Иван Падерин - Ожоги сердца Страница 6

Испытательный срок кончился. Василия Ярцева зачислили в штат колонны на постоянную работу слесарем-ремонтником. И теперь Акимыч, к своему удивлению, встретился с Ярцевым на закрытом партийном собрании. Ярцев — кандидат в члены КПСС. Его представили всем коммунистам автоколонны. Учетная карточка, как сказал секретарь партбюро, чистая, можно надеяться, что здесь он заслужит право на получение рекомендаций для перевода из кандидатов в члены партии. Принят кандидатом в армии.

— Будут ли вопросы к новому товарищу? — спросил председатель собрания.

Вопросов не было. Кто-то резонно заметил:

— Поближе с ним познакомимся в процессе работы.

Вскоре по распоряжению начальника колонны Акимыч объявил Ярцеву:

— Заканчивай ремонт самосвала и садись за руль.

— Спасибо, — сказал растроганно Ярцев. — А то я и не знал, что думать после того, как увидел заботливо приготовленную соль к денатурату. Хотел было обидеться, что соленый огурчик подкинуть забыли, — усмехнулся он.

— Атмосфера с тобой такая пришла, — попытался оправдаться Акимыч.

— На атмосферу ориентируются синоптики, и то часто ошибаются.

— А ты задиристый, — заметил Акимыч.

— Не отказываюсь. От себя отказаться трудно, — произнес Ярцев таким тоном, будто в самом деле ему когда-то надо было отказаться от самого себя, от своей натуры, но совесть не позволила.

Самосвал достался Ярцеву из той сотни, которая подлежала списанию еще в дни окончания строительства гидростанции. Но эту сотню решили доколачивать на дорожных работах. Новая стройка здесь началась с прокладки подъездных путей к площадкам будущего завода и города, чтоб потом, когда пойдет большой поток строительных материалов и станков, избавиться от привычных потерь и поломок на ухабах и рытвинах.

Наступила зима, суровая, поволжская, с частыми метелями и степными морозами. Сугробы в лощинах и гололед на степных гривах подстерегали шоферов на пути к Крутояру, как заминированные зоны. То там, то тут сталкивались, перевертывались, обрывали крылья или торчали вверх колесами грузовики, автобусы, самосвалы. Иной день механик колонны пропадал с утра до вечера на участках строящихся дорог, где организовывал работу тягачей по буксировке застрявших и поломанных машин. Все как на фронтовых дорогах, только без налетов авиации и обстрелов артиллерии.

В войну Акимыч служил в автобате танкового корпуса. Там он намыкался с машинами на разбитых дорогах до презрения к самому себе и думал, что никогда больше не вернется к автомобилистам. После войны, окончив металлургический институт, работал в Горьком, в Москве, затем приехал сюда. Но здесь металлургический цех еще только закладывался, поэтому пришлось взять на себя обязанности механика автоколонны. И сложностей в десятки раз больше, чем в автобате, и темп задан такой, что хоть отказывайся верить своим глазам. Стройобъект похож на муравейник, разрытый и раскиданный в разные стороны в зимнюю пору. Заснеженное, утыканное кольями проектировщиков поле вдруг потемнело, стало пятнистым, и по нему засновали тысячи грузовиков, волоча за собой прицепы, вагончики, пузатые цистерны, металлические конструкции; затем появились башни подъемных кранов, стрелы землеройных экскаваторов. И все это задвигалось, завертелось в непонятном и, казалось, неуправляемом круговороте. Едва успели сдать в эксплуатацию бетонное полотно от Куйбышевской автомагистрали до Крутояра, как над Борковским полем выросли горы вынутого из котлованов грунта, штабеля железобетонных плит, терриконы щебенки. Будто извержение вулкана случилось здесь, и ровная степь превратилась в нагромождение сопок с ущельями и глубокими впадинами, над которыми повисли тучи дыма, пыли, выхлопного газа работающих двигателей. Темп день ото дня нарастал. Казалось, надвигается какая-то лавина неотвратимых осложнений, и, чтобы она не застала врасплох и не принесла бедствий, люди торопились, подгоняли себя и держали технику на предельных оборотах. Порой думалось, что достаточно лишь где-то в одной точке допустить надлом и все пойдет кувырком или замрет под ледяным панцирем суровой зимы.

Быть может, именно такое предчувствие тянуло Акимыча на трассу, к шоферам. Ночи напролет приглушал он в себе думы об усталости и о праве на отдых. Он как бы оказался втянутым в поток того самого воздуха, который возле костра становится ветром и поднимает крылья пламени до искрометных вихрей. Акимыч не хотел теряться в своих заблуждениях о невозможности управления таким муравейником и, как многие равные ему руководители, брал под контроль отдельных шоферов, по ним находил свое место в общем круговороте дел. В зоне его наблюдений остался и Василий Ярцев.

