Кирилл Назаренко - Балтийский флот в революции. 1917–1918 гг. Страница 5

Таким образом, в месяц сверхсрочнослужащий мог получать 25–40 руб. на берегу и 30–50 руб. в плавании. Отдельные категории сверхсрочнослужащих особо сложных специальностей могли получать до 60–70 руб. за месяц заграничного плавания. Таким образом, доходы сверхсрочнослужащих находились на уровне зарплаты рабочего средней или высокой квалификации, не считая того, что моряки и их семьи получали также бесплатное обмундирование, питание, жилье и медицинское обслуживание, чего не было у рабочих.

Кондукторы получали добавочное жалованье в 360 руб. в год, а на Каспии и Тихом океане – 480 руб. Через 5 лет кондукторской службы жалованье увеличивалось на 120 руб., через 10 лет – на 240 руб., а через 15 лет – на 360 руб. Кроме того, всем кондукторам полагалось добавочное содержание – 180 руб. в год и морское довольствие – от 30 до 54 руб. в месяц, в зависимости от специальности и от того, внутренним было плавание или заграничным. Кондукторы могли получить пособие на воспитание детей до 60 руб. в год. При производстве в кондукторы выдавалось 100 руб., а затем по 50 руб. ежегодно на обмундирование. Таким образом, во время Первой мировой войны кондукторы получали в месяц на берегу примерно 60–95 руб., а в плавании – 100–150 руб. в месяц. Служившим на подводных лодках и преподавателям в школах матросов-специалистов выплачивалось еще по 15 руб. в месяц. В общем, максимально возможные денежные доходы кондукторов находились на уровне доходов строевого офицера в чине лейтенанта (см. Приложение 5).

За 25 лет службы выплачивалась пенсия в 315 руб. Кроме того, кондукторам полагалось множество выплат, например, подъемные при отправлении в плавание (62 руб. 50 коп. – во внутреннее плавание или 125 руб. – в заграничное), суточные при командировках из расчета 45 коп. в день внутри Российской империи и 1/2 фунта стерлингов (ок. 4 руб. 70 коп.) за границей, караульные деньги – по 30 коп. за сутки караула или дежурства, по 50 коп. в сутки в случае вызова «для восстановления порядка» – то есть для усмирения волнений, и другие. Кондукторы имели право на получение пособия на воспитание детей по 30 руб. в год на каждого ребенка 10–13 лет и по 60 руб. – на каждого ребенка 14–17 лет. Кондукторам полагалась квартира натурой или квартирные деньги на наем жилого помещения как обер-офицерам. Это предполагало предоставление 33–34 м2 жилой площади, а также одной кухни на 2 семьи.

Материальное положение кондукторов надо признать завидным для выходцев из трудовой среды, их доходы превышали доход квалифицированного рабочего в 1,5–2 раза (а в плавании – в 2–3 раза), не считая того, что кондуктор обеспечивался жильем, бесплатным медицинским обслуживанием и пенсией, о чем рабочий мог только мечтать.

В отличие от нижних чинов, кондукторы не имели права на получение обмундирования и продовольствия натурой. Они должны были питаться и приобретать обмундирование за счет жалованья, как и офицеры.

Во время Первой мировой войны русский флот значительно вырос. Если накануне войны на флоте служило 53,4 тыс. нижних чинов, после мобилизации он увеличился до 95 тыс., а к 1917 г. возрос до 137,2 тыс. человек[19] и примерно 20 тыс. ратников морского ополчения. В том числе к 1917 г. на Балтийском флоте служило 83,9 тыс. человек, на Черноморском – 41,9 тыс., в Сибирской флотилии – 6 тыс., в Амурской – 1 тыс., в Каспийской – 1,2 тыс. и во флотилии Северного Ледовитого океана (создана в 1916 г.) – 3,2 тыс. человек. Таким образом, на Балтике числилось свыше 60 % личного состава флота. К 1 января 1917 г. в русском флоте числилось всего 3604 сверхсрочнослужащих унтер-офицера и 2211 кондукторов. Сверхсрочнослужащих и кондукторов в русском флоте насчитывалось всего около 4 % личного состава, почти в два раза меньше, чем офицеров.

Материальное положение нижних чинов русского флота в дореволюционное время было сравнительно благополучным. В исторической литературе встречаются утверждения о скудной оплате матросов русского флота[20]. Действительно, по сравнению с матросами флотов Великобритании и США русские моряки получали немного. Но следует помнить, что русский флот комплектовался по призыву именно потому, что государство не имело средств для оплаты добровольно навербованных матросов. Кроме того, следует иметь в виду существенную разницу в уровне оплаты труда в Великобритании, а тем более в США, и в России начала XX в. Обмундирование и питание на флоте также было значительно лучше, чем в сухопутной армии. Поэтому нарекания на качество питания, которые встречаются в мемуарах рядовых моряков, надо понимать правильно – речь идет не о плохой пище вообще, а о том, что отдельные случаи, когда матросам пытались навязать некачественную пищу, воспринимались особенно остро и болезненно.

