Алан Кларк - План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941–1945 Страница 59

11-й танковой дивизии было некогда пожинать лавры. Почти одновременно со своей переправой через Чир на севере русские начали серию атак против Нижне-Чирского плацдарма, и дивизия Балка повернула на запад, чтобы восстановить там положение. За два последующих дня против позиции 336-й дивизии русские организовали ряд небольших плацдармов и переправ, и стало ясно, что они всерьез собирают силы против позиции немцев на Чире не только для сокрушительной атаки против любого сосредоточения деблокирующей армии, но и с более дальней целью – захватить аэродромы в Тацинской и Моравихине, которые служили базой для Ю-52, обеспечивавших воздушный мост к Сталинграду.

Немецких сил было недостаточно для осуществления позиционной обороны вдоль всего протяжения Чира, извилистость русла которого почти удваивала кажущийся фронт. Несмотря на то что пехота была свежей, у нее не было ни оснащения, ни вооружения для активной обороны на широком фронте. Только 11-я танковая дивизия имела возможность действовать не по мелочам, а с размахом. Начальник штаба 48-го танкового корпуса так оценивает использование плацдармов русскими в то время:

«Плацдармы в руках русских представляют серьезную опасность. Совершенно неправильно не обращать на них внимания, то есть откладывать их ликвидацию. Какими бы малыми и безвредными ни выглядели русские плацдармы, они обязательно очень скоро превращаются в очаги опасности и вскоре становятся непреодолимыми опорными пунктами. Русский плацдарм, занятый к вечеру ротой, к утру будет занят по крайней мере полком и за ночь будет превращен в целую крепость, хорошо оснащенную тяжелым вооружением и всем необходимым для превращения ее почти в неприступную. Никакой артиллерийский огонь, каким бы ожесточенным и сосредоточенным он ни был, не уничтожит русский плацдарм, возникший за ночь. Не поможет ничего, кроме хорошо спланированной атаки. Русский принцип «плацдармы повсюду» представляет наиболее серьезную угрозу и не может быть переоценен. Есть только одно спасительное средство, которое должно стать принципом: если образуется плацдарм или русские организуют выдвинутую позицию – атакуйте, атакуйте немедленно, атакуйте всеми силами. Промедление всегда фатально. Задержка на один час может привести к отсутствию успеха, задержка на несколько часов – к верному провалу, задержка на день может означать катастрофу. Даже если налицо только один взвод и один-единственный танк, атакуйте! Атакуйте, пока русские еще на земле, пока их видно и с ними можно сражаться, пока у них еще не было времени организовать свою оборону, пока нет тяжелых орудий. Через несколько часов будет слишком поздно. Задержка означает катастрофу; решительные, энергичные, немедленные действия означают успех».

Однако Кнобельсдорф, новый командир 48-го танкового корпуса, решил, что самой важной задачей было сохранить свой собственный плацдарм в Нижне-Чирской. На вечернем совещании 10 декабря он не разрешил Балку снова выйти со своей «пожарной бригадой», и в эту ночь 11-я танковая дивизия занимала позицию для контратаки против русских, которые прорвали оборонительный периметр. На следующее утро начался обстрел из немецких орудий, который был усилен всей артиллерией 336-й дивизии и несколькими тяжелыми минометами. Они были привезены с запада для поддержки прорыва русских позиций в Сталинграде и были случайно обнаружены на запасных путях. Танки должны были вступить в бой после полудня, а в сумерках они должны были отойти назад и дать пехоте за ночь очистить плацдарм. Сам Балк без оптимизма отнесся к перспективе фронтальной атаки и, конечно, не хотел, чтобы его дивизия застряла в лабиринте островков, замерзших протоков и насквозь простреливаемых балок, покрывавших всю местность, где сливаются обе реки. Затем в то время, как головной полк был готов двинуться со стартового рубежа, пришло сообщение от командира 336-й дивизии генерала Лухта, что его фронт прорван у Нижне-Калиновской и у Лисинской (примерно на полпути до теперешней позиции Балка).

У танков уже были запущены двигатели, и огневой вал стал уменьшаться. После краткого совещания Балк и Кнобельсдорф решили, что атаку следует отозвать, а танки направить на север к очагу чрезвычайной ситуации. Оба командира согласились, что силы немецкого артиллерийского огня будет достаточно, чтобы остановить русских на несколько дней.

