Валентин Машкин - «Кондор» оставляет следы Страница 5

Вашингтон помог «гориллам» разделаться не только с Народным единством, но и со всею вообще хоть сколько-нибудь прогрессивной политической и общественной деятельностью. С благословения США были поставлены вне закона митинги, демонстрации, собрания, были распущены Национальный конгресс, Единый профцентр трудящихся, все партии — даже те, которые способствовали подготовке путча.

Империалистические круги Америки были в восторге от наглых действий хунты. У монополий США тоже были все основания ликовать: новое правительство выплатило им сотни миллионов в качестве «компенсации» за национализацию их предприятий при Народном единстве. Финансирование переворота оказалось для монополистов чрезвычайно выгодным дельцем: каждый доллар, вложенный в путч, принес огромную прибыль. Например, консорциум «Интернэшнл телефон энд телеграф», прямо участвовавший в заговоре, получил 85 миллионов — немалый куш! А главное — со временем большая часть ранее национализированных предприятий была возвращена прежним владельцам.

Еще одним подарком иностранным монополистам и местным заводчикам стало снижение заработной платы, проведенное вскоре после переворота. Хозяева корпораций богатели за счет снижения жизненного уровня трудящихся.

Между тем за один только первый год «нового порядка» цены возросли на тысячу процентов. На заработок рабочего (в среднем 1300 эскудо в день) можно было купить 3 килограмма хлеба и больше ничего. Но не всякий получал даже эти жалкие 1300 эскудо — безработица после переворота начала расти с головокружительной быстротой.

Нищета, бесправие вызывают протест широких народных масс, и, чтобы заглушить этот протест, хунта вновь и вновь прибегает к террору. Власти терроризируют народ, пытаясь сломить его, поставить на колени. С этой целью они сознательно идут на эскалацию репрессий, захватывая в железные тиски все более широкие круги общества. Нагнетанием страха самозваные правители хотят вытравить из народного сознания саму идею социальных перемен, хотят вытравить из души и сердца чилийцев память о годах правления Народного единства, когда бедняки получили доступ к образованию и медицинскому обслуживанию, когда аграрная реформа дала крестьянам землю, когда правительством была проявлена забота об индейцах, когда национализации подверглись основные природные богатства, когда частные банки стали государственными и сильно пошатнулись позиции американских и других иностранных монополий.

С момента переворота через тюрьмы и концлагеря хунты прошло почти 200 тысяч человек. И это при населении всего в десять с половиной миллионов! Достаточно доноса, простого подозрения в «неблагонадежности», чтобы человек оказался за решеткой. Чилийские фашисты использовали методы, заимствованные у Гитлера, Муссолини и Франко. Единственный закон фашизма — произвол.

Только во время государственного переворота и в первое время после него было убито 30 тысяч человек. До сих пор находят тайные захоронения жертв этих расправ. От рук путчистов погибло больше людей, чем пало их во всех войнах чилийской истории. Это был настоящий геноцид, «карнавал смерти», по образному выражению В. Тейтельбойма.

В 1974 г., по указу № 521 от 14 июля, в стране, превращенной Пиночетом в гигантский концлагерь, слились воедино СИМ — разведка сухопутных сил, СИФА — военно-воздушная разведка, СИН — военно-морская разведка, СИКАР — разведслужба корпуса карабинеров и, наконец, политическая полиция. Так возникла печально знаменитая ДИНА — тайная «суперполиция» хунты[1]. Вскоре она обзавелась специальным отделом секретных операций за рубежом. Новые правители Чили боялись (как боятся и сейчас) патриотической эмиграции, которая распространяла за границей страшную правду о зверствах дорвавшейся до власти реакционной военщины, выступала с призывами крепить солидарность с чилийским народом и в конечном счете способствовала углублению международной изоляции «горилл» из Сантьяго.

Стремление хунты преследовать эмигрантов, расправляться с ними повсюду, где только можно, будь то в Латинской Америке или за ее пределами, пришлось как нельзя более на руку Соединенным Штатам, намеревавшимся обзавестись к югу от своих границ филиалом ЦРУ, который мог бы «интернационализировать» террор против прогрессивных кругов континента. Определенное совпадение интересов Вашингтона и Сантьяго стало основой совместных усилий ЦРУ и ДИНА (при руководящей роли ЦРУ, разумеется) в деле создания «Кондора». Когда преступный консорциум террористических диктатур начал функционировать, пиночетовская охранка заняла в нем положение главного подручного американской разведки. Не случайно Контрерас, тогдашний шеф этой тайной «суперполиции» хунты, подписывал шифровки, адресованные другим участникам «корпорации убийств», не иначе как «Кондор-1».

