Герберт Фейс - Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились Страница 5

Бивербрук, редко испытывавший недовольство от собственных поступков, отнес подобную переменчивость в настроении к собственноручно продуманному хитрому плану кампании. А Гарриман пришел в замешательство, особенно от грубости Сталина во время второго совещания. Впрочем, он тоже был рад «солнцу после дождя», как охарактеризовал эту ситуацию Бивербрук. Русские тоже казались удовлетворенными. Сталин подтвердил это, а Литвинов (посол СССР в США. – Примеч. ред.), выступавший в качестве переводчика, вскочил со своего места и громко объявил: «Теперь мы выиграем войну». В своей речи, произнесенной на последнем совещании, 1 октября, Молотов заявил «о нашей огромной признательности инициаторам конференции» и сказал, что работа конференции «предопределила» победу над Гитлером. На ужине, данном Сталиным, царило веселье. Свое хорошее настроение Сталин продемонстрировал с помощью тостов, приблизительно около сорока, по числу присутствующих. Каждый раз он вставал и чокался с героем тоста; целый устоявшийся ритуал, который станет столь привычным во время подобных конференций.

По просьбе Сталина перспективный план поставок был оформлен в виде протокола, подписанного в Кремле 1 октября. Он количественно определял каждую позицию поставок для Советского Союза начиная с 1 октября 1941 года и по 1 июля 1942 года. Четыреста самолетов в месяц, включая бомбардировщики; пятьсот танков в месяц и большое количество другой бронетехники, противовоздушные и противотанковые орудия, различное телефонное оборудование, алюминий (которого, из-за быстрого продвижения немецкой армии, Советский Союз испытывал острую нехватку); олово; свинец; никель; медь; магний; сталь; нефть; химические продукты; резина; кожа; шерсть; обувь; одежда для армии; пшеница и медикаменты. Все это и многое другое было обещано без требований о предоставлении с советской стороны полной информации относительно всех потребностей и имеющихся у нее запасов; любая другая страна, стремящаяся получить помощь по ленд-лизу, была обязана предоставить информацию подобного рода. В обязанность американской и британской администраций вменялось только размещение этих заказов «на соответствующих производствах Британии и Америки для Советского Союза», правда, отдельно оговаривалось, что «Великобритания и США должны оказывать помощь в транспортировке и доставке грузов в Советский Союз». Впоследствии советское руководство утверждало, что они были просто обязаны убедиться в том, что груз доставлен по назначению, и, когда были временно приостановлены конвои в северные русские порты, упрекали британское правительство в нарушении обязательств.

Произошла серьезная задержка в обеспечении и поставке большого количества изделий, обещанных Советскому Союзу не только ранее, но и в соответствии с протоколом. Но все, что уже было отправлено русским, имело для них существенное, возможно даже жизненно важное, значение на протяжении следующей зимы. Самолеты и оружие, ввиду огромного дефицита, собирались в неполной комплектации; увеличение мобильности армии обеспечивали грузовые машины. Учитывая изоляцию Ленинграда и захват немцами фабрик, заводов и электростанций, поставки сырья и оборудования пришлись весьма кстати.

Но еще более важно в этот критический момент было придать уверенность отважным защитникам в том, что у них есть сильные союзники, которые не дадут им погибнуть. Вот в этом они крайне нуждались. Осень в России в том году задержалась, что дало немцам возможность дольше, чем они предполагали, продолжать наступление. Критический момент наступил в середине октября, вскоре после подписания соглашения. Немцы прорвали русскую оборону у Калинина и оказались примерно в тридцати-сорока милях от Москвы. Советское правительство эвакуировало многие министерства и дипломатические корпусы в Куйбышев, расположенный в пятистах милях восточнее Москвы. Но Сталин и его военные советники оставались в Москве и декларировали, что осажденная столица будет защищаться до последнего. Вероятно, американская и британская поддержка помогли обеспечить такую упорную оборону. Защитники рассказывали, что воевали со спокойным сердцем, зная, что не одиноки. 14 октября радио Москвы передало сообщение для защитников города: «Наши люди спокойно глядят правде в глаза. Враг пытается сломить Москву… Снег на полях залит кровью… Гитлер не сможет выдержать нашу зиму. Мы громим немцев у Мелитополя и Мурманска и одновременно подтягиваем мощные резервы на передний край. Немцы никогда не смогут победить русских. Пока тысячи немцев гибнут в брянских лесах, британские самолеты обстреливают Нюрнберг… военные поставки следуют к нам и в Британию через океан. Америка собирает пять тысяч самолетов в месяц. Время – наш союзник…»

