Дэвид Гланц - Крах плана «Барбаросса». Противостояние под Смоленском. Том I Страница 47

Хоменко завершил свой доклад от 5 августа, оценивая многочисленные проблемы своей армии и вынося суровые заключения относительно ее боеготовности:

«1. 30-я армия получила боевую задачу в период своего формирования и сколачивания. В силу того, что на укомплектование армии поступал слабо обученный состав, боевые качества армии в период получения боевой задачи были не на должной высоте, что подтвердилось в исходе боевых действий.

2. Оснащенность армии предметами вооружения и боевой техники неудовлетворительная. Армия не прикрыта с воздуха.

3. Обеспечение армии всем положенным и необходимым со стороны вышестоящих довольствующих органов происходит медленно, неполно, недостаточно качественно.

4. Армия понесла большие потери в людях и материальной части. Требуется ускоренная присылка пополнений и усиление темпов оснащения армии…»25

Эти искренние донесения о боевом состоянии 30-й армии в значительной степени объясняют ее действия во время трех контрнаступлений Западного фронта в конце июля, в августе и в начале сентября 1941 г. С учетом вышеописанного иначе как удивительными действия армии назвать нельзя, поскольку ее части достаточно успешно сражались с противником, сумев его сковать и ослабить.

Аналогичные донесения дают яркую картину положения дел в других частях и соединениях, направленных на Западный фронт в июле 1941 г. Например, в длинной справке, подготовленной 24 июля начальником штаба 19-й армии генерал-майором Рубцовым, описываются боевые действия армии в период с 9 по 24 июля и, в частности, ее слабые места. Здесь важно понять, что 19-ю армию первоначально направили на Юго-Западный фронт в качестве резервной. Однако сразу после того, как ее части прибыли в район Киева, армия Конева получила приказ вернуться и передислоцироваться севернее, под Смоленск.

Указав на то, что 220-я мотострелковая дивизия армии представляла собой «фактически едва сформированное по штатам мсд соединение без танков и машин при неполном оснащении артиллерией», а также ряд других трудностей, Рубцов описал боеготовность армии следующим образом:

«1. Войска 25 ск были отмобилизованы к моменту выступления. Войска 34 ск находились лишь в состоянии усиленной боевой готовности. Дивизии были доведены лишь до состава 12 тысяч, но не отмобилизованы. В походе дивизии 12-тысячного состава испытывали огромные трудности из-за отсутствия транспорта и были неманевроспособны. Они не могли принять положенного им количества боеприпасов, не могли возить минометы и т. д.

2. Артиллерия подошла поздно по той причине, что в район Киева артиллерия подошла первым эшелоном и первой заняла огневые позиции в районах будущего расположения войск. По этой причине артиллерия оказалась в хвосте при погрузке, так как места ее дислокации находились на большом удалении от железной дороги. Артиллерия потратила много времени на подход к ж.-д. станциям»26.

Эти и буквально сотни других аналогичных донесений демонстрируют, насколько слабыми в боевом отношении были резервные армии и подкрепления. И к середине июля эти армии оказались на передовой, в самом пекле сражений на Западном фронте. Еще важнее то, что, поскольку многие из младших командиров и солдат были неопытны в выполнении большинства боевых функций, вышестоящие командиры были вынуждены подробно инструктировать их в каждом случае. Как видно из многочисленных приказов и оценок, приводимых в данном исследовании, помимо оперативной организации и постановки определенных задач соответствующим частям и их командирам, каждый приказ также содержал подробные указания относительно того, что именно нужно делать и как этого добиться. В отсутствие этих указаний любой бой был бы просто самоубийством. Это объясняет, почему, в отличие от приказов в вермахте, приказы в Красной армии были чрезмерно детализированы, причем не только в 1941 г., но и ближе к концу войны.

По мере того как Государственный Комитет Обороны и Народный комиссариат обороны принялись за реорганизацию войсковой структуры Красной армии в боевых условиях, ГКО также взялся за централизацию тылового обеспечения Красной армии с целью улучшить обеспечение продовольствием, боеприпасами, оружием и прочим оборудованием. При этом все тыловые, железнодорожные и дорожные коммуникации, транспортные и медицинские службы передавались под контроль недавно учрежденного Главного управления тыла РККА, начальником которого был назначен генерал-лейтенант интендантской службы А.В. Хрулев. Такая реорганизация освободила Генеральный штаб от обязанностей, связанных с обеспечением тыловых функций, которые он в любом случае не смог бы эффективно выполнять27. В состав Главного управления тыла вошли штаб начальника тыла, Управление военных сообщений, Автодорожное управление Красной армии, Инспекция начальника тыла, а также Главное интендантское управление, Управление снабжения горючим, Санитарное управление и Ветеринарное управление. В руках соответствующих руководителей армейских подразделений и их управлений остались лишь поставка боевого и технического оборудования. Во время этой реорганизации Сталин также назначил Хрулева одним из 16 заместителей наркома обороны. Последующие указы ГКО, от 31 июля и 1 августа соответственно, расширили эту реформу на действующие войска, в которых были учреждены должности заместителей командиров по тылу, и связали между собой управления и отделы на фронтовом и армейском уровне. При этом вся реорганизация должна была осуществиться в течение 48 часов28.

