Александр Бондаренко - Тайные страницы Великой Отечественной Страница 58

— Понятия, взятые из военной истории... Как тут не вспомнишь: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков...»

БАЕВСКИЙ: Гитлеровцы заглядывали не только в прошлое, но и, в буквальном смысле, в будущее. Во время битвы за Берлин многие из летчиков нашего полка видели, как в воздухе, среди сотен наших самолетов, буквально заполонивших, казалось, все небо, порой появлялся на большой скорости двухдвигательный самолет необычной формы со стреловидными крыльями. Это был Ме-262, первый в мире боевой реактивный самолет. Быстро сближаясь, он пытался сходу внезапно атаковать какой-нибудь из наших самолетов и тут же, используя преимущество в скорости, уйти, не ввязываясь в бой. Однако ни одной успешной атаки этих самолетов мы не видели — атакуемый наш самолет успевал сделать маневр. Но и нам не удавалось атаковать Ме-262... Когда же немцы стали использовать эти самолеты против танков идущей к Берлину

4-й гвардейской танковой армии — подлетая сзади, они открывали огонь из своих четырех пушек и поджигали боевые машины, нашей дивизии была поставлена задача прикрыть танки и сбить Ме-262. Через пару дней звено гвардии старшего лейтенанта Ивана Кузнецова из 107-го гвардейского истребительного полка атаковало «мессер», заходивший на большой скорости и малой высоте с хвоста танковой колонны. Наши самолеты спикировали из-под облачности, открыли огонь — и Ме-262 был сбит. Пилот выпрыгнул с парашютом, но на земле его нашли уже мертвым — это был летчик-испытатель, с высокими наградами на мундире.

— А как развивались в это время действия на земле?

СЕНЯВСКАЯ: Битва за Берлин стала последним большим сражением, разыгравшимся на советско-германском фронте. Наступление советских войск началось 16 апреля. В результате их могучего удара уже через два дня были прорваны все три оборонительные полосы немецкой обороны, прикрывавшие Берлин, а 21 апреля бои завязались в пригородах.

— Понятный вопрос: кто же был первым?

РЖЕШЕВСКИЙ: Первыми в южную окраину Берлина вошли войска Конева. И он первым направил донесение — что он вступил. Но в Ставке видели, что основную роль играет Жуков, и в приказе его фамилия стоит первой.

НЕВЗОРОВ: Сейчас некоторые любят порассуждать о том, что маршал Жуков очень плохо показал себя в этой операции — мол, приказал атаковать Зееловские высоты в лоб, понес ни с чем не сравнимые потери. Давайте рассмотрим эти утверждения. Известно, что в полосе наступления 1-го Белорусского фронта была самая глубокая, самая сильная оборона противника. Если в полосе 2-го Белорусского фронта глубина обороны была 40 км, 1-го Украинского — 30, то в полосе наступления войск Жукова глубина обороны составляла 100 км. Войскам непрерывно, в течение всей операции, приходилось преодолевать мощнейшее сопротивление противника, так что даже танковым армиям пришлось действовать в боевых порядках пехоты...

А что было сделано здесь войсками 1-го Белорусского фронта под командованием Жукова? Главная ударная группировка была сосредоточена на Кюстринском плацдарме; кроме того, наносилось два вспомогательных удара, которые должны были обеспечить фланги главной группировки... В начале была очень успешно проведена разведка боем, которая позволила изменить план операции и внести такие коррективы, как внезапное наступление на врага, используя темное время суток. И вот, после артиллерийской подготовки, в момент начала атаки, противника ослепили 143 зенитных прожектора...

СЕНЯВСКАЯ: А 23 апреля сражение разгорелось уже на улицах немецкой столицы...

ХАЗАНОВ: Длительная подготовка Берлина к обороне безусловно сказалась, причем особенность обороны немцев состояла в том, что к центру города она становилась все более плотной. Немцы оборонялись там особенно упорно; здания, в том числе и разрушенные бомбардировками союзников, были максимально подготовлены к обороне — времени для этого было достаточно. Надо также сказать, что в Берлине было очень много подземных ходов и путей сообщений. Иногда гарнизоны, казалось бы, полностью уничтоженные, уходили по ним из окружения. И наоборот: отдельные группы автоматчиков, фаустников, снайперов проникали в наши тылы, неожиданно открывали огонь по автомашинам и танкам, выводили из строя солдат и офицеров, нарушали связь. Такая борьба продолжалась до первых чисел мая.

