Питер Бискинд - Беспечные ездоки, бешеные быки Страница 6

Идея «Бонни и Клайда» возникла у Бентона и Ньюмена за два года до этой встречи, в 1963 году, когда оба ещё работали в журнале «Эсквайр». Как и всех представителей продвинутой молодежи начала 60-х кино, их интересовало гораздо больше, чем журналы. Бентон вспоминает: «Куда бы мы ни шли, все говорили исключительно о кино». Только что ребята посмотрели «На последнем дыхании» Жан Люка Годара, картина не отпускала. Правда, больше всего им нравился Трюффо. «В течение двух месяцев я посмотрел «Жюль и Джим» 12 раз. Само собой, начинаешь обращать внимание на какие-то особенности построения и формы ленты, персонажи».

В начале 60-х учебных заведений по кинематографии попросту не существовало, и Бентон с Ньюменом стали самоучками, активно посещая арт-хаусы [4]. Фильмы смотрели в «Талии» на 95-й улице и «Нью-Йоркере» Дэна Тэлбота на Бродвее, между 88-й и 89-й улицей. Много интересного увидели на новом Нью-Йоркском кинофестивале, который стал ярким событием в 1963 году. Большую просветительскую работу проводил и киноотдел Музея современного искусства в Нью-Йорке, где парень по имени Питер Богданович организовал программу ретроспективного показа лент мастеров Голливуда. «Богданович написал два великолепных исследования, одну монографию о Хичкоке, другую — по творчеству Хоукса. Для нас эти работы стали чуть ли не учебниками», — продолжает Бентон.

Однажды друзья натолкнулись на книгу Джона Толанда «Дни Диллинджера», где упоминались проделки Бонни Паркер и Клайда Бэрроу — в начале 30-х годов ребята устроили большой переполох, дерзкими ограблениями банков поставили на уши весь Средний Запад и Юг страны. Бентон слышал легенду о парочке бандитов, потому что сам вырос в Восточном Техасе: «В округе любой знал кого-нибудь, кто встречался с ними лично или пересекался по жизни, а ребятня на Хэллоуин обязательно наряжалась в Бонни и Клайда, потому что они стали народными героями». Больше того — они напрямую обращались к поколению, которое было против войны. Ньюмен вспоминает: «Походить на бандита, не важно, Клайда Бэрроу или Эбби Хоффмана, было здорово. Так что всё, что мы писали, должно было так или иначе эпатировать, шокировать общество, буржуазию, сказать каждому: «Эй, парень, сами-то мы ничего такого не делаем, просто выполняем свою работу». Бонни и Клайд нравились не потому, что грабили банки, грабители-то они были так себе. Людей в них привлекала и делала абсолютно уместными и необходимыми эстетическая революционность. Одновременно этим же и противопоставляя их обществу, делая опасными для него. По нашему мнению, сгубило Бонни и Клайда не то, что они нарушали закон, в конце концов, кому нравятся чёртовы банки, а то, что они сделали татуировку Моссу, члену своей банды. Вот и отец его говорит: «Представить себе не могу, что ты позволил им разрисовать свою кожу грязными картинками». Вот именно в этом-то и были 60-е годы».

По ночам, слушая на проигрывателе фирмы «Меркурий» «запиленное» банджо со стереопластинки Лестера Флэтта и Эрла Скруггса «Случай у Туманной горы», по мотивам книги они написали сценарий. С бравадой неофитов, когда терять ещё нечего, в мечтах они обращали свой взор на Трюффо — своего «святого покровителя» — ах, только бы он согласился поставить этот фильм! Они нутром чувствовали, что написали сценарий истинно европейского фильма. Бентон говорил: «Новая французская волна» позволила нам усложнить мораль, характеры и взаимоотношения героев». Трюффо встретил писателей в состоянии крайнего возбуждения и, пританцовывая, заявил, что имеет другие обязательства. Отправил к Годару, с которым те кратко и безрезультатно поговорили. Кончилось тем, что Трюффо согласился сам взяться за их фильм. Сценарий с прилагавшимся к нему режиссёром начал обход студий, представители которых высказывали опасения — главные герои — убийцы, люди малопривлекательные, да и сам Трюффо вряд ли подходит для работы с подобным материалом. Не помогало и то, что в основе сюжета лежал «менаж а-труа», то есть — жизнь втроём: Бонни любила Клайда, Клайд — Бонни, но Клайду, чтобы возбудиться самому и удовлетворить Бонни, позарез требовался Мосс. Все это настолько соответствовало греховности жизненных принципов Бонни и Клайда, насколько экспериментирование в данной области стало визитной карточкой сексуальной революции 60-х годов. Бентон с Ньютоном с ног сбились, наматывая километры по всему городу, но понимания не находили. Они начали уже, было, горевать, что состарятся и отдадут концы, так и не успев пристроить свой сценарий.

