Сергей Чупринин - Вот жизнь моя. Фейсбучный роман Страница 55

В 2003 году одна из моих книжек шла в издательстве «ОЛМА-Пресс». Время было уже вполне интернетовское, так что текст я отправил электронной почтой. И вопросы с редактором Диной Кондахсазовой снимал тоже по имейлу. Ну, или по телефону.

Но на финальном этапе нам все-таки потребовалось встретиться лично. И Дину Робертовну явно не устроили мои слова о том, что заеду, мол, во вторник после обеда. «А точнее?..» – выспрашивала она. – Еще точнее?..» Подивившись еще, помню, таким тевтонским пристрастием моего милого редактора к точности, я пришел (живу неподалеку) на Звездный бульвар, поднялся на нужный этаж и вступил… Скажу уж лучше по-своему: вступил я в залу, уставленную рабочими местами: стол с компьютером, стул для редактора – и всё, так как стула для посетителя, то есть для автора, было уже не предусмотрено.

А переговаривались мы в переговорной, на посещение которой составлялся (тогда, во всяком случае) особый график. И мешкать в беседе было непозволительно, так как в холле у лифта (а где же еще?) уже топтался очередной автор, ожидая очередного редактора.

Мамочки мои! И я вспомнил, что Ляля (Лиана Степановна) Полухина, моя добрая подружка по «Литературной газете», начинала свою карьеру еще в 1950-х, в Литдраме Всесоюзного радио. И начальником там тогда был внебрачный, как шептались, сын товарища Сталина, построивший и режим работы девчонок-редакторш в согласии со своей генетической предрасположенностью: больше двух не собираться, о всякой беседе с автором писать отдельную рапортичку. «Я уж думала сбегать», – рассказывала мне Ляля. Но тут в Литдрам пришел новым начальником Феликс Феодосьевич Кузнецов, совсем тогда молодой и, на волнах XX партсъезда, совсем обаятельный и либеральный. И первым делом спросил: «А что это, девочки, к вам авторы не ходят?» Да вот, начинают они ему объяснять. А он не слушает. «Нет, – говорит, – пусть все приходят, когда хотят, и сидят, сколько хотят. Ведь самые хорошие идеи у автора и редактора появляются или за чашечкой кофе, или… – Здесь железный Феликс мечтательно прижмурился. – Или в постели».

Алисе Ганиевой и другим молодым редакционным дамам читать этот текст, конечно, совершенно не обязательно. Хотя – сужу по наблюдениям издалека – нынешние литературные мачо так безостаточно озабочены своей жизнью в искусстве, что вполне могут удовлетвориться и совместным кофепитием.

75-летие Владимира Войновича его издатели решили отпраздновать в концертном зале при гостинице «Космос». В зале, хоть часть билетов и поступала в свободную продажу, довольно много свободных мест, и всем распоряжаются… нет, не издатели, а телевизионщики. То так скомандуют публике рассесться, то этак. Чтоб картинка, знаете ли, была.

И, чтобы картинка была, когда всех по уму рассадили и вечер все-таки начался, на сцену выпустили… нет, не писателей, которые могли бы, наверное, Владимиру Николаевичу сказать добрые слова, а эстрадных звезд. И поют они на фоне чонкинского ероплана, выставленного перед зрителями, и пляшут, и пересмешничают… А самые задорные – девичья группа, кажется, «Стрелки» или, кто их там разберет, «Блестящие» – спорхнули со сцены к первому ряду, где Войнович сидел, и вытащили его таки к себе, наверх, чтобы тоже поплясал под телекамерами.

Едва дотерпев до антракта, спешу к Владимиру Николаевичу, чтобы выразить ему свое сочувствие. Но юбиляр моего сочувствия не принимает. «Это, – говорит, – у вас понятия, что для писателя позволительно, до сих пор совковые. В Европе, вон, чтобы книги хорошо продавались, авторы давно что хочешь спляшут. Гюнтер Грасс, на что нобелевский лауреат, и то в книжных магазинах плясал. А мы чем же лучше?..»

И устыдился я своей непродвинутости. Как и сейчас стыжусь, когда узнаю, что акция «Писатели играют в футбол», только что затеянная, должна, оказывается, увенчаться международным турниром. Где команда российских writer будет сражаться с командой голландских или там германских schriftsteller, а читатели на трибунах рукоплескать, чтобы после матча выстроиться в очередь за книгами самого талантливого левого полузащитника.

Звонят, более десятилетия уже прошло, а помнится ясно, из группы компаний «Пальмира». Просят о встрече. А как встретились, сразу берут быка за рога: «Мы знаем, как спасти современную литературу, то есть знаем, как вернуть ей современных читателей!»