СЕНЯВСКАЯ: А вот о какой «психической» атаке рассказал участник штурма Берлина Гельфанд: «Под барабанный бой, строевым шагом, с автоматами и приткнутыми штыками приближался женский батальон: девушки лет по 16-18 — «мстительницы», видимо один из последних резервов врага. Сзади, метрах в двухстах-трехстах, шла группа офицеров СС с ручными пулеметами, направленными им в спины. Так сказать, для «подстраховки». Наши бойцы, только что стойко отразившие натиск «тигров», глядят тревожно, с недоумением. Такого еще не было! Куда вы, одурманенные? Они идут на нас с оружием и вот-вот пустят его вход. Но не воюет советский солдат с женщинами! Наше командование немедленно вызвало огонь артиллерии и «катюш» по офицерам. Один точный залп — и весь их отряд был сметен. Рыдая, с остановившимися от ужаса глазами, «мстительницы» легли на землю. Их батальон избег уничтожения и был взят в плен». Конечно, это все-таки было уже не мирное население, а вооруженный противник, но советские воины сделали все возможное, чтобы избежать лишнего кровопролития, спасти обреченных гитлеровским командованием на смерть немецких девушек...

ХАЗАНОВ: При наступлении в центре города бойцы Красной армии использовали на отдельных направлениях тактику усиленных подразделений — это было своеобразное вбивание клиньев во вражескую оборону. После этого подходили вторые эшелоны, очищали район, но в нашем тылу часто и достаточно долго действовали отдельные подразделения и даже части. Эта тактика была очень похожа на ту, которую применили при штурме Севастополя, буквально годом раньше.

Временами была создана очень большая артиллерийская плотность: в войсках 1-го Белорусского фронта она, судя по документам, достигала 610 стволов на километр фронта. Причем, что является особенностью Берлинской операции, для разрушения каменных зданий огнем прямой наводкой использовались орудия большой мощности, чему вряд ли можно найти аналогии в истории Великой Отечественной войны. Так, по имеющимся материалам, 6-8 прямых попаданий снарядов 203-мм гаубицы было достаточно для разрушения трехэтажного каменного дома.

— Года два тому назад мы проводили «круглый стол» в Санкт-Петербурге, в Михайловской артиллерийской академии. Генерал, участник боев в Берлине, рассказывал, что в уличных боях пришлось применять даже «катюши» — они действовали очень эффективно, хотя, к сожалению, эти громоздкие и ничем не защищенные боевые машины были очень уязвимы. Отправляя расчет в бой, командир знал, что фактически отправляет людей на верную смерть. И они это тоже понимали...

ХАЗАНОВ: В личном составе советской крупнокалиберной артиллерии также были необычно высокие потери...

СЕНЯВСКАЯ: Думаю, что людям, прошедшим через всю войну, через все опасности и испытания, в самые последние ее дни требовалось особое мужество, — впереди был мир, за который они воевали, ради которого стольким было пожертвовано, столько перенесено. И так хотелось жить в этом мире, в котором не будет войны... Участник штурма Берлина Герой Советского Союза Василий Быстров говорил: «Нас, разведчиков, всегда такими бесстрашными представляют, но все мы люди. Всем жизнь один раз дается. И все мы смерти страшимся. До озноба. Сколько раз тебе на огонь идти, столько раз надо побороть, задушить в себе страх смерти. А если это твой последний бой, если завтра войне конец — тут и говорить нечего...» Но вопреки всему поднимался в атаку советский воин и шел под смертельный огонь, и падал, сраженный пулей или осколком, за месяц, за неделю, за день, за час до Победы, и жизнью и смертью своей утверждая верность Родине и воинскому долгу.

НЕВЗОРОВ: О том, какие потери понесли войска 1-го Белорусского фронта... Это можно узнать в статистическом отчете Генерального штаба «Гриф секретности снят». Впрочем, «голые» цифры мало что скажут — чтобы понять, нужно взять сравнимые величины. Сравнимым здесь может быть только удельный вес безвозвратных потерь по отношению ко всему личному составу данного фронта. Так вот, 1-й Украинский фронт — безвозвратные потери 5 процентов; 1-й Белорусский — 4,14 процента.

Сравним условия наступления: если в полосе 1-го Белорусского фронта одна дивизия противника приходилась на три километра, то в 1-м Украинском — на 10. Плотность артиллерии противника у Жукова была в шесть раз больше, чем у Конева. Если возьмем количество танков и штурмовых орудий, то против войск Жукова их было в 8,5 раз больше. И глубина обороны, и количество сил и средств, и плотность — все, казалось бы, работает против войск Жукова. Однако безвозвратные потери в 1 -м Белорусском фронте все равно оказались ниже, чем в 1-м Украинском.