Лаврентий Берия - Сталин. Миссия НКВД Страница 46

Берия ни разу не попытался ни товарищу Сталину, ни Серго, ни Пленуму ЦК представить подтверждение с чьей-либо стороны того, что он был в контрразведку послан партией. Между тем такой документ был необходим…

Еще до приезда Берия в Москву, и в особенности когда он был в Москве, ему удалось ловко, всеми правдами и неправдами втереться в доверие к товарищу Сталину. Еще при жизни товарища Сталина, в особенности в последние годы, когда товарищ Сталин не мог уже заниматься делами нормально, как раньше, когда он меньше стал встречаться с людьми, меньше читать информацию, в это время Берия ловко устроился главным информатором товарища Сталина.

Надо сказать, что товарищ Сталин в последнее время не доверял Берия. Берия вынужден был признать на последнем для него заседании Президиума ЦК, что товарищ Сталин ему не доверял, что мингрельское дело создано было для того, чтобы на этом основании арестовать Берия, что Сталин не успел довести до конца то, что хотел…

Информации Берия обычно носили интриганский характер и служили специальным целям. Ему удавалось через товарища Сталина проводить очень много трудных решений, в то время как другим удавалось не всегда, причем было известно, что, если Берия против того или иного решения, оно будет провалено под тем или другим соусом. Этим он создал себе авторитет. Он прикидывался дружком то одного, то другого, говоря в лицо одно, а за спиной другое, разобщал товарищей то одних, то других и путал карты в своих целях – это мы все видели, но не придавали того значения, которое все это приобрело после того, как не стало товарища Сталина.

Покойный Серго за несколько дней до своей смерти в разговоре со мной вдвоем говорил: «Не понимаю, почему Сталин мне не доверяет. Я ему абсолютно верен, не хочу с ним драться, хочу поддержать его, а он мне не доверяет. Здесь большую роль играют интриги Берия, который дает Сталину неправильную информацию, а Сталин ему верит». Тогда Берия работал в Тбилиси.

Некоторые могут сказать нам, почему вы не обнаружили вовремя этого мерзавца. Я объясняю для себя это дело так: доверие, которым он пользовался у товарища Сталина, его высокое положение в руководстве партии создавали слишком большие затруднения, чтобы в короткий срок без Сталина все распознать, имея в виду разобщенность между членами Президиума, которая исключала возможность обмена мнениями, как это принято среди большевиков, чтобы дать полную оценку тому или иному факту. Иногда анализируешь некоторые факты и думаешь: а может быть, я ошибаюсь, поскольку неизвестно мнение других товарищей. Главным тормозом к раскрытию его подлинного лица являлось то, что хотелось всеми мерами сохранить единство руководящего коллектива. Трудно было все распознать так быстро, как теперь желательно, сделать выводы до конца. Психологически очень трудно в один присест принять такое крутое решение, почти беспрецедентное в истории нашего ЦК.

Зная отрицательные стороны Берия и осуждая его, мне было трудно сразу свыкнуться с мыслью об аресте члена Президиума ЦК. Однако в ходе обсуждения сделался полным его авантюристический облик и стала явной опасность заговорщической угрозы.

Это и привело к полной изоляции Берия и принятию Президиумом единодушного решения об его аресте. Кроме интриганства и вероломного натравливания одних на других, главным оружием у Берия было его двурушничество.

В чем выражалось двурушничество Берия?

Как-то я его спрашивал: зачем тебе НКВД? А он отвечал: надо восстановить законность, нельзя терпеть такое положение в стране. У нас много арестованных, их надо освободить и зря людей не посылать в лагеря. НКВД надо сократить, у нас не охрана, а надзор за нами. Надо это изменить, охранников послать в Колыму и оставить по одному-два человека для охраны членов Правительства. Вот такие утверждения он делал. А потом, когда дело дошло до работы, он стал поступать наоборот, еще больше закрутил машину. Когда он выступил на Красной площади над гробом товарища Сталина, то после его речи я сказал ему: в твоей речи есть место о гарантировании каждому гражданину дарованных ему Конституцией прав личности. В речи другого деятеля это было бы только политической декларацией, а в речи министра внутренних дел – это программа действий, ты должен ее выполнять. Он мне ответил: я и выполню ее. А потом внес предложение, разрешающее без суда и следствия арестовывать людей на десять лет через особое совещание под его председательством. Вот такое двурушничество стало постепенно раскрываться…

Другой факт его двурушничества. В первые дни после смерти товарища Сталина он ратовал против культа личности. Мы понимали, что были перегибы в этом вопросе и при жизни товарища Сталина. Товарищ Сталин круто критиковал нас. То, что создают культ вокруг меня, говорил товарищ Сталин, это создают эсеры. Мы не могли тогда поправить это дело, и оно так шло. Нужно подойти к роли личности по-марксистски. Но, как оказалось, Берия хотел подорвать культ личности товарища Сталина и создать культ собственной личности.