Вводя эти изменения, в дополнение к своей склонности делить ответственность среди подчиненных, Сталин также полагал, что эффективное ведение боя требует жесточайших мер по обеспечению войск, осуществляемых диктаторскими методами как на фронтах, так и в тыловых районах. Поскольку тыловые службы Красной армии проявили себя крайне плохо и оказались совершенно неэффективными перед лицом немецкого вторжения, требовались огромные и порой безжалостные усилия, чтобы наладить их бесперебойную работу. Хотя Сталин и его ключевые командно-административные органы положили в этом направлении неплохой задел в июле и августе 1941 г., результаты этих реформ начали приносить свои плоды намного позже.

Вместе с его катастрофическими поражениями на фронтах и огромными территориальными потерями, ошеломляющие потери Красной армии в личном составе и боевой технике не могли не сказаться на снижении морального духа ее солдат. «Проявления дезорганизации, беспорядка и потеря бдительности» требовали строгих мер для усиления политической преданности, боевого духа и дисциплины в рядах советских Вооруженных сил29. Сталин использовал и военную субординацию, и партийную структуру в Вооруженных силах, чтобы восстановить контроль, дисциплину и боевой дух, при необходимости применяя силу и карательные меры. Например, 14 июля Ставка выпустила директиву, согласно которой потеря солдатом оружия в бою приравнивалась к преступлению, равному измене Родине и караемому смертью. При этом даже раненые должны были забирать с собой оружие во время их эвакуации с поля боя30.

Чтобы еще более ужесточить политический контроль, по предписанию Центрального комитета партии Лев Мехлис, недавно назначенный руководитель Главного политического управления Красной армии (ГПУ), выпустил два указа. Согласно первому из них политические комиссары должны были на личном примере усилить политическую работу и активно помогать в укреплении дисциплины личного состава. Частям, отрезанным от своих войск или окруженным, оказавшимся в тылу немецких войск, предписывалось продолжать борьбу в качестве вспомогательных подразделений РККА и активно разрушать организацию тыла противника. Второй указ требовал, чтобы в тяжелых и кризисных ситуациях члены коммунистической партии и комсомольцы служили вдохновляющей, цементирующей и организующей силой армии31.

Фактически, поскольку Сталин больше не верил в то, что Вооруженные силы способны эффективно выполнять поставленные задачи, 17 июля он отменил единоначалие в армии и повторно учредил должности политических комиссаров. Отныне эти комиссары считались «представителями партии и правительства», и на них, как и на военачальника, возлагалась полная ответственность за действия подразделения в бою и его «решимость сражаться до последней капли крови с врагами нашей Родины». Комиссарам было поручено безжалостно бороться с «трусами, паникерами и дезертирами»32. Через три дня Сталин официально вступил в должность комиссара обороны, а 7 августа – в должность Верховного главнокомандующего. Таким образом, в час наиболее серьезной опасности Сталин стал верховным лидером, вождем страны в Великой Отечественной войне.

Даже в такой критический момент Сталин не соглашался на переброску крупных сил с Дальнего Востока, его последних в буквальном смысле стратегических резервов, на Запад, поскольку еще не был до конца уверен, что японцы не нанесут удар из Маньчжурии. Однако и он, и Ставка прилагали все усилия для формирования новых войсковых частей и укрепления стратегической обороны, особенно на участке фронта Тимошенко. К середине июля Сталин больше всего был озабочен положением на Смоленском и Московском направлениях, где, согласно донесениям Тимошенко, немцы уже вот-вот были готовы прорвать фронт. Поэтому, чтобы удовлетворить все более и более настойчивые просьбы о помощи командующего Западным фронтом, 14 июля Ставка приказала НКО сформировать две новые армии, 31-ю и 32-ю, и, объединив их с 24, 28, 29 и 30-й армиями, которые уже находились в резерве, сформировать новый Фронт резервных армий под командой генерала НКВД И.А. Богданова.