Алексей Щербаков - Терроризм. Война без правил Страница 48

А вот как для чернокожих активистов, так и для белых левых все было ясно – за убийством стояли то ли расисты из Ку-клукс-клана, то ли ФБР. (Для леваков той поры «ФБР» звучало так же, как для советских диссидентов – «КГБ».)

По стране прокатились беспорядки, учиненные чернокожим населением. «Черные пантеры» решили активизировать свою деятельность. Ведь получалось, что они правы! Мирными методами ничего не добьешься. К этому времени численность «Черных пантер» насчитывала около двух тысяч бойцов. По психологии это были в большинстве не «студенты», а, скорее, уличные хулиганы. Так что «Систему» для них представляли прежде всего полицейские.

Строго говоря, терроризмом бойцы «Черных пантер» не занимались. По крайней мере, поначалу. Они давили полицейским на нервы. За патрульными полицейскими машинами следовали автомобили, набитые вооруженными до зубов боевиками. Они держали наготове оружие, чаще всего дробовики, не досылая патрон в ствол. (По американским законам ходить с оружием на боевом взводе запрещено. Но если патрон в ствол не дослан, тогда никаких проблем.) Вот так и висели над душой у копов. Те, разумеется, тоже держали оружие на изготовку. Хотя, по сведениям полиции, по ночам «пантеры» расправлялись с теми, кого считали расистами.

Но и противостояние с копами ничем хорошим закончится не могло. У кого-то не выдержали нервы…

«И вот тогда началась война “Пантер” с полицией. В августе 1968 года перестрелки были в Детройте и Лос-Анджелесе. Летом и осенью 1968 года полиция нападает на офисы “Пантер” в Идианаполисе, Детройте, Сиэтле, Окленде, Денвере, Сан-Франциско, Нью-Йорке. В сентябре 150 полицейских напали на 12 “Пантер” прямо в зале суда. За 1969 год было арестовано 348 “Пантер”».

(Сайт www.agentura.ru)

В итоге «Черные партеры» распались. Впрочем, они и раньше не являлись особо сплоченной группировкой. Одни скатились в «войну против всех», а впоследствии превратились в обыкновенные преступные группировки. А вот другие примкнули к иным левакам, что добавило последним куражу. Еще бы! На помощь студентам пришли уличные хулиганы.

Секс, наркотики, терроризм

Стоит отметить еще одну особенность «молодежной революции», как часто называют то время. Без нее понять дальнейшие события трудно.

Одновременно с «новыми левыми» бурно расцвела так называемая контркультура. В наиболее законченном виде она была представлена аполитичным движением хиппи. Хотя и они, декларируя пацифизм, выступали против войны во Вьетнаме. Однако на самом-то деле контркультура и политический радикализм тесно переплетались. Возьмем, к примеру, две самых известных установки контркультуры 60-х – «сексуальная революция», идеологическая свободная любовь и «психоделическая революция», идеологическая наркомания. Эти забавы считались «революционными», поскольку предполагалось, что они помогают избавиться от «буржуазного сознания». Так вот эти нравы были очень распространены в леворадикальной среде. Так же как и старательно культивируемый идеологами контркультуры иррационализм. В результате получались очень интересные гибриды. К примеру, Интернациональная молодежная партия, более известная как йиппи. Собственно, на партию это движение не походило никоим образом. По сравнению с ним даже анархисты выглядели образцом дисциплинированности. Это были агрессивные хиппари. Они принципиально отрицали любую внятную идеологию, стратегию и тактику, упирали на полную спонтанность.

Вот что писал идеолог йиппи Джерри Рубин в своей знаменитой книге «Действуй!» («Do it!»):

«Американские мифы – от Джорджа Вашингтона до Супермена и от Тарзана до Джона Уэйна – мертвы. Потому американской молодежи приходится создавать мифы самой.

Новый герой родился с косяком в зубах во время блокады Пентагона, но миф, который мог бы его охарактеризовать, еще не сформировался. Не существовало мифов, которые могли бы обрисовать всех 14-летних канзасских фриков[57], глотающих кислоту, отращивающих патлы и косящих от призыва домой или в школу. Не было мощей, изображающих всех тех художников, которые сбегали из тюрьмы среднеклассовой Америки, чтобы жить и создавать искусство на улицах.

На планете завелся кислотный марксист, психоделический большевик. Он не чувствовал себя комфортно среди «Студентов за демократическое общество», он не был интеллектуалом с кампуса или хиппи, проповедующим власть цветов. Обдолбанный политикан. Гибрид нового левого и хиппи вылился в нечто совершенно новое.

