Дональд Маклахлан - Тайны английской разведки (1939–1945) Страница 6

Отождествлять все разведывательное управление ВМС при его штате около двух тысяч человек (в 1943–1944 годах) с одной комнатой 39 кажется абсурдным, если не знать при этом, насколько неизгладимой после первой мировой войны осталась память о комнате 40 в адмиралтействе. Именно в этой комнате группа под руководством Йюинга занималась поисками ключей к шифрам и кодам противника и справедливо завоевала самую лучшую репутацию своей изобретательностью и искусством, которая была бы еще лучшей, если бы о всех фактах знал не столь ограниченный круг лиц. Престиж морской разведки времен Джелико все еще был высоким.

В 1939 году адмирал Реджинальд Холл все еще давал советы и оказывал помощь. Никогда за всю свою историю начальник английской разведки не пользовался таким огромным авторитетом и влиянием, каким пользовался Холл. Теперь, когда английский флот воевал снова, эта традиция возродилась в лице контр-адмирала Годфри и его сотрудников. Таким образом, в репутации комнаты 39 сыграли свою роль и легендарное прошлое разведки, и ее современные дела.

17-й отдел разведывательного управления ВМС, в котором работали десять — двенадцать мужчин и женщин, называли «энергетической станцией», своеобразной «расчетной палатой», «мозговым трестом». И действительно, сотрудники этого отдела были источником неиссякаемой энергии, когда они представляли интересы адмиралтейства в некоторых наиболее важных комитетах английских и союзных военных органов. Правильно и то, что 17-й отдел был «мозговым трестом», однако вряд ли в большей мере, чем любой другой из двадцати отделов, отличавшихся друг от друга по тем или иным географическим или техническим признакам; кстати, процент штатских сотрудников в этих отделах был еще выше, чем в 17-м. Поддержание разведывательной машины в непрерывном движении; абсорбирование идей и фактов; надзор за тем, чтобы они попали к заинтересованным инстанциям, в соответствующие управления и отделы и не игнорировались ими; формирование не отстающего от времени мнения по основным вопросам, такого мнения, на которое можно было бы ссылаться как на оценку разведывательного управления ВМС, — таковы были функции 17-го отдела. Все, вместе взятые, они наилучшим образом характеризуются словами самого Годфри — «отдел координации». Этот отдел подавал идеи, но одновременно создавал организацию и поддерживал порядок.

Не менее важная обязанность сотрудников этого отдела заключалась в том, чтобы просмотреть все шифровки и телеграммы — а их поступало бесчисленное множество — и проследить за тем, чтобы важнейшие из них немедленно попали на стол начальника управления и его заместителей. Через отдел проходили не только шифровки адмиралтейства, но и копии большей части шифровок в адрес начальников штабов видов вооруженных сил, так же как и копии шифровок, исходящих от них. Многие из них имели гриф «совершенно секретно, особой важности», и поэтому, извлекая их из папки со специальным замком, требовалось оставлять свою подпись. В любой момент кто-то в отделе должен был пребывать в постоянной готовности предпринять необходимые шаги с целью координации действий; любой сотрудник 17-го отдела обязан был в случае необходимости заменить своего коллегу по работе. В любой день того или иного сотрудника из комнаты 39 можно было увидеть заседающим в том или другом объединенном комитете вооруженных сил. Капитана 3 ранга Дрэйка — в объединенном комитете стратегического планирования или в объединенном разведывательном комитете с целью обсуждения текущей потребности в разведывательном обеспечении и обмена мнениями с представителями армии, ВВС и министерства иностранных дел; капитан-лейтенанта добровольческого резерва ВМС Флеминга — в таких секретных организациях, как управление специальных операций, ведавшее диверсионной и подрывной деятельностью во вражеских странах, или в управлении политической войны, ведавшем пропагандой, распространением слухов и информации на территориях, занятых противником, или у самого начальника секретной службы; капитан-лейтенанта добровольческого резерва ВМС Монтегью — в тайных группах, которые занимались разработкой таких загадочных акций, как «операция Минсмит»; капитана 3 ранга Льюиса — в объединенной службе безопасности видов вооруженных сил, где он сидел с представителями контрразведки (MI.5 и MI.6, как их тогда обозначали), со своими коллегами и старшим советником по вопросам безопасности, обсуждая кодовые названия операций, организацию управления всеми секретными операциями, а также меры по сохранению тайны всех совместных действий видов вооруженных сил. Наконец среди сотрудников 17-го отдела был адвокат — некий Пен Слейд (позднее его заменил капитан-лейтенант добровольческого резерва ВМС Кристофер Шоукросс), который выезжал в 5-й и 6-й отделы разведывательного управления ВМС в Оксфорде, чтобы наблюдать за составлением и изданием географических справочников, а также за сбором различного рода разведывательной информации о характере местности, необходимой для использования в предстоящих операциях.

