Христофор Колумб - Хроники открытия Америки. Новая Испания. Книга I: Исторические документы Страница 5

Но при том, что общая линия состояла в движении от чуда к реальности, сама идея американского чуда навсегда вошла в традицию изображения Нового Света, и для культуры ценным оказался весь набор спорящих между собой «правд» о новооткрытой земле и ее населении. Мифообразы рая и ада — это исходные точки развития латиноамериканской культуры, латиноамериканского цивилизационного сознания, основа его концептуально-метафорического и стилистического кода, что в наши дни со всей ясностью обнаружила латиноамериканская эпика XX века — «новый роман», через века прямо обратившийся к истокам своей культуры, к творчеству первопроходцев, которые стали первооткрывателями Нового Света также и в слове. Этим и объясняется непреходящее значение их сочинений.

В. Земсков

Христофор Колумб. Письма

Письмо Католическим королям{1} Изабелле и Фердинанду об открытии Индий

Поелику я знаю, Государь, что Вам доставит радость великая победа, которую Господь наш даровал мне в моем плавании, пишу Вам сие послание, из коего Вы узнаете, как я за тридцать три дня{2} с флотилией, которую августейшие Король и Королева, Государи наши, отдали под мое начало, достиг Индий, где нашел многие острова, населенные бесчисленными племенами, и все их провозгласил владеньями Ваших Высочеств{3}, объявив о том через глашатая и водрузив развернутое королевское знамя, в чем мне никто не противодействовал. Первому открытому мною острову я дал название Сан-Сальвадор{4} в честь всемогущего Господа, дивным образом соизволившего нам все это даровать; индейцы называют сей остров Гуанахани. Второй я нарек островом Санта-Мария-де-Консепсьон; третий — Фернандиной, четвертый — Изабеллой; пятый — островом Хуаной; так каждому я давал новое название[10].

Достигши Хуаны, я пошел вдоль берега на запад и, обнаружив, что остров сей очень велик, думал, что это материк, провинция Катая[11]; не встречая на побережье ни городов, ни крупных селений, только маленькие деревушки, с жителями коих я не мог поговорить, ибо они сразу все убегали, я продолжал двигаться в этом направлении, надеясь, что непременно увижу большие города и селенья; но, пройдя много лиг[12], я убедился, что ничего нового не нахожу, а дальше берег вел меня на север, куда я не хотел плыть, ибо зима была уже в разгаре и у меня было намерение повернуть на юг, к тому же и ветер подул встречный, так что я решил не дожидаться смены погоды и повернул обратно, к прежде намеченной бухте, откуда послал двух человек внутрь острова, дабы узнать, есть ли там король или большие города. Они шли три дня, видели несметное множество маленьких деревушек и бессчетные толпы жителей, но никакого правительства не обнаружили и возвратились обратно.

От других индейцев, взятых мною в плен, я не раз слышал, что эта земля — остров; итак, я прошел вдоль его берега на восток сто семь лиг до его оконечности, откуда увидел другой остров на востоке, удаленный от этого на восемнадцать лиг, каковой я сразу назвал Эспаньолой[13], и отправился туда, проплыв, как и у Хуаны, вдоль северного берега на восток сто восемьдесят восемь больших лиг{5} по прямой; остров сей и все остальные плодородны в высшей степени, особенно же Хуана; морской берег там образует много бухт, куда более удобных, чем те, какие мне известны в христианских землях, и есть там много хороших, на диво красивых больших рек; острова сии гористы: на них много холмов и высочайших гор, куда более высоких, чем на острове Тенерифе{6}, и все они очень красивые, самых причудливых очертаний, и по всем можно ходить, и растут там деревья тысячи видов, иные так высоки, что чуть ли не до неба, и полагаю, что они никогда не теряют листьев, ежели я правильно понял, что мне говорили, — я сам видел, что они стояли зеленые и такие же красивые, как в мае в Испании. Одни были в цвету, другие с плодами, третьи еще не цвели — как им положено по их роду; и в ноябре там, где я высаживался на сушу, пел соловей и другие птички заливались на все лады. Есть там пальмы шести — восьми видов, изумляющие своей красотою и причудливыми формами, но удивительны также другие деревья, и плоды, и травы; есть чудесные сосновые рощи и обширнейшие равнины, есть там мед и много всяческих птиц и разнообразных плодов. В землях сих немало рудников, где добывают металлы, и людей изрядное количество.