Во время войны появился и ряд дополнительных выплат, например, служившие в летно-подъемном составе нижние чины стали получать в месяц по 75 руб. в случае, если они проводили в воздухе не менее 6 часов.

При нахождении за границей жалованье выдавалось по особому повышенному курсу, считая за 1 рубль 4 французских франка, или 38,22 британских пенса, или 75 центов США, или в другой валюте, но применительно к этому соотношению. Обменный же курс золотого рубля был ниже, 1 рубль равнялся 2,66 французского франка, или 25,37 британских пенсов, или 51,4 цента США. Таким образом, курс при выдаче жалованья был примерно в 1,5 раза выше обменного, что было выгодно для русских военнослужащих. Такая ситуация возникла после денежной реформы Витте, когда металлическое содержание рубля было понижено в 1,5 раза[21]. Этой же льготой пользовались офицеры и матросы частей, находящихся в Финляндии. Во время Первой мировой войны одной из причин для недовольства стала запутанная система выдачи жалованья по заграничному положению в Финляндии. Если корабль, на котором служил матрос, базировался на Гельсинфорсе, то ему выплачивали жалованье финскими марками, и он пользовался выгодой от разницы в курсе. Инфляция гораздо сильнее поразила рубль, чем финскую марку, поэтому по мере падения курса рубля получать жалованье марками стало еще выгоднее. Если же корабль базировался на Ревель, то жалованье выплачивалось рублями. Естественно, что такая ситуация вызывала недовольство и жалобы.

Подводя некоторые итоги, заметим, что к концу 1916 г. материальное положение матросов, особенно из частей, находящихся в Финляндии, было сравнительно неплохим. Если ефрейтор армии получал по усиленному окладу военного времени жалких 90 коп. в месяц, то матрос 1-й статьи даже на берегу мог рассчитывать на 2 руб. в месяц, а в плавании – еще на 1 руб. 20 коп. ежемесячно. В Финляндии эти суммы нужно было умножить еще на 1,5. В целом денежные доходы матросов срочной службы и мобилизованных превышали выплаты солдатам сухопутной армии в 4–7 раз, не считая лучшего питания и обмундирования.

С началом Первой мировой войны в области оплаты моряков русского флота сложилось положение, чреватое конфликтом. На флот были мобилизованы состоявшие в запасе матросы, которые стали получать жалованье как состоявшие на срочной службе. В то же время на флоте продолжали службу сверхсрочнослужащие и кондукторы, которые были ровесниками и сослуживцами призванных по мобилизации, но получали значительно большие выплаты. В начале войны был введен усиленный оклад основного жалованья для всех, служивших на действовавших флотах. Этот оклад был равен тому, что в мирное время получали служившие на Каспии и на Дальнем Востоке. Точно так же и морское довольствие стало начисляться по повышенной норме, как в заграничном плавании. В наибольшей степени от прибавки выиграли вышеоплачиваемые категории.

§ 3. В русском флоте после февраля

Символом изменения положения матросов после революции стала отмена погон, которые в Кронштадте были сняты уже в первые дни после победы Февраля.

Следует отметить, что рядовой состав флотов всех крупных морских держав, кроме России, не имел наплечных знаков различия. Обычно знаки различия крепились на рукаве, представляя собой то или иное изображение в средней части рукава. Зачастую это был якорь или скрещенные якоря, иногда дополненные звездочками, коронами, шевронами, венками, символами специальностей и проч. Иногда знаком различия выступали полоски на обшлаге рубахи (во флоте США для трех категорий рядовых матросов) или даже звездочки, напечатанные на ткани по углам синего матросского воротника (у матросов и унтер-офицеров австро-венгерского флота).

Хотя матросы 2-й статьи в русском флоте и носили погоны, они были почти незаметны, поскольку изготовлялись из той же ткани, что и сам предмет обмундирования, и не имели окантовки. Погоны можно было заметить только у тех нижних чинов, которым полагались поперечные нашивки из желтой или белой тесьмы (лычки), обозначавшие звания матроса 1-й статьи или унтер-офицера. При рабочей форме (парусиновая роба) русские матросы 2-й и 1-й статьи вообще не носили погон. Унтер-офицеры в этом случае носили вместо погон узкие поперечные суконные нашивки, на которые нашивались «лычки» из тесьмы, обозначавшие воинское звание. Эти нашивки крепились на плечах шнурками, чтобы их можно было легко снять для стирки робы. На рабочей форме также не носили круглую нарукавную нашивку, обозначавшую специальность и степень квалификации – «штат». Такое положение сложилось в связи с тем, что рабочую форму носили на кораблях, а там, тем более на своем боевом посту, все моряки и так знали друг друга и не нуждались в знаках различия.