Остается сказать несколько слов еще о двух функциях, прежде всего о работе 14-го отдела управления. Секретари этого отдела также сидели в комнате 39 и заботились о том, чтобы самые секретные разведывательные данные попадали лишь к тем, кому необходимо было их знать, и чтобы они передавались им в специальных папках-скоросшивателях или запирающихся коробках с надписью: «совершенно секретно, особой важности». Эти документы печатались на особой бумаге определенного цвета, а ссылка на них в любом другом документе разведывательного управления разрешалась только в форме весьма осторожных формулировок. Довольно деликатная обязанность, если учесть естественную любознательность и интерес к этим документам старших офицеров и гражданских служащих, не включенных в список адресатов, которым они предназначались, иногда по не подлежащим объяснению причинам. Разведывательное управление ВМС, отвечавшее за сохранение секретов на флоте, было обязано показывать пример в таких делах. Другой важной обязанностью персонала 17-го отдела была подготовка проектов документов для начальника управления или его заместителя по вопросам, которые ставил перед ними премьер-министр или члены совета адмиралтейства, или начальники других управлений. В каком бы виде ни достигали эти документы тех лиц, которым они предназначались, из комнаты 39 они «исходили» написанными простым и энергичным «языком 17-го отдела», что явилось результатом совмещения отличной военно-морской подготовки и журналистского чутья бывшего сотрудника агентства Рейтер Яна Флеминга.

Иногда приходилось докладывать без бумажки. Вот как капитан 3 ранга Дрэйк писал об этом в письме на мое имя:

«Все мы привыкли к необходимости в любое время дня и ночи без страха входить в кабинет, а иногда и в спальню к морским лордам. Это требовало известной смелости, особенно когда нужно было разбудить адмирала Тома Филлипса (в то время первого заместителя начальника главного морского штаба), который довольно часто устраивался «вздремнуть» и обязательно гасил при этом свет.

Это был небольшого роста, но очень подвижный, резкий и не стеснявшийся в выражениях человек. Я не встречал в своей жизни никого, кто вскакивал бы с кровати быстрее, чем он. Однажды мне пришлось подходить к его кровати в темноте, ощупью. Неожиданно зазвонивший телефон сильно напугал меня, а из последовавшего разговора адмирала мне стало ясно, что кто-то начал было сообщать ему по телефону ту самую информацию, с которой пришел я.

Адмирал раздраженно крикнул в трубку: «Пришлите мне кого-нибудь из разведки, и побыстрее!» В этот момент я был вынужден обнаружить свое вторжение к нему и объяснить, что прибыл по приказанию начальника управления. Затем, оставаясь по-прежнему в темноте, я начал отвечать по памяти на многочисленные вопросы адмирала, в то время как точные ответы на них были записаны на клочке бумаги, который я держал в крепко сжатом кулаке. В минуты расстройства этот маленький человек мог (быть очень гневным. Однажды я видел, как, потрясая кулаком перед самым лицом премьер-министра, он напугал даже такого человека, каким был Черчилль».

Иногда у некоторых создавалось впечатление, что в комнате 39 замышлялись какие-то невероятные заговоры, что Годфри и Рашбрук — как и Холл в свое время — были вдохновителями и руководителями такой деятельности, которая не имела почти ничего общего с военно-морской разведкой, а относилась, скорее, к политике и надувательству. Если так и было в начале войны, то продолжалось это очень недолго.

До сформирования в 1940 году управления специальных операций инициатива в планировании «иррегулярных» акций принадлежала начальникам разведывательных управлений ВМС и армии, а также службе специальной разведки, которая и несла ответственность за осуществление таких акций. Однако получить официальное разрешение высших руководителей на проведение специальных операций было делом далеко не легким. Как рассказывает об этом Сомерсет Моэм, старшие офицеры «с удовольствием желали пользоваться выгодными результатами «иррегулярных» акций, однако ответственность за их осуществление всячески стремились переложить на кого-нибудь другого». Не удивительно поэтому, что под влиянием традиций разведывательного управления ВМС Годфри при участии своего помощника Флеминга взял на себя инициативу разработки и проведения многих агентурно-диверсионных операций с целью, например, лишить Германию поставляемой ей Швецией железной руды, или блокировать реку Дунай, или вывести из строя нефтеобрабатывающие предприятия в Румынии. В некоторых случаях при этом приходилось иметь дело с агентами-двойниками. Часть этих операций имела к флоту лишь косвенное отношение, но это было время, предшествовавшее изданию Черчиллем директивы «поджечь Европу». Годфри вспоминает, что Черчилль прибегал к агентурно-диверсионным операциям лишь в крайних случаях. Его осторожность в этом отношении, возможно, объясняется либо возражениями министерства иностранных дел, либо недостатком финансовых средств, либо одновременно и тем и другим.