И снова 11-я танковая дивизия провела ночь в марше к новому полю боя и снова на рассвете пошла в атаку. У русских была смешанная группа из танков, кавалерии и нескольких орудийных расчетов 76-мм орудий. Ночью, в полнолуние, лошади убежали в степь, но многие танки были еще на бивуаке, когда немцы начали атаку, а 76-мм пушки еще не были вкопаны в мерзлую землю. К полудню плацдарм был ликвидирован, а во второй половине дня 11-я танковая дивизия преодолела 15 миль до Нижне-Калиновской, где, по сообщению, был второй прорыв. Как и в Лисинской, она с ходу пошла в атаку силами головного полка. «Наши двигатели не остывали, как и стволы пушек, с тех пор, как мы прибыли на Чир», – писал лейтенант из 115-го полка танковых гренадер.

Но на этот раз у русских было больше сил. Они переправили через реку почти 60 танков Т-34, и две их роты утром повернули на восток на звук выстрелов в Лисинской. Это прикрытие приняло на себя первый удар атаки 11-й танковой, и к тому времени, когда немцы нанесли удар главной массой, танки уже были закопаны в землю по корпус и подготовлены к бою. 11-я танковая дивизия почти ничего не сделала в тот вечер, а утром ее первая атака началась на фоне встающего зимнего солнца. Тяжелый бой, длившийся весь день, не пощадил измученных немцев. Машины ломались, у экипажей едва хватало сил дослать снаряд в затвор. Когда опустилась ночь, дивизия насчитывала только половину своей численности и была вынуждена сделать то, чего больше всего боялся Балк, – остановиться и вкопаться на сковывающей позиции. После целой недели ночных маршей и дневных боев 11-я танковая дивизия замерла на месте.

Пока проходили драгоценные дни и русские накапливали все больше войск вдоль Чира, Гот пытался сосредоточить у Котельникова, на юге, главную деблокирующую колонну.

57-й танковый корпус, так неохотно уступленный группой армий «А», выступил на два дня позднее запланированного. Но на Кавказе началась оттепель, и дороги стали непроходимыми. Корпус кое-как вернулся на железнодорожную станцию в Майкоп и погрузился. Но не хватило платформ для танков, и часть их пришлось оставить. Не была погружена и «тяжелая армейская артиллерия», обещанная Цейцлером, – как утверждают, по той же причине. 17-ю танковую дивизию из резерва ОКВ, запрос на которую Манштейн посылал неоднократно, вначале отправили в Воронеж, затем обратно в район ее первоначального сосредоточения, так что она погрузилась и отправилась в Ростов только через десять дней после обращения Манштейна. Не помогло ОКВ и в выделении дивизии из группы армий «А» для замены гарнизона в Элисте. Это высвободило бы 16-ю моторизованную дивизию, имевшую полный состав, которая находилась всего в 48 часах пути от района сосредоточения 4-й танковой армии.

Манштейн мог видеть, что передислокация сил русских к западу от Дона все ускоряется, и знал, что вскоре их танки начнут появляться большими силами на юге. Поэтому он решил выдвинуть Гота вперед в тот же момент, как закончится выгрузка из эшелонов 57-го танкового корпуса. План операции, названной «Зимняя буря», предлагал Готу две альтернативы. Первая альтернатива, или «большое решение», представляла собой самостоятельный удар непосредственно в периметр осады, направленный в точку западнее Бекетовской. «Малое решение», к которому следовало прибегнуть в случае, если русские силы ниже излучины Волги станут непреодолимы, состояло в нанесении удара вверх по левому берегу Дона, соединении с 48-м танковым корпусом у Нижне-Чирского плацдарма и затем повороте на восток к Мариновскому носу. В любом случае при получении кодового сигнала Donnerschlag («Удар грома») 6-я армия должна была прорвать периметр окружения и вести наступление своими подвижными элементами навстречу приближавшимся деблокирующим силам. Гитлер послал Паулюсу жесткий приказ, что наряду с осуществлением прорыва в определенном секторе 6-я армия должна продолжать удерживать свои существующие позиции в котле.

Но по-видимому, Манштейн не особенно беспокоился из-за этого условия, так как он писал, что, очевидно, это будет неосуществимо на практике, «ибо когда Советы начнут атаковать на Северном или Восточном фронтах, армии придется отступать шаг за шагом. В этом случае, несомненно, у Гитлера не будет другого выбора, как принять сей факт, как он и сделал впоследствии».

Вот что было главным элементом во всех расчетах – вопрос, как быть с 6-й армией. Ибо, как бы она ни нуждалась в горючем и боеприпасах, как ни была измотана бесконечным сражением, она была крупнейшим отдельным сосредоточением сил германской армии на Востоке. Она являлась острием летнего наступления. В ней имелись некоторые из самых лучших дивизий. Эти солдаты, цвет вермахта, были готовы на все. Их опыт и отчаянность окончательно отшлифовали их бесценные качества.