Носился Ярцев на старом, много раз латанном самосвале так, что первое время казалось: торопится парень расхлестать «старика» до последней косточки, чтобы получить новый. Однако старый самосвал не разваливался, наоборот, вроде даже помолодел. Ярцев устроил обогрев кузова выхлопными газами двигателя. Кабину утеплил так, что в ней зимой можно было работать в летнем костюме. Акимыч сделал одну контрольную ездку рядом с Ярцевым, затем вторую. Видел, как лихо крутит баранку Василий, будто для него это не работа, а просто прогулка по лабиринтам стройки. Подмигивает, улыбается всем, похваливает свой самосвал, а значит, и самого себя.

«Пусть хвалится, лишь бы не выпрягся из общего режима работы колонны, иначе придется другой ориентир искать, — решил Акимыч. — Да и люди к нему тянутся».

А тут начальник колонны приказал десять надежных водителей во главе с Ярцевым отправить в Минск за новыми машинами.

Эта поездка снова заронила в душу Акимыча сомнение. Вернее, тревогу: прошла неделя, а от Василия никаких вестей. Если задержался на пункте рекламации, значит, обнаружил серьезные неполадки. А вдруг Ярцев по своей размашистой натуре затеял испытание машин на повышенных режимах и допустил аварию? Кто будет отвечать за него? Да что и говорить, пожалуй, действительно поспешили доверить десять таких машин человеку, которого мало знали.

Прошло еще четыре дня. Теперь хоть вылетай в Минск и возвращайся по маршруту пешим маршем. Другого выхода нет. Но вот наконец-то поступила телеграмма:

«Задержались погрузке столярных изделий нашей стройке. Прошли Москву, Пензу. Застряли ста километрах Сызрани. Загустела солярка. Ярцев».

Акимыч посмотрел на термометр: минус тридцать семь в затишке, а там, на ветру… Все ясно, просчитался Ярцев, заправил «МАЗы» летней соляркой, которая при низких температурах густеет, забивает форсунки, и двигатель глохнет. Пишет «застряли». Значит, мерзнут на ветру и не знают, что делать. Заправив автоцистерну керосином для смеси с соляркой — зимний вариант дизельного топлива, — Акимыч выехал на трассу Сызрань — Кузнецк.

— Жми, жми! — торопил он шофера. — Вдруг они там все обморозились…

Он говорил о всех, а думал об одном: парень в лыжном костюме, на ногах ботинки, небось и на руках лишь перчатки — любит показать форс! Только все может плохо кончиться. Акимыч вспомнил, как сам обморозился. В январе сорок пятого из болотистой поймы Вислы вытягивал подбитый грузовик с нейтральной полосы, из-под огня, и не заметил, не почувствовал, как два пальца на правой ноге превратились в хрупкий фарфор да так и остались в сапоге…

За Сызранью, на голой гриве, показались горбатые, засыпанные снегом «МАЗы». В кузовах громоздились связки деревянных брусков, полированной фанеры — сборная мебель. Один самосвал, второй… семь, восемь. А где еще два?

Свистит, завывает степной ветер. Даже останавливаться жутко возле дышащих морозом многотонных громадин. Шоферов не видно. Вода из радиаторов слита. Кабины закрыты, зеркала и стеклоочистители сняты. Молодцы, оставили машины без паники. Но как теперь их стронешь с места, если солярка загустела, а масло в двигателях и смазка ходовой части закаменели? Эх, Вася, Вася…

Но не успел Акимыч вылезти из кабины, как появился новенький «МАЗ» с платформой и подъемником на прицепе и парень в лыжном костюме и кепке, подбежав к бензозаправщику, открыл дверцу.

— Здравствуйте, Рем Акимыч. Привезли керосин?

— Привез.

— Вот хорошо… Но мы уже нашли выход. Один за другим перетаскиваем самосвалы на платформе в теплый бокс Кузнецкой автобазы. Уговорил там товарищей: отвели место. Пока притащу второй, первый уже отогреется и пойдет.

— Все живы-здоровы?..

— Пока без потерь, вот только застряли…

— Как же ты не учел: в такой мороз дизельные двигатели заправляются зимней соляркой, — упрекнул Акимыч и тут же пожалел об этом: взгляд у парня потускнел, на лице появилась отчужденность. — Садись-ка в кабину, — поспешно проговорил он.

— Как не учел?! — Ярцев выдернул из нагрудного кармана листок. — Вот, — сказал он, — вот справка Пензенской заправочной станции: солярка выдана по зимнему стандарту, но анализ показал, что это самый настоящий летний стандарт. Кто-то поленился разбавить солярку керосином или просто жулик…