Кристофер Стюарт - Страна джунглей. В поисках мертвого города Страница 6

До этого момента я не задумывал никаких специальных исследовательских поездок, но после разговора с Дейвом быстро изменил планы. «У меня есть кое-какие документы, которые могут помочь вам в поисках, – сказал он мне по телефону. – Целая гора его записок и прочих бумаг. Почему бы вам не приехать ко мне в гости?»

Воодушевившись вероятностью гигантского прорыва в расследовании истории Морде, я ответил, что буду у него уже в течение ближайшей недели.

Я вылетел в Северную Каролину, и Дейв встретил меня в аэропорту Роли на своем пикапе «Тойота» цвета свежей грязи. Дейву, бывшему авиадиспетчеру, было 70 лет. На бампер его пикапа был наклеен стикер с вопросом: «Есть ли жизнь до первой чашки кофе?» По пути к нему домой он сказал мне: «Дядя Тед был нашим Индианой Джонсом».

Дейв с женой Дайаной живут в зеленом пригороде в большом фермерском доме. Там царит уют, полы застелены коврами, в комнатах – мягкая мебель и фотографии улыбающихся внуков и внучек. Мы с Дейвом сразу отправились в расположенный в подвале кабинет, где он, включив настольную лампу, открыл коробку и вытащил из нее стопку путевых журналов, топографических карт, газетных вырезок и дневников. Все документы были изрядно потрепаны временем, многие, протершиеся на сгибах, прихвачены ленточками прозрачного скотча. Был там и дневник, в котором детально описывалось путешествие Теодора Морде через гондурасские джунгли к потерянному городу. «Семейные тайны», – с улыбкой произнес Дейв. До меня эти бумаги не видел почти никто. Пожелтевшие, хрупкие и обтрепанные по краям страницы грозили рассыпаться у меня в руках. «Поверить в это не могу», – выдохнул я.

Проходил час за часом, а мы никак не могли оторваться от дневника. Каждый раз, когда Дейв переворачивал страницу, я чувствовал затхлый запах плесени, от которого у меня щекотало в носу. В дневниках подробно описывалось все путешествие Морде в дикие дебри Гондураса, и я живо представлял себе, как он ведет записи в лодке, плывущей по реке Патука, остановившись на ночевку в деревне индейцев или взирая с холма на долину, где скрывается Ciudad Blanca.

Впрочем, в этих бумагах не было самого главного – в них не говорилось о том, где конкретно находится город. Но намеки все-таки присутствовали… в одной записи Морде отметил, что руины, окруженные высокими полуразрушенными и сплошь покрытыми дикой растительностью стенами расположены «между реками Вампу и Платано».

«Тед был очень скрытным человеком, – сказал Дейв в ответ на мой вопрос, как он сам считает: правду ли говорил его дядя о городе или это всего лишь какая-то грандиозная афера. – Вы же знаете, он был самый настоящий шпион».

Чуть позже Дайана принесла нам сандвичи с яичным салатом и большой поднос изумительно вкусного шоколадного печенья. Когда мы закончили трапезу, Дейв вытащил из коробки выцветший лист бумаги размером с университетский диплом и протянул его мне. Это было свидетельство о смерти его дядюшки.

Морде умер летом 1954 года. В свидетельстве о смерти, как и в прессе, было написано, что он покончил с собой, повесившись у себя дома, но у Дейва и других родственников на этот счет были серьезные сомнения. «У него хватало могущественных врагов, – сказал мне Дейв, – поэтому я склоняюсь к мысли, что его просто убрали».

В его взгляде мелькнула глубокая печаль. В момент смерти дяди ему было всего 13 лет, но я видел, что боль этой потери не отпускает Дейва до сих пор.

«Вы думаете, его кто-то убил?» – спросил я.

Дейв предполагал, что поводом для ликвидации Морде могла послужить его деятельность в качестве американского шпиона на Ближнем Востоке. Возможно, его смерть как-то связана с тем, что он знал о Белом Городе… это могли быть духи джунглей, о которых говорил Вудман. Позднее я узнаю, что подобные подозрения есть и у других родственников Морде, а также не раз встречусь со слухами о его убийстве в Интернете. В частности, согласно одной из сетевых теорий заговора, он вообще погиб в Лондоне. Его якобы преднамеренно сбила машина как раз в тот момент, когда он начал планировать повторную экспедицию в потерянный город. Порой у меня создавалось впечатление, что настоящего Морде почти невозможно рассмотреть за завесой Морде мифического. Достоверно известно было лишь одно: после того как он покинул джунгли и отправился на войну, в его жизни произошли какие-то кардинальные и необратимые изменения. Казалось, он начал задаваться вопросом, что дали ему все эти долгие, потраченные на путешествия и приключения годы. Дейв предположил, что, разгадав тайну потерянного города, я смогу разгадать и тайну жизни и смерти самого Теодора Морде.

