Николай Прокудин - Бой под Талуканом Страница 52

– И у меня пусто до получки.

– Ладно, так и быть! Вот так всегда, учить вас, молодежь, и выручать приходится. – Володя достал из сейфа фляжку и плеснул по полрюмки себе и мне.

– Вздрогнули! – воскликнул он и осушил содержимое.

Я скривился от мысли о спиртном, но переборол себя и выпил.

– О-о-о, у-у-у!!! – выдохнул шумно я воздух и экстренно запил спиртное минеральной водой. – Спирт! Чего ж не сказал заранее, не предупредил?

– А что, сам не догадался? Думал, я тебя «Столичной» поить буду? Обыкновенный спиртяга! Ну как? Полегчало? – заботливо посмотрел на меня старший лейтенант.

Я сделал еще два-три вдоха, подумал, послушал себя, что говорит организм, и наконец пришел к выводу:

– Полегчало!

– Ну, вот и ладненько! Сейчас оформляешь наградные на ордена себе, мне и Бодунову, а также солдатам-сержантам, на кого подали взводные бумаги, и иди, спи… Отдыхай, после обеда заступаешь в наряд помощником дежурного по полку.

– Черт! А кто дежурный?

– Дежурный – Габулов.

– Нервотрепка обеспечена, – вдохнул я. – Он завалится дрыхнуть на всю ночь, а потом будет бегать спросонья, психовать, орать. Не люблю с ним дежурить. А почему не его помощник замполит Шкурдюк?

– А-а, ты как не протрезвевший еще не в курсе. Его увезли рано утром с жесточайшей дизентерией. Не повезло парню. Пара месяцев службы – и Серега уже организм посадил инфекциями. А все потому, что трезвенник, еще больше, чем ты. Да, кстати, тебе звание пришло, начальник штаба в дивизии выписку видел, с тебя причитается, товарищ старший лейтенант!

– Черт! Опять пить!

Дежурство началось со скандала. Габулов забыл выключить на ночь освещение городка, и проходивший мимо штаба Ошуев окрикнул меня из душной дежурки:

– Помощник! Помощник!

– Я, товарищ майор!

– Ростовцев, где дежурный? Почему свет не выключен?

– На территории, по казармам пошел.

– Передай, я его снял с наряда. Доложите Лонгинову, пусть заменит, – распорядился Ошуев и неторопливо пошел на плац.

Я вернулся в дежурку и крикнул никуда не уходившему, дремавшему на топчане капитану:

– Эдуард, тебя Герой только что с наряда снял!

– Что?! Кто?! Меня! За что?

– Ты свет не погасил по периметру. Вон он только что прошел мимо и распорядился.

– Да я его пристрелю, как собаку, – заорал взбешенный осетин и, сшибая стоящие на пути стулья и табуреты, бросился на выход. – Убью, пристрелю! – Раздались крики, началась словесная перепалка Габулова с Ошуевым, перемежавшаяся громким матом и визгом капитана.

На эти крики выбежали из здания заместитель начальника штаба, строевик и замполит полка. Они вцепились в Эдуарда, повисли на его руках и плечах, а он бил ногой землю перед начальником штаба, как бык перед тореадором, пыхтел и пытался боднуть его лбом.

Прибежал строевик и бросил мне на стол пистолет и кобуру с ремнем.

– Спрячь в сейф! Ключи у тебя?

– Да, у меня. Сейчас уберу. Там все люди целы? – поинтересовался я удивленный таким поворотом события.

– Почти. Пропагандист прибежал, в глаз получил, да и у меня вот пару пуговиц на х/б оторвали. Сейчас придет ваше батальонное начальство, и кто-нибудь подежурит. А Габулова повели на гауптвахту успокоиться и одуматься. До утра. Они, черти нерусские, у себя дома землю между своими народами поделить не могут и тут, вспоминая про нее, друг друга ненавидят.

Замполит полка принес и бросил куртку Габулова с оторванными пуговицами и клочьями отодранной материи в борьбе со штабными и принялся материться.

Я отвернулся и молчал, сделал вид, что меня тут нет.

Когда через час все успокоилось, и народ ушел, из темноты внезапно вынырнул Габулов.

– Эдик! Откуда? Ты же на «губе»? – удивился я.

– Ха! Что же, мой взводный стоит начальником караула и меня не выпустит? Я что, в тельняшке там буду ночь мерзнуть? Да и деньги с документами в куртке, забрать нужно. А то потеряется что-нибудь.

– Эдуард, и что теперь тебе будет? Что, трудно было сдержаться и не бросаться на Ошуева?

– Ты ничего не понимаешь! Сдержаться, ха! Как я его, а? Пусть не задается! Как я орал, а?

– Орел! – усмехнулся я.

– Ты видел, нет, ты видел, как он от меня побежал?

– Еще бы не побежать, вдруг ты, кроме визжания, по нему стрельбу добавил бы, – съехидничал я.