Фрик, дерущийся на улице, отщепенец со стволом на бедре. Такой страшный, что среднеклассовая каста в ужасе от его внешнего вида».

Как видим, наркотики возводились в культ. Символом йиппи был листок марихуаны на фоне красной звезды. Разумеется, ребята больше шумели. Но это были уже готовые кадры для леваков.

В 1969 году от СДО откололся ряд экстремистских группировок. Самой известной и деятельной была «Weather Underground Organization» («Подпольная организация погоды»), они же «везермены», они же «метеорологи». Название было взято из песни известного исполнителя фолк-рока Боба Дилана: «You don’t need a weatherman to tell which way the wind blows» («Вам не нужен синоптик, чтобы знать, куда дует ветер»).

Однако начали они несколько раньше, опять-таки с контркультуры.

«В 1968 году же в Чикаго возникла коммуна “National Collective”. Осень 68-го провели, слушая рок и doing drugs (употребляя наркотики. – А. Щ.) – набираясь, как учил Джон Джекобе (его, как начинающего Великого Учителя, уже звали фамильярно-почтительно – J. J., Джей-Джей), опыта для общения с пролетарской молодежью. J. J. даже внешне стал копировать стиль greasy (нечто вроде американского эквивалента урлы[58]) и, как говорят, здорово преуспел. Словом, всерьез готовились к работе с массами.

Одновременно завязывались контакты с единомышленниками. Подобных “Коллективу” групп и коммун тогда было видимо-невидимо. Особенно потряс визит “политическо-контркультурной группировки” под названием “MOTHERFUCKERS”, следовавшей с ног до головы в черной коже и с оружием в свое партизанское укрытие в горах Нью-Джерси. До них еще было расти и расти.

Джей-Джей наставлял на стрелке SDS: “Диалектика – это не маятник, раскачивающийся из стороны в сторону, это ядро, прошибающее одну стену за другой, затем еще, еще и еще одну – одну за одной”.

Наркотики ходили принимать “на территорию врага” – в Чикагский музей науки и промышленности. Называлось это trip-in[59]. Видимо, музей стал символом технической цивилизации, олицетворением ее. Как не вспомнить старую песенку Манфреда Манна, где различие hip и square представало как противостояние одинокого дома в Калифорнии и института в Чикаго. Семиотикой города это называется.

В плане духовной подготовки важнейшим из мероприятий стала кампания smash monogamy (разбиение моногамии. – А. Щ.), развивавшая коллективизм и наповал разившая самые стойкие буржуазные предрассудки. Терри Робинс обосновывал групповой секс так: “People who fuck together – fight together” (“Люди, которые трахаются каждый день, – каждый день сражаются”. – А. Щ.), a все это вместе называлось WARGASM. Своей подружке Лори Мейснер Терри сказал: “The only thing better than making love to you would be killing the right people”. (“Единстственная вещь, лучшая, нежели занятия любовью, – это убивать “правых”. – А. Щ.)

… С групповым сексом получилось, как в переделанной малолетними хулиганами крыловской басне “Квартет”: “…., а толку нет”. Новая реальность не наступала никак, хотя старались сильно. Стало яснее ясного, что простыми групповухами буржуазную цивилизацию не сокрушить – свободный секс, как и другие формы нонконформизма – тот же рок, например – капиталистическое общество сумело ассимилировать и поставить себе на службу, подчинив, так сказать, морали чистогана. Тогда, чтобы раздвинуть границы возможного и невозможного, окончательно истребив обывательские комплексы, руководство потребовало практиковать гомосексуальные связи – тоже коллективно. Как видно из смущенно-забавных воспоминаний юных ниспровергателей, предались разрушению последнего прибежища эксплуататорской психологии с неменьшим пылом и революционным рвением, чем в случае с гетеросексуальными акциями, но без того удовольствия. С некоторым даже омерзением: как-никак, глубоко засели в подсознании родимые пятна капитализма и частнособственнические пережитки, никак их не вытравить».

(Н. Сосновский, журналист)

Однако, устав заниматься групповухами, ребята решили податься в политику. Поначалу «везермены» не очень понимали, что делать. Они холили и лелеяли идею «Черной революции». Так, одним из их любимых лозунгов был: «Делай жизнь с Джона Брауна!» (Имеется в виду белый фермер, убежденный противник рабства, пытавшийся 16 октября 1859 года в городке Харперс-Ферри поднять восстание рабов и за это расстрелянный.)