Николай Прокудин - Бой под Талуканом Страница 47

– Ну ладно, раз такие дураки, продолжайте себя травить, – ответил я сержанту и обратился к зам. комбата – Народ просит тридцать пачек.

– Каждому! – воскликнул с тоской Юра.

– На всех? – переспросил Лонгинов. – На неделю им хватит?

– Хватит! Здоровее будут, – утвердительно ответил я.

– У-у…, – провыл сержант, и таким же воем, словно эхом, отозвались сидевшие поодаль узбекские «мафиози».

Сержант что-то тихо проговорил в мой адрес и, матерясь, побрел на свой пост.

– Зайка, если ты что-то плохое сказал про меня или обиду какую затаил, то я сейчас вообще заявку отменю!

– Нет, нет, это я на себя. Уговариваю слабовольный организм отказаться от проклятого никотина.

– Вот иди и борись! – рявкнул я.

Тут меня вызвал Сбитнев и принялся распекать:

– Тебе что, зануда, жалко дряни этой? Почему мало заказал солдатам папирос?

– Нормально. Всем хватит, – ответил я.

– Если тебе было бы лишнее, то отдал бы мне подымить. Вернемся, объявлю выговор за недостаток чуткости и отсутствие заботы о личном составе! – заявил Володя.

– Это не черствость, это, наоборот, забота о здоровье, хочу продлить им жизнь на несколько лет.

– Старовер проклятый! Из-за таких, как ты мы тут страдаем и мучаемся! – рявкнул Сбитнев и отключился.

Рано утром над высотой принялся кружить вертолет. Почему-то он выбрал нашу площадку, наверное, потому, что она оказалась плоской и самой широкой.

Вертолетчики приземлились, из люка высунулась испуганная рожа Берендея, который принялся торопливо выбрасывать коробки с пайками, мешки с газетами, бурдюки с водой, еще какие-то мешки, и через минуту-другую «стрекоза» улетела. На правах хозяина горы я принялся распределять еду, воду, газеты.

– Ник, ты что там делаешь? – опять начал кричать по радиостанции ротный.

– Сортирую и делю продукты на всех.

– Прекрати, я сейчас приду и все поделю! Газеты не трогай, воду не воруй!

– Не понял! Плохо слышно! – ответил я.

– Сейчас приду, уши прочищу, – ответил Сбитнев, и радиостанция замолчала.

Вот черт, не сидится, не доверяет моей честности. А зря не доверяет! Обидел – отомщу.

– Фадеев, Зайка! Хватайте вот этот РД-100 и тащите воду к себе в эспээс, там накройте палаткой. Гасан, бери аккумуляторы к радиостанции и спрячь вот эту пачку самых интересных газет. Тут и «Советский спорт», и «Известия». А ротный пусть изучает «Красную звезду», «Правду» и «Окопную правду».

– А нам «Красную звезду» взяли? – поинтересовался Гасан. – Там фотографии солдат из третьей роты должны быть и разведчиков!

– Взял, все посмотрим, беги, маскируй прессу, покуда командир роты не конфисковал.

Вскоре показался взмыленный Сбитнев, который в лоснящемся от жирных масляных пятен автомобильном комбезе и без погон походил на зачуханного шофера колымаги.

– Так признавайся, что украл, что спрятал? – наигранно строго спросил Володя.

– Все по-честному, – уверенно, не моргнув глазом ответил я, и бойцы дружно закивали головами, подтверждая мои слова.

Командир разделил коробки по взводам, а из холщового мешка высыпал мягкие батоны. Свежие настоящие батоны, каждый завернут в отдельную целлофановую упаковку, внутри каждой были видны бумажки, на одной из них я прочитал: «Днепропетровский опытный хлебозавод, дата изготовления 17 мая, упаковщик №…».

– Ни хрена себе! Свеженький… – озадаченно почесал затылок Муталибов. – Больше месяца! Да там такая дрянь должна быть!

Я разорвал упаковку, и в нос ударили пары спирта.

– О-о-о, вот это да! Чистейший спирт! Божественный аромат! Володя, вдохни! Чудесно!

Сбитнев втянул носом запах и изрек:

– Жаль, грамм сто не плещется, а только пахнет. Интересно, если съешь его целиком, забалдеешь?

– Думаю, что капнули туда всего пару капель, только вот зачем? – произнес я.

Мы стрескали батон на двоих, запив огромным количеством кружек горячей коричневой бурды, называемой чаем.

– Нет, не пробирает, – горестно произнес Сбитнев. – Это только запах, иллюзия, растревожили, гады. Напрасные грезы! Не спирт это вовсе, а просто мираж! Сволочи тыловые, так издеваться над страждущими людьми!

– Вова, в такую жару пол-литра водки заглотишь – тотчас все сосуды лопнут или сердце остановится! – возразил я. – Лучше бы шампанского со льдом! Можно холодного «Рислинга» или «Токая».

