Ниндзя с Лубянки - Роман Ронин Страница 5

– Что же получается? – замнач ОГПУ затянулся сигаретой. – То ли работает Профессор на японцев, то ли не работает? То ли он был знаком с Охаси раньше, то ли не был? Правда, если был, то почему только с приездом этой Тредиаковской такая лихорадка началась? Да еще с таким пренебрежением к конспирации. Непонятно. В любом случае еще более непонятно, почему агент Профессор ни разу ни словом не обмолвился здесь, на службе, о своих контактах с Охаси и прочими. Про Тредиаковскую, кстати, тоже ни слова. Таким образом, мы можем совершенно четко считать, что специальный агент Иностранного отдела ОГПУ Профессор, допущенный еще в 1926 году к особо охраняемой государственной тайне, по неизвестным нам пока причинам скрывает свою связь с японцами. И связь эту организовала невесть зачем приехавшая из Владивостока учительница Тредиаковская. О ней мы вообще ничего не знаем, и это позор!

– Вполне возможно, вся эта любовная историйка всего-навсего не слишком умелая попытка японской разведки выйти на связь с Профессором, – предположил человек с тремя ромбами. – Нет умения в конспирации. Или просто думают, что мы не успеем среагировать, а потому Тредиаковская так спешит. Правда, непонятно, куда она так спешит в конечном итоге. Что-то затевают? И кто? Макин с любовницей или все-таки японцы?

– Хороший вопрос. – И Артур Христианович, вновь затянувшись сигаретой, обвел взглядом коллег. – Одно дело – если они решили использовать эту Тредиаковскую, которую завербовали раньше или подцепили недавно на чем-то, чтобы выйти на интересного им человека в Москве. Работа, так сказать, на перспективу. Другое – если они потеряли Профессора, когда он уехал с Дальнего Востока. А если потеряли, то что – он был их агентом раньше? Вы вообще понимаете, что это значит? Чем это грозит?! И что значит, если они действительно спешат выйти на связь с ним, пренебрегая мерами безопасности?

Замнач поднялся со своего места и подошел к окну, попыхивая сигаретой. Раздраженно продолжил:

– В ближайшее время в мировой политической ситуации могут наступить серьезные перемены. И связано это именно с японским направлением.

При этих словах все присутствовавшие в кабинете посмотрели на его хозяина с особым вниманием, а он продолжил, по-прежнему глядя в окно.

– Обстановка в Маньчжурии накаляется с каждым днем. Сдержать японскую агрессию, а есть все основания полагать, что ожидается именно агрессия, мы военным путем не сможем. Таких сил на Дальнем Востоке у нас нет. Есть еще один шанс попытаться воспрепятствовать этому дипломатическим путем, обратив внимание западного мира на завоевательную политику японцев. Слабый, но есть. В этом может помочь публикация Меморандума.

– Но ведь Меморандум уже опубликован китайцами, товарищ Артузов, – глаза похожего на Будду Арсения Тимофеевича расширились.

– Китай и Западный мир – не одно и то же, товарищ Марейкис, – жестко ответил замнач. – Когда готовилась операция «Меморандум», агент Профессор был не последним ее участником. Он наша научная, так сказать, опора, как, кстати говоря, и вы. Несмотря на все принятые меры, сомнения в подлинности документа у наших заграничных оппонентов остаются. Макин – живое доказательство подлинности Меморандума, которое мы должны быть готовы предъявить миру по первому требованию. Если же японцы получат от Профессора сведения… доказательные сведения о том, как на самом деле был получен Меморандум, пропадет смысл его публикации. Если еще не получили… Зато, – замначальника ОГПУ вернулся в свое кресло, – возникнет, и совершенно справедливо, смысл в прекращении нашей… службы, назовем это пока так.

Все замолчали, и никто из приглашенных так и не притронулся к портсигару. Артузов снова обратился к азиату с прибалтийским псевдонимом:

– Товарищ Марейкис, вы знаете Профессора давно. Ваше мнение о нем?

Двое других приглашенных откинулись назад в ожидании голоса «Будды». Тот, подумав, протянул руку к портсигару, но потом почему-то передумал, убрал руку обратно и заговорил:

– Выдающийся японовед. Язык знает хорошо, можно сказать, отлично знает, но для наших специалистов на Дальнем Востоке это неудивительно. Хороший аналитик. Старая школа. Характер вздорный. Мелочен, жаден, трусоват. Исключительно тщеславен, и на этой почве может терять контроль. Со времен Восточного института видит себя лучшим специалистом по Японии. Отсюда постоянно вступает в конфликты как с коллегами, так и с начальством. Вынужден был часто менять места работы, так как нигде не мог сойтись характерами.

В Иностранном отделе работает, пожалуй, дольше всего за всю свою карьеру, что я объясняю двумя причинами: первая – трусость. Может, и хотел бы, да боится уйти. Вторая – служба в ОГПУ повышает его самооценку. А Профессор исключительно амбициозен.

– Как? – перебил Марейкиса Юдин.

– Амбициозен, – с некоторой ноткой вины повторил Арсений Тимофеевич и попытался пояснить, – исключительно высокого мнения о себе и своих достоинствах. Но такой фактор, как секретная служба в органах, куда его взяли благодаря его знаниям и таланту, – вещь… Ее трудно держать в секрете, а потому вполне допускаю, что он кому-то мог о своей службе проговориться, разболтать. Работа же в обычных институтах, а сейчас он преподает в Московском институте востоковедения…

– Как и вы, – вставил Юдин.

– Как и я, – подтвердил Марейкис, – ему лично не приносит морального удовлетворения. Он явно хочет большего.

– Наконец, последнее. Всегда проявлял особый интерес к женскому полу. В молодости жил во Франции. К француженкам, кстати, испытывает особый интерес.

– Говорит по-французски? – уточнил Юдин.

– Естественно. Но я тоже говорю по-французски. И по-английски, и по-китайски. Это ничего не значит. Профессор же, хотя к француженкам питает слабость и супруга его, как известно, из семьи лионского коммерсанта, работавшего в Приморье, слишком уж неравнодушен к женскому полу. Хотя проколов особых раньше за ним не замечено по этой части, но некоторое напряжение чувствуется.

– Напряжение, – повторил замнач, – напряжение… Черт знает что такое… Получается, Профессор – идеальная цель для вербовки. Завербовали его мы. Но это совсем не значит, что к нему не было вербовочных подходов раньше и нет их теперь. И результаты их нам неизвестны. Так?

– Так, – по очереди кивнули все присутствующие, а замначальника контрразведки, чуть помедлив, продолжил:

– Я думаю, надо брать, Артур Христианович. Пока не поздно…

Раздался стук в дверь, и в приоткрытой створке показалась голова секретаря. Артузов кивком разрешил войти, и секретарь доложил:

– Сообщение от группы наружного наблюдения за фигурантом «Профессор»: «Около двух часов назад в установленную квартиру пришел неизвестный ранее японец. На дипломата не похож, личность установить пока не удалось. Самостоятельно нашел квартиру, причем видно, что ранее уже бывал тут. Пробыл около часу, после чего Профессор, Тредиаковская и указанный японец, взяв с собой три чемодана и четыре больших сумки, вышли на