У меня начали возникать подозрения, что я совсем не представляю себе, во что ввязываюсь.

Наконец, Дейв заявил, что у него есть еще одна штуковина, которую мне необходимо увидеть. Он поднялся наверх и вернулся обратно с кривым и сучковатым куском деревянного посоха.

«Вот эта вещь», – сказал он.

Я взял деревяшку и повертел ее в руках.

«Это часть его походного посоха», – пояснил Дейв. Поверхность почернела в тех местах, где Морде, наверно, сжимал его в своих потных ладонях, продираясь через непролазные джунгли. На одном гладком участке дерева стоял штамп с надписью «Третья гондурасская экспедиция». Но Дейв хранил этот артефакт не только как память о дяде, в нем была и практическая ценность. С каждой из четырех сторон по всей длине посоха тянулись вырезанные ножом и закрашенные чернилами последовательности координат. Казалось, Морде записывал путь к какому-то очень важному месту.Комбинации выглядели, например, так: СВ 300; В 100; С 250; ЮВ 300.

Я принялся гадать, не приведут ли меня эти цифры к самому сердцу тайны.

«Вы думаете, – спросил я Дейва, – здесь указана дорога к потерянному городу?» Да, он думал, что так оно и есть.

Я должен был в этом убедиться.

«По минному полю»

Жизнь Теодора ЭмброузаМорде бесповоротно изменилась в день, когда он принял решение отправиться в море. В начале ХХ века Нью-Бедфорд, расположенный в штате Массачусетс, в восьмидесяти километрах к югу от Бостона, был городком китобоев. Имелись там и текстильные фабрики, но царило в нем все-таки рыболовство. У просоленных пирсов городского порта теснились, стоически упираясь в небо своими мачтами, выцветшие и потрепанные морем китобойные шхуны – воплощение богатого опыта и умения выживать. Именно в этом городе Герман Мелвилл, некогда работавший на борту одного из китобоев, начал свой рассказ о Моби Дике. «В Нью-Бедфорде стоит Часовня Китобоев, – писал Мелвилл, – и мало найдется суровых рыбаков, готовящихся к отплытию в Индийский или Тихий океан, кто пренебрег бы случаем зайти сюда в воскресенье».

В те времена Нью-Бедфорд еще оставался городом, где люди зарабатывали на жизнь (а некоторые даже сколачивали баснословные состояния) морским промыслом. Когда Морде был мальчишкой, там жили уже около 100 тысяч человек, но городок по-прежнему казался маленьким, и все в нем знали друг друга в лицо. Тед был тощим подростком с копной каштановых волос. Альберт Морде, его отец, работал в почтовом отделении, а в свободное время баловался изобретательством. В частности, он был обладателем патентов на регулируемые по длине лямки, спасавшие от мозолей плечи торговцев хот-догами и газировкой, которым приходилось без конца ходить вверх-вниз по трибунам бейсбольных стадионов, а также на ручной бензонасос для двигателей внутреннего сгорания. Мать юного Теда Луиза была домохозяйкой и растила еще его младшую сестру Элис и младшего же брата Элтона. Луиза славилась своей строгостью. Она была адептом «Христианской науки» и предпочитала страдания любому медицинскому вмешательству. Абсолютная трезвенница и противница мирских развлечений, она целыми днями сидела дома или на крылечке, снова и снова перечитывая Библию. Альберт умер от инфаркта в возрасте 69 лет, а Луиза дожила до 101 года. Оба они пережили своего сына Теда.

Семейство Морде жило в трехэтажном деревянном доме с угольным отоплением и высокой крышей на взбиравшейся по крутому склону холма Поуп-стрит, всего в квартале от морского берега. Из башенки дома открывался прекрасный вид на залив и простирающийся за ним океан. Именно оттуда Морде мог наблюдать, как задолго до прихода бури небо над океаном наливается чернотой, словно свежий фингал на лице кулачного бойца.