– Прекрати, тебе не идет аристократизм! Ты ведь не граф Острогин! Водяра и бормотуха – вот питье настоящего пехотного офицера! Ладно, пойдем, посмотрим обустройство района обороны, сейчас получишь порцию п…лей!

Состроив на лице скорбную и обиженную мину, я поплелся за командиром по укрепрайону.

– Почему такие низкие и тонкие стены у укрытий? Почему слишком узкая и неглубокая траншея идет к дальнему посту? Где запасные пулеметные гнезда? И главное – никакой маскировки! Колючки собери и между камней понатыкай!

– Володя, у тебя позиции не лучше оборудованы, я ведь наблюдал их, когда на днях приходил.

– Устаревшая информация! Все давным-давно перестроено! Сейчас идешь со мной, и я показываю результаты нашей работы как образец для твоих действий. Вчера Лонгинов инспектировал и повторно осматривал наши позиции, остался доволен.

– А-а! Повторно! Значит, в первый раз он видел то, что наблюдал я.

– Не умничай, пошли со мной, буду учить фортификации! – приказал командир.

Я всучил командиру самые старые и самые неинтересные газеты, припоминая ему жульничество в карты, и в душе злорадствовал.

– Что, только «Правда» и военные газеты? И все старые? Тут ведь ни слова о чемпионате мира по футболу! Признавайся, все спрятал, заныкал для себя?

– Нет ничего больше! Ей-богу! – утвердительно заверил я, как можно правдоподобнее, старшего лейтенанта.

Сбитнев еще раз подозрительно посмотрел в мои наглые глаза, я ответил честнейшим взглядом. Делать нечего – он махнул рукой, и мы двинулись в путь.

Действительно, по периметру КП роты за эти дни были возведены полуметровые стенки, несколько запасных пулеметных гнезд, вокруг позиции миномета – высокий дувал из камней, и все утыкано колючками.

– Учись, студент! – самодовольно похлопал меня по плечу Сбитнев, и под градом шуток и насмешек со стороны Володи и медика я двинулся назад, ругая обоих вполголоса.

– Замполит, ты прекращай спать! Завтра проверю устранение недостатков, – пообещал командир.

Вернулся я усталый от жары и страшно злой, поэтому сразу начал громко орать:

– Строиться всем! Бегом! Заспались, закисли, провоняли! Бездельники! Тунеядцы!

– Что такое, что случилось, товарищ лейтенант? «Духи»? – переполошился проснувшийся от моих воплей Муталибов.

– Хуже! Будем укреплять оборону, такая задача поставлена, что за два дня не переделать! Зайка, углубляйте траншею, выкладывайте над ней стенку-бруствер в два камня, постройте два запасных эспээса. Зибоев, сделай два пулеметных гнезда! «Индейцы»-мафиози, вам три эспээса высотой по пояс возвести. – Это указание для узбекского поста. – Васинян, тебе и Царегородцеву тоже строить большой эспээс, ну и мы с тобой, Гасан, с этой стороны стенку слепим. Сейчас такой ужасный зной, прямо в ушах звенит, поэтому начинаем работу в семь вечера и пашем дотемна, а завтра подъем в четыре утра, по холодку доделаем.

Таким образом, мы заняли себя на два дня. А потом вновь тоска и печаль, унылое однообразие будней. Пытка солнцем и скукой. Единственное, что радует – это возможность спускаться через день к роднику, помыться, почистить зубы, напиться вдоволь вкусной водицы. Аккуратно, чтобы не замутить воду, черпаем из размытого углубления живительную влагу до тех пор, пока вода не заканчивается и не остаются только муть и пиявки.

Черпаем через день, потому что установлена очередь: сегодня мы, а на другой день – ротный и его бойцы, иначе на всех воды не хватает.

Третьему взводу с ручьем не повезло: к роднику ходить далеко, но взвод рядом с дорогой оказался, вот Берендей водичку лишний раз и подвозил. Мандресов сидел на отшибе, и целый месяц я его не только не видел, но даже голоса его не слышал.

Тоска переходила в беспросветное уныние, и постепенно наступала апатия ко всему. И как это люди на посту два года живут? Чокнуться можно. Что ж, остается одно – чтение газет, завозимых вертолетом каждые четыре-пять дней вместе с пайком. Самая свежая позавчерашняя! Уже хорошо. Впервые такая забота о нас – газеты с доставкой в горы.

Итак, что сообщает пресса. О! Марадона тащит к олимпу Аргентину! Молодец! В стране идет перетряска руководства, борьба с пьянством, ускорение, перестройка. Что-то слабо верится, что народ пить перестанет. Новая жизнь начинается, если газеты не врут, и умирать тут мне совершенно не хочется. Как давно я не был дома…

– Товарищ лейтенант! Дайте газету! – Это подошел Исаков с хитрой улыбкой, вопрошающе встал возле укрытия.

– Зачем она тебе, ты ведь читать не умеешь! – хмыкнул я в ответ.