Холодным, не предвещавшим ничего хорошего субботним февральским утром 1966 года, в квартире Бентона раздался телефонный звонок. Голос в трубке представился: «Это Уоррен Битти». Бентон, думая, что его разыгрывают, спросил: «Кто, кто?». Голос ответил: «Ну, правда, Уоррен Битти», и объяснил, что хочет почитать сценарий и зайдёт, чтобы забрать его. Бентон посчитал, что «зайдёт» означает — «как-нибудь, при случае, через пару дней, через неделю, а может — никогда». Однако через 20 минут в дверь позвонили. Салли, жена Бентона, открыла, и увидела на пороге Битти, собственной персоной, который взял сценарий и ушел. Прошло полчаса. Актёр позвонил вновь и сказал: «Я хочу делать эту картину». Бентон, памятуя о «жизни втроём»,спросил:

— На какой вы странице?

— На 25-й.

— Дойдете до 40-й, перезвоните.

Через полчаса Битти перезвонил и сказал то, что Бентон жаждал услышать вот уже несколько лет:

— Я дочитал. Я понял, что вы имели в виду, но тем не менее хочу делать эту картину.

Битти предложил за сценарий 7,5 тысяч долларов. Позднее его компания «Тетайра» (составное от имён родителей: его мать, Кэтлин, в детстве звали Тет, а отца — Айра) выплатила Бентону и Ньюмену гонорар в размере 75 тысяч. Битти никак не мог решить, играть ему главную роль или нет. Ведь в жизни Клайд был коротышкой и он представлял в этой роли Боба Дилана.

Приняв решение импульсивно, Битти теперь задумался, а не совершает ли он ошибку — ведь эта история однажды уже появилась на экране, а гангстерский жанр «умер». Актер вернулся в Лос-Анджелес, где жил в пентхаусе отеля «Беверли Уилшир». «Он места себе не находил, постоянно задавал один и тот же вопрос — делать или нет? Мучил всех, даже операторов», — вспоминает кинодраматург Роберт Таун, в то время близкий друг Битти. И Таун напутствовал его: «Вперед!».

В 1966 году, чтобы контролировать картину, нужно было стать её продюсером. После опыта общения с Фельдманом Битти решил поступить именно так, хотя знал, что прецедентов, когда актёр является ещё и продюсером, практически не было. 14 марта 1966 года он направил своим писателям записку с просьбой сделать сокращенный вариант сценария, чтобы еще раз распространить его по студиям: «Возможно, кто-то из этих клоунов забыл, что уже читал сценарий. Пускай вам будет тяжко, пускай. Кромсайте руки, ноги, всё что угодно. Для вдохновения представьте себе физиономию одной из этих шишек за чтением писанины Лиллиан Росс и доставьте ему удовольствие».

Режиссёры, один за другим, Битти отказывали. По природе осторожный в сложных ситуациях, Битти чувствовал, что ещё не готов стать режиссёром, тем более, когда параллельно сам должен играть в картине главную роль. Здесь был нужен толковый и талантливый человек, с которым он бы ещё и сработался. Наконец, Бентон и Ньюмен предложили кандидатуру Артура Пенна. Его работа «Некто Микки» произвела на них впечатление, а главное, это была возможность сделать «европейско-американский» фильм. Как выразился Таун: «Пени был последней надеждой. Уоррен считал фильм «Некто Микки» в высшей степени нарочитым и претеш1иозчым, хотя и полагал, причем совершенно справедливо, что Артур — настоящий талант и умница». Битти ходил к Пенну дважды и, наконец, сказал сценаристам: «Не знаю, будет ли Арт”УР после этого работать со мной ещё раз или нет, но собираюсь запереть его в кабинете, и не уйду, пока он не согласится».

Когда Битти позвонил Артуру Пенну, тот, фактически, был в бегах. Худощавый, имеющий вид серьёзного человека, 43-х летний Пени в 50-х годах пришел на телевидение в прямой эфир, уже добившись серьезных успехов в театре. В Голливуде он появился в 1956 году, работая в компании «Уорнер» над фильмом «Оружие для левши». Это история про Билли-Кида с Полом Ньюменом в главной роли нашпигованная фрейдистской заумью и вывертами. Опыт оказался ужасным: «Как только я закончил снимать, мне сказали: «Привет!». Передав отснятое в монтажную, Пени увидел «Оружие для левши» лишь многие месяцы спустя на сдвоенном киносеансе в Нью-Йорке, причём его картина шла последней.

После неудачи 1965 год» с «Некто Микки» кинематографическая карьера Пенна стремительно пошла вниз. Вне зависимости от степени таланта интеллектуалам в Голливуде места не было, и Пенну приходилось терпеть все унижения, которые обычно сваливаются на режиссёров. Сначала его пинком вышвырнул с «Поезда» звезда Берт Ланкастер, а затем продюсер «Погони» Сэм Шпигель уже на послесъёмочном этапе отобрал у него фильм и перемонтировал.