Эспаньола — просто чудо: холмы, и горы, и долины, и равнины, и превосходные тучные земли, чтобы сажать на них и сеять, разводить всяческий скот, сооружать дома городские и сельские. Как хороши морские бухты, пока сам не увидишь, не поверишь, и рек много больших и с вкусною водой; большинство из них золотоносные. Деревья, и плоды, и травы сильно отличаются от тех, что растут на Хуане; на Эспаньоле имеется много пряностей и есть большие рудники с золотом и другими металлами.

Люди на сем острове и на всех других, которые я обнаружил и о которых слышал, ходят совершенно голые, в чем мать родила, и мужчины и женщины, хотя некоторые женщины прикрывают некое место листком или хлопковой повязкой, для того изготовленной. У здешних жителей нет ни железа, ни стали, ни оружия, да они и не годны к этому, и не потому, что слабосильны, они рослы и статны, только на редкость боязливы. Оружия у них нет никакого, кроме копий из осеменившегося тростника, и к концу копья они прилаживают завостренную палочку, да и тем не смеют сражаться; много раз случалось мне посылать в глубь острова двух—трех человек в какое-либо селение на переговоры, и к ним выходила бессчетная толпа индейцев, но, лишь завидев наших, со всех ног бросались наутек, да так, что отец забывал про сына; и не потому, что кто-то причинил им зло, напротив, во всяком месте, где я бывал и мог с ними поговорить, я отдавал им все, что у меня было, — и полотно, и многое другое, ничего взамен не получая; просто уж так они неисправимо боязливы. Правда, когда уверятся в своей безопасности и страх пройдет, они весьма бесхитростны и столь щедро делятся всем своим добром, что этому не поверит тот, кто сам не видел. Если что-то у них попросишь, никогда не скажут «нет»; напротив, сразу же дарят вещь и выказывают такую любовь, словно готовы душу отдать, и если подаришь им что-то ценное или какой-то пустяк, они любой мелочью, какова бы она ни была, довольны.

Я запретил давать им столь никчемные вещи, как черепки разбитых мисок и стеклянные осколки и шпильки; однако, когда им удавалось получить что-либо в этом роде, им мнилось, будто они завладели прекраснейшим сокровищем; одному из матросов удалось в обмен на шпильку получить два с половиной кастельяно[14] золота; другие за еще менее ценные безделки выменивали много больше. Часто они отдавали все, что у них было, будь это два или три кастельяно золота или одна-две арробы[15] хлопковой пряжи. Брали даже обломки обручей от бочек, как скоты неразумные, отдавая все, что имели; я посчитал, что это нехорошо, и запретил такой обмен. Сам-то я давал им тысячи изящных вещиц, дабы они нас полюбили, надеясь, что склоню их сделаться христианами, — ибо они расположены любить нас и служить Вашим Высочествам и всему кастильскому народу и стараются собирать для нас всяческие вещи, какие у них есть в изобилии, а для нас они необходимы. Не обнаружил я у них никаких сект или идолопоклонства, единственно они верят, что все силы и всякое благо даются небом; и они были твердо убеждены, что я, и наши корабли, и все наши люди явились с неба; и, избавившись от страха, принимали меня повсеместно с должным почтением. И происходит сие не от невежества, люди они весьма разумные, они ведь плавают по всем тамошним морям, и можно лишь удивляться, как хорошо они все понимают, единственно, что никогда не видели ни одетых людей, ни подобных кораблей.

И я, лишь только прибыл в Индии, на первом же обнаруженном нами острове захватил нескольких туземцев, дабы они научили нас языку и поведали обо всем, что там имеется; они быстро поняли нас, и мы стали понимать их, объясняясь когда устно, а когда жестами, и пользы от них было очень много; до нынешнего дня я их держу при себе, и они после многих бесед со мною по-прежнему уверены, что я явился с небес. Одни из них первыми объявляли об этом повсюду, куда я приходил; другие же бегали из дома в дом и по соседним селеньям, возглашая: «Идите сюда, идите посмотреть на людей с неба». И все как есть, мужчины и женщины, уже не опасаясь нас, приходили все от мала до велика, и все приносили что-нибудь поесть или выпить, потчуя нас с удивительным радушием.

На всех островах у них имеется множество каноэ, это такие шлюпки с веслами; они бывают побольше и поменьше, некоторые, даже многие, больше наших шлюпок с восемнадцатью гребцами; правда, они не очень широки, потому что сделаны из одного ствола, однако нашей шлюпке не угнаться за каноэ на веслах, они так быстроходны, что и вообразить невозможно; и на этих каноэ индейцы объезжают все здешние острова, коим нет счета, и развозят товар. На некоторых каноэ я видел по семьдесят—восемьдесят человек, каждый со своим веслом.