Мы, собаки и другие животные: Записки дрессировщика - Затевахин Иван Игоревич Страница 58

— Да, — сказал Варлаков, со значением улыбнувшись, — интересный у вас сенбернар.

— Сразу видно, настоящий горный спасатель, — добавил я.

Циркачи насторожились.

— А где тут у вас можно чайку попить? — изобразив обаятельную улыбку, произнес Варлаков.

— Вот туда пройдите, — гостеприимным жестом указала хозяйка. Маршрут пролегал в опасной близости от привязанного лжесенбернара.

— А дверку нельзя прикрыть? — вежливо поинтересовался Валерий Степанович.

— Да-да, сейчас, — сказал Андрей и прикрыл створку. Мы бочком протиснулись на кухню под аккомпанемент свирепого лая Мартина.

— Да, — повторил Варлаков, — случай у вас непростой, и не сенбернар это, а настоящий, рабочий «москвич». Но будем лечить! — и пустился, используя красочные примеры из своего богатого опыта, в пространные объяснения, почему случай непростой и почему нельзя действовать, что называется, в лоб.

— Да мы и не хотим так, как вы говорите, мы любим собак, — заволновались циркачи.

— Вот именно, — многозначительно произнес Варлаков и перешел, прихлебывая чай с лимоном, к объяснению основ теории функциональных систем академика Анохина, вооружившись которой он будет «лечить» Мартина. Постепенно разговор перешел в практическую плоскость — во что обойдутся циркачам услуги мэтра с ассистентом (со мной то есть, к слову кандидатом биологических наук).

— Да, — скромно подтвердил Валерий Степанович, — такие люди у нас ходят в ассистентах.

К этому времени циркачи были согласны на все. На прощание Варлаков поинтересовался, есть ли у Мартина намордник. Оказалось, что есть, он входил вместе с поводком в нехитрое приданое лжесенбернара.

— Надеть его сможете к нашему следующему визиту? — задал он последний вопрос.

— Попробуем, — грустно сказал Андрей, провожая нас к выходу.

— Да, еще, — бросил, обернувшись, Варлаков, — постарайтесь найти на «Птичке» того мужика и выяснить у него, какой породы все-таки этот хищник. Стратегия победы

На обратном пути мы решили продолжить чаепитие дома у Варлакова. Там и выяснилось, что роль основного укротителя доверена мне. Себе Валера отвел роль стратега, полководца в ставке, вносящего коррективы в процесс и страхующего меня. Вкратце его замысел сводился к следующему. Андрей выводит Мартина на поводке и в наморднике на тихие задворки Выставки достижений народного хозяйства, передает поводок мне и уходит. Я для дополнительной страховки надеваю «ортопедический», сшитый мной самим из пожарных шлангов дрессировочный рукав — ибо ничто так легко не зажевывается крупной собакой, как кожаные намордники (именно такой был у Мартина). А через зажеванный намордник собака, да еще с «физиономией» как у Мартина, может ого-го как куснуть!

По сценарию, Мартин незамедлительно бросается на меня. Я подставляю защищенную руку, одновременно выставляя ладонь другой руки тыльной стороной так, чтобы он стукнулся носом в ее твердую часть (прием, называемый в традиционном карате «моротэ тейшо уке»). Спрятавшийся в кустах Варлаков тут же прицельно стреляет в Мартина из рогатки. Не добившийся желаемого результата (противник, то есть я, цел, не дрогнул и не ввязался в борьбу, где у каждого есть шансы) и получивший по попе гравийным камушком Мартин сникает, и дальше я управляю им с помощью команд общего курса. И если что-то опять не так, Варлаков опять стреляет. Затем укрощенного в целом Мартина мы передаем Андрею и также передаем ему рогатку — символ «кары».

Сразу скажу, что в основном сценарий сработал, но жизнь, как обычно, внесла свои коррективы. Поначалу все проходило так, как мы предполагали. Андрей подошел к нам, посадил Мартина, протянул мне поводок. Я поводок взял, Мартин бросился на меня, я сделал блок. Варлаков выстрелил из куста… После примерно десятого броска Мартин осознал, что ничего, кроме неприятных ощущений, атаки на меня ему не приносят. Далее мне следовало постараться дать ему лакомство — в качестве подкрепления. Но Мартин от лакомства упорно отказывался, хотя команды («рядом», «сидеть», «лежать») выполнял, выдавая тот факт, что раньше он проходил обучение «общему курсу». Попытки управлять Мартином чередовались паузами, во время которых мы с псом отдыхали, искоса поглядывая друг на друга.

