гийом Меркадер стоял со своей женой Мадлен у окна гостиной. Меркадер едва сдерживал слезы. После четырех жутких лет оккупации главные силы немцев, расквартированные в городе, начали его покидать. Слышались отдаленные разрывы снарядов. Меркадер знал, что на побережье сейчас идут тяжелые бои. У него было огромное желание собрать бойцов Сопротивления и выбить остатки нацистов из города. Но по радио было передано предупреждение не проявлять активность и не вести боевые действия. Это было трудно, но Меркадер научился ждать. «Скоро мы будем свободными», – сказал он жене.

В Байо у всех было приподнятое настроение. Несмотря на то что немцы повсюду развесили приказы, запрещающие жителям города покидать свои дома, люди собрались на кафедральной площади и слушали комментарии священника о том, как проходит вторжение. С господствующего над местностью церковного строения он мог хорошо видеть, что происходит на берегу. Стоя на колокольне собора, священник, сложив руки рупором, передавал собравшимся увиденное им.

На площади была и Анна Мария Брокс, девятнадцатилетняя воспитательница детского сада, которая выйдет замуж за одного из американцев, которые сейчас высаживались на землю Нормандии. В семь часов она села на велосипед и поехала на ферму отца в Кольвилль, расположенный за плацдармом «Омаха». Нажимая на педали, она миновала несколько пулеметных точек и обогнала идущие в сторону берега немецкие подразделения. Некоторые немцы приветствовали ее, а один предупредил, чтобы она была осторожна, но никто не остановил. Она видела, как летят самолеты союзников, видела, как при их приближении бросались на землю немецкие солдаты. Но она продолжала ехать дальше. На ветру ее волосы развевались, а широкая синяя юбка принимала форму парашюта. Она совсем не ощущала опасности; ей и в голову не приходило, что ее жизни что-то угрожает. В миле от Кольвилля дорога была пуста. С берега тянулись клубы дыма, были видны места возгораний. Потом ей на пути попалось несколько разрушенных ферм. Тут в первый раз Анна Мария испугалась, но с еще большей энергией продолжала гнать свой велосипед. Когда она доехала до пересечения дорог, где нужно было поворачивать на Кольвилль, прогремел орудийный залп, который ее по-настоящему напугал. Как будто раскаты неземного грома прокатились вокруг нее, сделав все вокруг чужим и необитаемым. Ферма отца находилась между берегом и деревней. Анна Мария решила, что дальше пойдет пешком. Она взяла велосипед на плечо и пошла через поле. Взобравшись на небольшую возвышенность, она увидела свой дом, который стоял на месте. Остаток пути она почти бежала.

Сперва Анна Мария решила, что на ферме никого нет. Она вбежала на маленький дворик. Стекла в окнах были выбиты. Часть крыши была снесена. В двери зияла большая дыра. Сломанная дверь вдруг отворилась, и на пороге появились отец и мать. Они обнялись.

– Дочка, – сказал отец, – это величайший день для Франции!

Анна Мария разрыдалась.

В полумиле от фермы в ужасных сражениях, развернувшихся на плацдарме «Омаха», участвовал рядовой первого класса Лео Херокс, которому суждено стать мужем Анны Марии.

Когда союзные войска атаковали побережье Нормандии, один из руководителей местного отделения Сопротивления непрерывно курил в вагоне поезда, подъезжавшего к Парижу. Руководитель военной разведки в Нормандии Леонард Жиль находился в пути уже более двенадцати часов. Поездка казалась бесконечной. Они ехали всю ночь, останавливаясь на каждой станции. По иронии судьбы Жиль узнал о последних новостях от носильщика на одной из станций. Он не знал, где конкретно в Нормандии началось вторжение, но ему не терпелось поскорее вернуться в Кан. Он был раздосадован тем, что после всех трудных и опасных лет работы руководство в Париже вызвало его именно в этот день. Еще хуже было то, что с поезда нельзя было сойти – следующей остановкой был Париж.

В Кане его невеста Жанна Бойтард, узнав последние новости, приступила к выполнению своих опасных обязанностей. В семь утра она подняла двоих пилотов британских королевских военно-воздушных сил. «Нам нужно спешить, – сказала она, – я провожу вас на ферму около Гавра; это в 20 километрах отсюда».

Когда британцы услышали, куда их отправляют, они были изумлены. Свобода была всего в 10 милях на берегу, а их отправляют на юго-запад от Кана. Один из летчиков, командир крыла Лофтс, думал, что у них есть шанс пойти на север и соединиться со своими.

«Слушайтесь меня, – сказала Жанна, – на пространстве между нами и берегом полно немцев. Лучше переждать».

В начале восьмого они сели на велосипеды и поехали. Британцы были одеты в простую крестьянскую одежду. Поездка прошла благополучно. Их несколько раз останавливал немецкий патруль, но фальшивые документы подозрений не вызвали, и они доехали до Гавра. Там зона ответственности Жанны заканчивалась, еще два пилота были на шаг ближе к дому. Жанне хотелось проводить британцев дальше, но ей нужно было спешить обратно в Кан: быть готовой встретить других сбитых летчиков. Она махнула британцам на прощание рукой и поехала обратно.