Он будоражил совесть…

Вооруженные силы всегда были верными слугами латиноамериканской олигархии. Однако в последние десятилетия, под влиянием развивающегося освободительного, антиимпериалистического движения и в связи с некоторыми изменениями социального состава кадровых военных, круг которых пополнился за счет выходцев из средних слоев, в офицерской среде, наряду с традиционно реакционными и даже фашиствующими группировками, появились и другие, имеющие прогрессивную, демократическую, патриотическую направленность.

Чилийская армия не являлась исключением. До переворота в ней вырисовывались три основных течения: офицеры, стоявшие в стороне от политики, откровенные сторонники фашизма и, наконец, «конституционалисты», то есть патриотически, демократически настроенные военные. Последних было немало, и не удивительно, что во время путча кое-кто из военнослужащих отказался принять участие в антиправительственном выступлении, а то и оказал прямое сопротивление мятежникам. В пехотном училище в Сан-Бернардо, например, бой между «конституционалистами» и путчистами длился 15 часов. В этом вооруженном столкновении и в других ему подобных погибло около 2 тысяч офицеров, солдат и карабинеров, оставшихся верными своему долгу перед родиной.

После переворота сотни прогрессивно настроенных военных были высланы из страны. Многих солдат, унтер-офицеров и офицеров отдали под суд и затем казнили.

Тем не менее, особенно в первые полгода — год после путча, в определенной части армейских кругов продолжали жить демократические, патриотические традиции, и, хотя уцелевшие «конституционалисты» не смогли помешать развязыванию антинародных репрессий, они представляли собою потенциальную угрозу для хунты, о чем она, надо полагать, с тревогой догадывалась. Да и вообще в те первые полгода — год в вооруженных силах ширились чувства беспокойства, стыда за совершенные злодеяния. Позднее эта внутриармейская оппозиция была задавлена, но еще в сентябре 1974 г. «Франс нувель» мог с полным на то основанием отметить: «Вооруженные силы… переживают смятение. Знаменательная фраза облетела казармы и гарнизоны: «Пратс был прав».

Французский еженедельник выступил с этой статьей за двадцать дней до покушения на Пратса.

Кто же был этот человек? Почему на него было совершено покушение? Что означал ходивший в среде военных (как это подтверждает и В. Тейтельбойм) «секретный девиз»: «Пратс был прав»? И чем этот «секретный девиз» был связан с умонастроениями в охваченной беспокойством армии?

Карлос Пратс был, что называется, блестящим офицером. Еще в офицерском училище он выделялся среди однокурсников своим умом и способностями. Позднее он столь же успешно закончил Военную академию сухопутных войск. Командовал полком. Работал военным атташе чилийского посольства в Аргентине. Был командиром дивизии.

В 1969 г., когда фашиствующий генерал Роберто Вио Марамбио во главе полка «Такна» выступил против христианско-демократического правительства президента Эдуардо Фрея, генерал Пратс немедленно проявил готовность встать на защиту законных властей.

Вслед за провалом этого мятежа последовало решение Фрея: пост начальника генерального штаба должен занять Пратс. Главнокомандующим сухопутными силами стал другой генерал-«конституционалист» — Рене Шнейдер, который именно в те дни впервые публично высказал свои мысли о том, что вооруженные силы не должны вмешиваться в политическую жизнь страны и обязаны подчиняться любому конституционно избранному правительству. Эти его мысли получили название «доктрины Шнейдера».

Упомянутая доктрина вызывала особое раздражение внутренней и внешней реакции после победы на выборах в сентябре 1970 г. коалиции партий Народного единства. Чилийские правые круги вкупе с ЦРУ и американскими монополиями хотели воспрепятствовать вступлению Сальвадора Альенде на пост президента республики. Готовился путч. На пути заговорщиков стоял Рене Шнейдер, который препятствовал вовлечению армии в мятеж. 22 октября, за два дня до утверждения конгрессом Альенде на президентском посту, Шнейдер был убит. Покушение было организовано ЦРУ и его местными подручными. Но заговорщики просчитались — убитого генерала сменил на посту главнокомандующего Карлос Пратс, столь же стойкий противник путчизма и непреклонный «конституционалист», как и его предшественник: он тоже не позволил вовлечь вооруженные силы в путч.