Время, пространство, отважные сердца и сильные тела, леденящий холод и помощь Запада – все это работало против Гитлера. А вот Соединенные Штаты не собирались очертя голову ввязываться в войну, но все-таки это произошло 7 декабря, когда Япония, недовольная препятствиями, которые мы чинили ей на пути к полному господству в Азии, подвергла бомбардировке нашу базу в Пёрл-Харборе и потопила большую часть Тихоокеанской флотилии.

Подписав в сентябре 1940 года тройственный договор, Япония объединила свою судьбу с Германией и Италией. Она решила стать членом этого бесчестного союза, который, по мнению американцев, не имел права на существование. Вопреки надеждам его организаторов, мы не только оказали поддержку Китаю и Великобритании, но с этого момента укрепилась наша позиция в отношении Японии.

В июле противостояние достигло своей кульминации, но эти события настолько свежи в памяти, что нет нужды говорить о них еще раз.

В ноябре переговоры (имеющие отношение к Британскому Содружеству, Китаю и Голландии) между правительствами Японии и Америки находились в стадии серьезных разногласий. Раздираемая внутренними противоречиями, Япония предлагала заключить перемирие, пытаясь тем самым оттянуть принятие необходимого решения. Она предлагала краткосрочный договор, в соответствии с которым японская армия должна была начать отступление из Индокитая, а Соединенные Штаты с союзниками, соответственно, возобновить поставки нефти в Японию и прекратить оказывать поддержку Китаю. После мучительных недельных раздумий американское правительство пришло к заключению о неоправданности и безосновательности этих условий и решило пресекать любые попытки принятия соглашений подобного рода. Причина, вызывавшая основное опасение, заключалась в том, что такой договор мог привести к развалу антигитлеровской коалиции. В процессе заключения сделки с Японией китайское правительство могло прийти к выводу, что мы окажемся следующими. Советский Союз, с трудом противостоящий немцам, мог решить, что лучше согласиться на сделку с Гитлером, чем продолжать войну. Впрочем, даже если к этому моменту Япония была бы готова изменить собственную позицию, это бы ничего не дало; конфликт уже нельзя было урегулировать обычным путем; он зашел слишком далеко. Германия-Италия-Япония форсировали создание оборонительной коалиции, по своим масштабам значительно превышавшей планируемую Японией Тихоокеанскую империю. Теперь выжидательная позиция японского правительства уже не радовала, а скорее вызывала опасение.

Итак, 26 ноября в последней ноте Америка отказалась от сделки с Японией и предложила присоединиться к ней на условиях принятия основополагающих принципов с учетом национальных особенностей.

Вот эти условия, предложенные ранее во время переговоров Хэллом и вновь повторенные в последней американской ноте в адрес японского правительства:

а. Уважение территориальной целостности и суверенитета каждой отдельной нации;

б. Соблюдение принципов невмешательства во внутренние дела других государств;

в. Соблюдение принципа равноправия, в том числе и в сфере торговли;

г. Сохранение статус-кво в Тихоокеанском регионе, за исключением случаев, когда он может быть изменен мирным путем.

Соединенные Штаты упорно стояли на этой позиции и не шли ни на какие компромиссы. У японских лидеров уже не оставалось времени на то, чтобы, используя остатки былой славы, связанной с прошлыми войнами, предстать перед своим народом в качестве удачливых государственных деятелей.

Японское правительство, оказавшись перед подобной альтернативой, выбрало войну. Утром 7 декабря милитаристские силы ударили по государству и по принципам, которые их не устраивали.

В переломный момент между миром и войной американское правительство демонстративно выразило несогласие с рискованными действиями государств Оси.

В последней ноте шла речь скорее о формировании будущих отношений, нежели давалось объяснение прошлым. Появлялась потрясающая возможность из широкого круга общих устремлений выделить одну разумную цель.