«Да что вы?» – изумляюсь, хотя чего-чего, но у нас все, похоже, знают, и как футбол отечественный на должную высоту поднять, и как Россию-матушку с колен на ноги поставить, ну и современную литературу спасти. «Да, – говорят. – Все дело в том, что у нынешних русских писателей плохо с сюжетами». У меня прямо от сердца отлегло: «Это, – интересуюсь, – вы, наверное, Льва Лунца[572] начитались?» Но собеседники мои на «Серапионовых братьев»[573] не повелись; знай, свое гнут. Про то, что решили они широким неводом пройти по Руси, по книжкам, которые либо печатного станка не достигли, либо, хоть и напечатаны где-нибудь в провинции, на столичные прилавки все же не попали. Поэтому всего-то и надо, что извлечь на божий свет самые из них сногсшибательные посредством масштабного конкурса «Российский сюжет»[574], затем издать максимально высокими тиражами (цифры я даже сейчас страшусь вспомнить) и, соответственно, распродать.

Переспрашиваю, понятное дело, чем эта группа компаний вообще занимается. Не сразу, но ответили мне, что, в частности, изготавливает и продает модельную обувь. И тут же снова в атаку. «Не сомневайтесь, – говорят, – ведь в XXI веке главное не что продавать, а как продавать. Здесь у нас опыт, и креатива тоже в достатке».

Я и не против, тем более что от меня и Андрея Василевского, редактора «Нового мира», ничего вроде не требуется, кроме моральной поддержки и присутствия на финальной церемонии.

Поэтому, как только жюри, и совсем, кстати, не плохое, отработало, зовут нас в Большой зал Центрального дома литераторов[575]. В фойе какие-то умельцы гигантский пазл собирают, всюду воздушные шарики, а на сцене… На сцене-то, батюшки мои, виселица в натуральную величину и пьедестал почета. Нас с Андреем Витальевичем усаживают под сценой за столики с зелеными лампами, публика тоже расселась, и пошли чинные речи.

Очень быстро, правда, прерванные, поскольку в зал ворвалась ватага странных существ, предводительствуемая наголо обритым, босым и в коротенькой тунике господином. Потом-то мне рассказали, что по сценарию это был, оказывается, Муз, то есть Муза мужского рода, а в миру актер Гоша Куценко, чья звезда только что взошла в сериалах. И всё бы хорошо, но никто из литераторов, собранных на церемонию, сериалов не смотрел, о существовании Гоши Куценко тогда не подозревал, поэтому, когда Муз подступил к Андрею Витальевичу (слава богу, не ко мне) с хамскими вопросами, в зале истошно закричали: «Уберите хулиганов!!!»

А креатив крепчал. Не помню уж, повесили ли на сцене графомана или его чучелко, как было задумано. Но век не забуду, как победительница по номинации «Любовный сюжет» воздела руки и прямо с пьедестала крикнула в зал: «Вот видишь, мама, а ты не верила!» Или как актер, кажется, из Брянска, чей роман взял первое место в разряде сюжетов исторических, вместо того чтобы пожать руку Валерию Золотухину[576], руку эту, к ужасу Валерия Сергеевича… поцеловал.

Снимки, где актер актеру, писатель писателю руку целует, на следующий день обошли все газеты.

Чем, собственно говоря, дело и закончилось. Книги, действительно изданные фантастическими, по нашим дням, тиражами, зависли, говорят, на складах. И имен победителей, что должны были проснуться авторами бестселлеров, никто, боюсь, сейчас не вспомнит.

Нет, романы – все-таки не штиблеты. Их так ловко не распродашь.

Свои книги литераторы друг другу дарят[577]. Иногда щедро, что называется, налево и направо, и это означает, что экземпляры (бывает, даже весь тираж) они получили от издателя взамен гонорара, и их все равно же нужно куда-нибудь пристраивать, так что дарение равно книгораспространению. А бывает, что дарят с разбором, далеко не каждому потенциальному читателю, подвернувшемуся под руку, и это означает, что гонорар, каким бы ничтожным он ни был, выплачен, и собственные книги автору издателя должен покупать. И пусть по отпускной, как говорят, цене, но она все равно кусается, так что оплатишь несколько десятков экземпляров на презенты, и гонорар, считай, истрачен.

Но принято все-таки дарить, и это ставит одаренных перед трудным вопросом. Что делать с книжкой, ставшей теперь твоею – после того, как трогательный инскрипт прочитан, и, полистав, ты видишь, что идти от страницы к странице тебе совершенно не хочется? Да и незачем.

Не будем брать совсем уж клинические случаи – писатели постарше помнят, как, возвращаясь из поездок по республикам, они увозили с собою вязанки книг на чистейшем каракалпакском или хоть бы даже удмуртском языке. Возьмем день нынешний, когда даритель, а по-другому не бывает, ждет от тебя отклика, причем желательно печатного, в форме благожелательной, а лучше всего, восторженной рецензии.