Василий Захарько - Звездные часы и драма «Известий» Страница 6

Однако я не останавливался и в итоге вышел на доктора юридических наук Сергея Николаевича Лебедева, завкафедрой международного частного и гражданского права МГИМО. Была у него еще одна должность: председатель Морской арбитражной комиссии (МАК) при Торгово-промышленной палате СССР. Являясь постоянно действующим третейским судом, МАК не входила в систему судебных или иных советских государственных органов, была общественной организацией. Двадцать пять ее арбитров назначались из числа высококвалифицированных юристов, экономистов, капитанов дальнего плавания. За полвека своего существования комиссия рассмотрела свыше трех тысяч дел, в которых выступали истцами и ответчиками компании более чем из шестидесяти стран, нередко в обеих этих ролях бывали и фирмы-соотечественницы. Я не собирался объять необъятное, мне требовалось лишь одно дело, и оно быстро нашлось — им занимался лично председатель МАК.

Это был иск страхового общества «Ческа статни поиштевна» (Прага) к «Интерлихтеру» (Будапешт) — совместному предприятию дунайских пароходств СССР, Болгарии, Венгрии, Чехословакии. Лебедев развернул передо мной любопытнейшие подробности коммерческого сюжета, где фигурировал еще и советский лихтеровоз «Юлиус Фучик». Опуская подробности, перейду к финалу сюжета: «Юлиус Фучик» доставил в Братиславу 1867 мешков оказавшегося подмоченным и заплесневелым жмыха земляного ореха, закупленного в Индии. Он предназначался пражской внешнеторговой организации, страховала груз «Ческа статни поиштевна», которая и предъявила иск перевозчику — «Интерлихтеру» на сумму 55 660 индийских рупий.

— С правовой точки зрения спор представил большой интерес, и я охотно взялся за его урегулирование, — комментировал Сергей Николаевич.

Я же охотно взялся за изучение и изложение этой истории. Получился материал объемом в три полных колонки на газетной полосе. Когда секретарь передавала его гранки Ефимову, я был уверен, что поработал на корзину — такое раньше в наших газетах не печаталось. Ефимов позвонил через полчаса:

— Дадим в следующем номере. Заготовьте свою фотографию.

Материал вышел со снимком автора и короткой биографической справкой. Заголовок — не мой: «Деньги любят счет». Банальный, но по существу.

Процитирую выступившего с докладом на ближайшей летучке замредактора по отделу науки Кима Смирнова, но не потому, что там речь обо мне, а чтобы показать, как приход Ефимова способствовал положительным сдвигам в работе редакции.

— Есть формула: «делать по прецеденту», — говорил Ким. — Это формула спокойной, бездумной газеты. А газета творческая, завоевывающая читателя, доходящая до его ума и сердца как раз делает все не по прецеденту, не так, как в прошлый раз, каждый раз ища новые решения. Мы возвращаемся на эту творческую дорогу, что само по себе непросто. Существует могучая сила этого самого прецедента, работы по инерции — как проще, как легче. И поэтому особого внимания заслуживают те примеры, когда проявляется творческое начало, нетривиальный взгляд на тему и ее решение. Речь идет о материале Василия Захарько «Деньги любят счет». Об экономических делах в СЭВ (Совет экономической взаимопомощи соцстран. — В. З.) мы рассказываем обычно в лучших традициях дипломатических коммюнике: «Встреча прошла в дружеской обстановке». В лучшем случае даем национальный опыт Венгрии, ГДР и т. д. А ведь СЭВ — сложный механизм, со своими противоречиями, со своими особенностями. Материал Захарько явился разрушением старого прецедента и одновременно открытием новой экономической темы в печати, сам стал прецедентом.

Я трезво выслушивал умницу Кима, отдавая себе отчет в том, что если бы не новый первый зам главного, то этот прецедент скорее всего был бы не в газете, а в корзине. Много позже, когда Николай Иванович станет главным редактором, он будет очень осторожным, будет побаиваться чуть ли не каждого нового смелого слова в редакции — даже в устном исполнении. А тогда, в начале известинской карьеры, он заявил себя смелым и активным участником улучшения газеты.