– Зачем стрелять? Просто хорошо пугнул! Пусть знает, что я его не боюсь! Я плевал на всех этих героев и начальников! Не позволю себя унижать и позорить! – продолжал петушиться Эдуард.

– Ну и чего добился этим? – спросил я, хмурясь.

– Пусть думают, что я такой дурак! Да, дурак! Мне сейчас психушкой грозили! Пусть обследуют! Еще и справку получу, да домой уеду. Разве мне что-то будет? Ни хрена не будет! Чихал я на всех! – Габулов с шумом хлопнул дверью и удалился в темноту.

После утреннего развода в полку началось подведение итогов последней операции. Столь масштабные боевые действия были оценены высшим командованием положительно, потери были, но небольшие, и успехи тоже имелись. Теперь сыпались награды и поощрения на нас, участников этой эпопеи.

Начальник штаба полка доложил о ходе операции, замполит полка оценил моральное состояние личного состава, зампотех внес ложку дегтя в бочку меда, констатируя факты о разбитой технике, и, наконец, слово взял «кэп».

– Товарищи офицеры! Я получил подробную картину боевых действий и остался доволен результатами работы полка. По итогам этой операции к орденам и медалям представляем более ста пятидесяти человек! И это хорошо! А то тут создалась занятная ситуация. Командование дивизии получило распоряжение представить одного офицера к званию Героя Советского Союза. Дивизия отдала представление нам, как лучшему полку соединения!

В зале раздались оживленные и одобрительные возгласы.

– Мы с управлением посоветовались и решили, что награду получит офицер из первого мотострелкового батальона. Они это заслужили. Образцовый батальон, да и самый боевой, рейдовый. Офицер должен быть из звена – командир роты или его заместитель!

Сидящие рядом друг с другом Сбитнев и Жилин, а также минометчик Степушкин дружно переглянулись.

– Обязательно, имеющий орден! – продолжил «Иван Грозный». Все посмотрели на Женьку Жилина и Луку, дремавшего рядом с ним и положившего голову на плечо командира.

– И последнее условие: служба около года или чуть более в Афгане. То есть чтобы награду получил в полку и служил тут еще год!

По залу прошел вздох разочарования. Такой кандидатуры не находилось.

– Год службы в полку – главнейшее условие!

– Таких у нас никого нет. За исключением заменщи-ков: Жилина и Луковкина, – выкрикнул начальник штаба батальона.

– Товарищ майор, встаньте! Вы человек новый, Степанков, людей, я смотрю, еще не изучили и положение дел ни хрена не знаете, обстановкой не владеете!

Не владеете обстановкой! Я ничего не имею против Жилина и Луковкина, но ребята через неделю уже в Союзе! В батальоне есть еще два орденоносца, которым осталось служить по году! Острогин и Ростовцев!

– А-а-а, – пронеслось по клубу.

– Вот из них и определили кандидатуру! Острогин – взводный, можно, конечно, назначить заместителем командира роты, но нужно время, поэтому его кандитатура отпадает. Остается Ростовцев. Возражений ни у кого нет? Мы вчера с заместителями обсуждали этот нелегкий выбор. Достойных – много! Начальник штаба и замполит полка его поддержали. Была кандидатура от разведки, но они пусть вначале с насильниками и мародерами разберутся! Кто что возразит? Ростовцев участвовал за год во всех операциях, ни одной не пропустил, награжден, за замполита батальона неоднократно работал…

– Я хочу возразить, товарищ полковник, – начал возмущаться Ломако, – очень уж он горяч и болтлив. Комиссия была перед боевыми, а он заявил проверяющим, что баня не работает и паек плохой…

– А, что баня еще не работает? – взъярился командир полка. – Твою мать! Сколько это будет продолжаться? Зайдите ко мне в кабинет после совещания.

По залу пронесся дружный хохот, и зам. по тылу, густо покраснев, сел обратно на стул.

– Кто еще имеет возражения? Только по существу, по делу. Лично мне он нравится, я его кандидатуру и предложил, – закончил выступление Филатов. – Дело серьезное! Выводим человека на высокую «орбиту», перед ним открываются большие перспективы!

Возражений не поступило, а наоборот, дружно поддержал комбат – танкист Ахматов и саперы. Артюхин и Лонгинов, соглашаясь, кивали головами.

– И в последнем рейде не подкачал, умело действовал! Верно? Ну, вот на этом и порешили! Будем растить героев из своих рядов! Наград отличившимся офицерам и прапорщикам, сержантам и солдатам не жалеть, заслужили, завалить наградными листами строевую часть, пусть работают! X… знает что! В лучшем воюющем батальоне всего пятеро награжденных офицеров, включая комбата! Безобразие и свинство! Я и сам долю вины с себя не снимаю! Железа не жалеть, награждать! Строевик! Если своевременно представления оформляться и отправляться не будут, порублю твой конец на пятаки и по плацу разбросаю! – рявкнул Иван Васильевич.