Алексей Ростовцев - Резидентура. Я служил вместе с Путиным Страница 48

Во время депортации в Чечено-Ингушетии было изъято около 20 000 единиц огнестрельного оружия, в том числе около 500 автоматов и пулеметов. В 1943 году 13 000 призывников из числа чеченцев и ингушей дезертировали и укрылись в горах. (Журнал «Служба безопасности», № 1–2 за 1996 год).

Сколько же чеченцев и ингушей были причастны к бандповстанческому движению? Трудно сказать. Вероятно, в этом движении были прямо или косвенно замешаны несколько десятков тысяч человек, но не весь же полумиллионный народ! Гораздо большее количество чеченцев и ингушей сражалось в рядах Красной армии против гитлеровцев. На Мамаевом кургане в Волгограде я видел могилу Героя Советского Союза пулеметчика чеченца Ханпаши Нурадилова. Он один уничтожил несколько сот немцев, защищая Россию и Чечню.

Депортацию чеченцев и ингушей считаю преступлением. Выселили всех – от простого пастуха до Председателя Президиума Верховного Совета республики. Выселяли старых коммунистов – участников революции, выселяли стариков, чьи сыновья в это время сражались на фронте, выселяли женщин-солдаток с грудными детьми, выселили и родственников пулеметчика Ханпаши Нурадилова. Акция проводилась суровой зимой. Можно было взять с собой только узелок с вещами и продуктами. Погибли от холода и голода самые слабые и самые безвинные – дети и старики. Бандиты, молодые здоровые мужчины, выжили и благополучно вернулись через 13 лет домой. Многие из них и сейчас живы.

Когда я еще работал в пединституте, у меня был студент, по национальности ингуш. У него отсутствовали руки. Писал он, зажимая авторучку или карандаш пальцами ног. Для этого приносил на занятия специальную скамеечку. Писал быстро и красиво.

Однажды я спросил у него:

– Где твои руки?

– Их ампутировали. Они были отморожены во время высылки, – ответил он просто.

– Сколько тебе тогда было?

– Два года…

Считаю себя обязанным рассказать еще одну правду – правду об Авторханове, одном из крупнейших зарубежных советологов. Материалы на Авторханова лежали когда-то в моем сейфе. Авторханов в 30-е годы был наркомом просвещения Чечено-Ингушетии. В 1938 году во время учебы в Институте красной профессуры в Москве арестовывался, кажется, по бухаринскому делу, но вскоре был освобожден, после чего работал директором санатория в Серноводске. В тот период состоял в агентурной сети ЧК, но никого не заложил и не оклеветал. Когда началась война, от призыва в армию уклонился, а осенью 1942 года переправился с группой единомышленников через Терек и ушел к немцам. Сотрудничал сначала с абвером, потом с ЦРУ. Долгие годы работал преподавателем в американской разведшколе, что в Обераммергау под баварским городом Гармиш-Партенкирхеном. Сейчас ему за восемьдесят. Он живет в Мюнхене и продолжает сочинять объемистые труды по советскому периоду нашей истории. Я знаком с работами Авторханова. Она написаны просто, живо и увлекательно. К чести Авторханова должен заметить, что его книги намного объективнее того, что сочиняют теперь наши отечественные историки и лжеисторики.

Хочу коснуться еще одного мифа, рожденного современной пропагандой. Речь идет о судьбе советских военнопленных, освобожденных нашими войсками и войсками наших союзников. Сейчас у населения сложилось мнение, будто каждый, побывавший в плену, должен был отсидеть как минимум десятку в Гулаге. Это неправда. Были разные пленные. Большинство из них честно несло свой крест, но ведь десятки тысяч стали власовцами, полицаями, многие служили осведомителями в СД, в лагерной охране, обслуживали печи крематориев, участвовали в казнях своих же товарищей. Кое-кто пошел на немецкие военные заводы и ударным трудом завоевал такое расположение немцев, что был расконвоирован и мог даже иногда сходить в кино, пивную или немецкий бардак. Между прочим, почти все 6000 агентов абвера, заброшенных немцами на нашу территорию и разоблаченных советской контрразведкой в годы войны, были навербованы преимущественно из числа военнопленных. В моем сейфе лежали списки жителей Чечено-Ингушетии, побывавших в плену. Они были многотысячные. Против некоторых фамилий имелись пометки: власовец (10 лет ИТЛ), агент СД (15 лет ИТЛ), каратель (25 лет ИТЛ) и др. Вот эти и сидели. Другие же проходили фильтрацию, иногда многомесячную, после чего направлялись либо в действующую армию, либо домой. Многие из осужденных не досидели своих сроков до конца и были амнистированы. Я допускаю, что кое-кто из военнопленных был оклеветан и пострадал безвинно от своих. Судебные ошибки имели место в то время не так уж редко.