Осенью 83-го в редакции образовалась руководящая тройка, спаянная психологически и едиными взглядами на сегодняшний и завтрашний день «Известий». Это Толкунов, Ефимов, третьим был ответственный секретарь. По типовому штатному расписанию советских газет он находился ступенькой ниже других заместителей главного редактора — Валентина Архангельского, Бориса Илешина, Льва Корнешова. Они заняли эти посты при Алексееве и несли немалую долю ответственности за падение качества газеты. Толкунов мог при желании с ними расстаться, но, как человек не жестокий, не мстительный, предпочел дать им шанс реабилитировать себя, и они старались. Основную же свою кадровую ставку после Ефимова Лев Николаевич сделал на человека, которого в свое время принимал на работу, а через несколько лет назначил первым заместителем ответственного секретаря. Это был Игорь Голембиовский, досрочно отозванный из Мексики на должность ответсека.

Толкунов часто покидал редакцию. Как депутат Верховного Совета СССР он много времени проводил в различных парламентских комитетах и комиссиях, участвовал в переговорах с иностранными парламентариями, главами государств, ездил за рубеж в составе официальных советских делегаций, часто их возглавляя. В его отсутствие все, что касалось содержания газеты, решали двое — Ефимов и Голембиовский. При этом служебная субординация между ними как-то имелась ввиду, в принципе соблюдалась, но фактически их отношения с первых же дней знакомства приобрели неформальный, дружеский характер. У каждого была своя основная сфера влияния и ответственности. У Николая Ивановича — вся международная тематика, соответствующие отделы, работа зарубежной корреспондентской сети, охватывающей все континенты. Игорь курировал корсеть по стране, отдел информации, включая спорт, фотокорреспондентов. А главное, на нем замыкалась вся работа по формированию номеров газеты и ее выпуску.

В один из первых дней своего появления Игорь спросил, не пропала ли когда-то оставленная у меня его любимая напольная пепельница. Не пропала. И вернувшись теперь с шестого этажа на третий, она с утра набивалась окурками, секретарь едва успевала очищать ее в течение дня. Как и раньше, дверь уже в другом, гораздо большем кабинете Голембиовского практически не закрывалась, народ здесь клубился постоянно. Одновременно с работой над текущими полосами обсуждались следующие номера, новые идеи. Днем >— чай, бублики, вечером еще и бутерброды, иногда, в умеренных дозах, алкоголь. В ситуациях цейтнота речи короткие, четкие, но чаще атмосфера оживленная, шумная, споры, смех. Открытый, увлеченный, остроумный Игорь умел создать обстановку, когда всем было интересно, когда хотелось думать.

В середине ноября по поручению главного редактора он создает группу, которая должна предложить изменения в газете с января следующего, 1984 года. Называется свыше десяти имен, все авторитетные: Аграновский, Друзенко, Ермолович, Ефимов, Надеин, Плутник, Стуруа, Фалин, Эдуард Церковер (редактор отдела информации «Недели»)… В эту группу Игорь включает и меня. Накануне он поинтересовался, не хотел бы я перейти на работу к нему в секретариат, отказавшись от собкорства в Болгарии (уже определилось, что поеду в Софию). Мне страшно нравилось все то, чем зажила, зажглась редакция, и подумывалось, что, может, лучше остаться в Москве. Но сомнения были, и мы договорились с Игорем, согласовали с Ефимовым, что временно я поработаю при секретариате на внутреннюю тематику, а дальше будет видно.

Продолжая меняться своим содержанием в лучшую сторону, газета, конечно, ни на йоту не отходила от требований, вытекавших из той ленинской цитаты, что нависала над нашими головами в вестибюле редакции. Ее суть сильно давила на мозги. «Известия» оставались таким же партийным пропагандистом, агитатором и организатором, как и вся советская печать под водительством «Правды» — главного органа ЦК КПСС. Прежними были численность редакции (около пятисот человек), ее громоздкая структура, утвержденная в том же ЦК, принятые еще в сталинские времена организация и технология работы. Каждый номер — всего лишь из четырех или шести полос — вела многоуровневая контролирующая команда в составе: заместитель главного редактора, редактор отдела — член редколлегии, зам ответственного секретаря, двое выпускающих, дежурные сотрудники от каждого из двадцати двух отделов плюс служба проверок, корректуры… Одной из главных задач таких бригад было не допустить на страницах газеты инакомыслия. Но оно просачивалось, хотя и не в прямом виде, а в подтексте тех или иных публикуемых материалов, в выборе тематики, адресов для критики, на которую порой с немалым риском для своей карьеры мужественно шли наши корреспонденты и, конечно, главный редактор.