Примерно через час Валерий Степанович из кустов крикнул: «Теперь иди подальше, погуляй с ним. Отдохнет — опять позанимаешься. Затем снимешь с него намордник. И обязательно постарайся дать лакомство». Очевидно, что послал он меня подальше не для того, чтобы отдохнуть от нас, а потому, что чем дальше от дома, тем менее уверена в себе собака. Но почему мне нужно было снять с Мартина намордник без страховки? Загадка… Что же, повторюсь: самурай должен быть непредсказуем и загадочен. Возражать Валере при клиенте я, понятное дело, не стал и легкой трусцой удалился вглубь выставки. Мартин не сопротивлялся. На бегу я деловито, как ни в чем не бывало, снял с него намордник. Мартин на это отреагировал облегченным вздохом — видимо, намордник изрядно намял ему морду. Но от предложенного лакомства снова отказался, стыдливо отвернув голову и заложив назад уши — признак подчинения. Уже неплохо! И тут меня осенило. На пути следования я увидел детскую площадку с бумами, лесенкой, качелями.

— Вперед, Мартин! — скомандовал я.

Лжесенбернар оживился и прибавил ходу. Он охотно прошелся по буму, перескочил через невысокую скамеечку и, повиливая хвостом, на автопилоте взял у меня лакомство. Шаг к доверию сделан!

— Хорошо, Мартин! Молодец! — обрадовался я и на всякий случай еще раз прошел с ним импровизированную полосу препятствий. После предшествующей нервотрепки заниматься легкой физкультурой Мартину, очевидно, нравилось.

В конце полосы, выполняя очередной прыжок, Мартин запутался передними лапами в поводке. Ничего страшного, но надо его распутать. Я опустился на колено, чтобы освободить Мартина, и тут почувствовал затылком какой-то холодок. Не меняя позы, я поднял глаза и столкнулся с каким-то очень уж внимательным взглядом собаки. Похоже, увидев открытую шею воспитателя, Мартин испытал сильный соблазн покончить разом со всей этой канителью. Но долго мечтать я ему не позволил, решительно скомандовав: «Сидеть, Мартин!» Пес сел с видом школьного отличника — мол, я примерный мальчик и все делаю правильно.

Меня в этом случае, как вы, наверное, догадались, спасла склонность собак к стереотипизации поведения. До этого я почти два часа управлял Мартином, вот он на автомате и выполнил команду. Так же как несколькими годами позже это сделал нетипичный сенбернар Фрам, о котором я уже рассказывал.

Итак, Мартин сел, я поднялся, скомандовал «рядом», еще раз прошелся с Мартином по полосе — вид у него был уже несколько утомленный. Может, в глубине собачьей души он переживал упущенную возможность. Но я решил, что на сегодня с меня довольно, и повел его на встречу с Андреем и Варлаковым, на всякий случай надев на пса намордник. Что было дальше? Я передал поводок хозяину, он поуправлял собакой, Валерий Степанович из кустов погрозил, когда понадобилось, Мартину рогаткой. Потом все было буднично — сплошная проза дрессировки.

Вот так и закончился первый и главный день укрощения Мартина — лжесенбернара с птичьего рынка. Тайна Мартина и мораль времен социализма

На следующий день циркач Андрей встретил нас возле своей резиденции на задворках ВДНХ радостным известием.

— Я узнал, кто такой Мартин! — воскликнул он.

— И кто же? — прищурившись и слегка наклонив голову вбок, как бы выражая крайнюю озабоченность тем, что ему предстоит услышать, спросил Варлаков.

— Он действительно «сторожевик»! Мужик оказался проводником-кинологом и… (в этом месте циркач употребил идиоматическое выражение, означавшее «украл») его из питомника мясокомбината! Действительно, мясокомбинат располагался в опасной для себя близости от старой «Птички».

— Он молодой, ему полтора года, он сдал все зачеты, как это у вас называется… ну, чтобы слушался и охранял.

— ОКД и ЗКС? — уточнили мы хором.

— Во-во, — подтвердил Андрей.