Это скоро проявилось, когда к решению ЦК о западных областях Украины, о Литве был приложен его доклад. При этом решение ЦК не было подписано членами Президиума, под этим решением не стоит ни одна фамилия, но приложенный доклад, в котором даны все установки, имеет подпись министра Берия. Прорабатывать, таким образом, нужно было решение с одной фамилией Берия. Этот факт также говорит о его двурушничестве.

Чтобы поддержать культ собственной личности, он зорко следил и добивался, чтобы ведомственные интересы министерства, которым он ведал, даже тогда, когда они неправильные, отстаивать до конца. Всем министрам известно, что почти невозможно было дать подконтрольному ему министерству какое-нибудь задание, если само министерство возражает…

Ясно, что, очистившись от этого перерожденца-провокатора, мы стали сильнее. У нас нет пока еще прямых данных, был ли он шпионом, получал ли от иностранных хозяев указания, но главное разве в этом? Есть ли инструкции или нет инструкций, главное – под чью диктовку он это делал, ясно, что он выполнял социальный наказ буржуазии, нашего капиталистического окружения и их агентов внутри страны, разлагая руководство большевистской партии, внедряя чуждые ей навыки и методы, как перерожденец, ставший на службу буржуазии…

ТЕКСТ НЕСОСТОЯВШЕГОСЯ ВЫСТУПЛЕНИЯ А. Н. ПОСКРЕБЫШЕВА

Сообщение Президиума ЦК о фактах антипартийного и антигосударственного поведения Берия вызывает чувство законного негодования его преступной деятельностью и обманом партии. Карьеристические стремления Берия, особенно ярко проявившиеся после смерти т. Сталина – выпячивание себя на первое место не только в качестве одного из руководителей партии и правительства, но и стремление играть первую роль в международном масштабе, – привели его к отрыву и противопоставлению себя руководящему ядру ЦК. Он встал на антипартийный и антигосударственный путь интриг и политиканства, стремясь занять первое место в руководстве партией и государством.

К той характеристике, которая дана Президиумом ЦК в отношении Берия, я хотел бы добавить несколько фактов из моих наблюдений и замечаний тов. Сталина, подтверждающих правильность выводов, сделанных Президиумом ЦК.

Все действия Берия были направлены на то, чтобы показать, что он является самым способным, самым преданным и верным человеком тов. Сталину, а все остальные члены руководящего ядра являются второстепенными людьми. Берия добивался всяческими путями занять при жизни тов. Сталина место первого заместителя тов. Сталина по Совмину, считая, что только он один является действительным преемником тов. Сталина.

Когда же последовало решение утвердить тов. Булганина первым заместителем тов. Сталина по Совмину, то Берия был очень недоволен этим решением, характеризуя т. Булганина как слабо подготовленного и неспособного справиться с этой работой.

Другой пример. Тов. Сталин предложил привлечь заместителя Председателя Совмина т. Первухина в качестве члена руководящей группы Совмина. Это встретило со стороны Берия также неблагожелательное отношение, ввиду чего тов. Сталин потребовал формального решения о назначении т. Первухина в состав руководящей группы.

Недостойно также вел себя Берия в отношении руководящих работников министерств и ведомств. Это выражалось в нетерпимости к чужим мнениям, в чрезмерной грубости, поношениях работников и дискредитации их, хотя такое отношение к ним не вызывалось существом дела. Часто приходилось слушать заявления от работников о недостойном и грубом поведении Берия как на заседаниях Совмина, так и при личных докладах ему работников.

В то же время критику его действий Берия воспринимал очень болезненно, считая, что он непогрешим и критике не подлежит. Даже критика тов. Сталина в отношении его работы воспринималась им неправильно, и в минуты раздражения после такой критики Берия говорил, почему его так критикует т. Сталин, ведь он является верным учеником т. Сталина и никто больше не сделал для популяризации т. Сталина.