Хочу рассказать о судьбах двух бывших военнопленных. Каждая из них весьма примечательна.

В 1965 году, накануне 20-летия Победы, Петр Иванович Погодин объявил мне, что обком КПСС дал нам поручение найти героя. Нового, свежего героя. Все старые уже были обкатаны прессой и приелись читательской публике.

– КГБ не то место, где следует искать героев, – мрачновато заявил я.

– Не скажи, – ответил умудренный опытом Петр Иванович. – Сходи в архив, посмотри там материалы на власовцев, перебежавших к партизанам.

Искать пришлось недолго. Я нашел героя в подлинном смысле этого слова. Он, действительно, пару недель служил у Власова, но при первом же подходящим случае перебежал к партизанам. Там он проявил чудеса героизма, уничтожив своими руками более пятидесяти немцев. Я повторяю: не автоматным огнем и гранатами, а своими руками. Он душил немцев и разбивал им головы о срубы крестьянских изб. Не мог простить им лагерного унижения. Статья об этом человеке была опубликована в республиканской газете. С его портретом. Он разыскал автора статьи и разрыдался у него в кабинете. Он говорил, что заново родился, что вновь почувствовал себя человеком, что мужики в его коллективе теперь крепко жмут ему руку, хлопают его по спине, приглашают пить пиво. Раньше вокруг него веяло холодком. Кто-то пустил на работе слух, что он служил у немцев. Оправданиям не верили.

Другой случай произошел через 20 лет. Я служил тогда в Представительстве КГБ в ГДР. Из Москвы пришел запрос в отношении одного бывшего военнопленного, который в течение продолжительного времени обивал пороги военкоматов и других учреждений, требуя присвоения ему звания Героя Советского Союза на том основании, что он якобы возглавлял всю подпольную борьбу советских военнопленных на территории Германии. Я, в ту пору уже много повидавший оперработник, сразу заподозрил неладное. Уж слишком много лагерей сменил этот человек, оставаясь при этом живым и невредимым. Решил обратиться за помощью к немцам, которые владели архивами гестапо. Немцы быстро размотали это дело. Даже нашли живого гестаповца, у которого этот «герой» был на связи. Этот человек загубил сотни душ. Прибывая в каждый новый концлагерь, он по заданию гестапо создавал в нем подпольную организацию Сопротивления. К нему тянулись люди, вокруг него быстро собирались подлинные патриоты. В один прекрасный день всех их отправляли в печь, а нашего «героя» под новой фамилией этапировали в новый лагерь, где он все начинал сначала. Я не знаю, как с ним распорядилась Москва, но полагаю, что этот подонок заслужил свою смертную казнь.

Нельзя не сказать несколько слов о том, как к нам относилось в те годы население. В КГБ обращались по всевозможным поводам, часто не имеющим никакого отношения к специфике нашей работы. Наш новый председатель – Василий Ильич Жигалов, сменивший на этом посту А. А. Хлесткова, распорядился принимать к рассмотрению все без исключения заявления и по мере возможности оказывать заявителям помощь. По республике прошел слушок, что мы последняя инстанция, где можно найти правду. А ведь мы в самом деле многим помогли своим авторитетом и связями. Пробили даже нескольким бабулям без волокиты заслуженные ими пенсии. Одна из них, явившись в нашу приемную, потребовала генерала. Василий Ильич, суровый, жесткий человек, не снимавший галстука даже в июльскую жару и всегда застегнутый на все пуговицы, спустился вниз. Бабуля вынула из хозяйственной сумки бутылку коньяка и поставила ее перед генералам. «Магарыч прими, сынок!» Василий Ильич, наверное, впервые за все годы службы в ЧК покраснел до корней волос. Сотрудники, стоявшие вокруг навытяжку, давились со смеху. Да, неспособен был наш брат принять взятку. Даже во сне. Недаром Сахаров, ненавидевший КГБ, заметил, что все-таки это единственная в Советском Союзе некоррумпированная структура. Таковой она и была на самом деле в период моей молодости.

Люди в массе своей были настроены тогда патриотично и относились к нам уважительно, дружелюбно. На контакт шли легко, помогали бескорыстно и охотно. Иногда случалось так, что придешь в какой-нибудь дом с серьезным разговором, а хозяин сразу сажает за стол, где ужинает семья, бутылку тащит. Мы с удовлетворением отмечали, что нас перестали бояться и помогают сознательно, а не из чувства страха.