Эдвард Кризи - Великие битвы XI–XIX веков: от Гастингса до Ватерлоо Страница 6

История знает не очень много сражений, где план поля битвы определен так точно, как в битве при Гастингсе, тем более что каждый ее участок, каждая сцена наполняет англичанина особенными чувствами. В наших сердцах зажигает особый интерес то, что происходило на участке, где сражался и погиб сам король Гарольд. Разбросанные серые камни алтаря с проросшими сквозь них дикими цветами воспринимаются как мемориал храбрым саксам, сложившим здесь свои головы. А растущие вокруг лавры, которые возвышаются над развалинами аббатства, напоминают о завоевателях, чьи победоносные знамена попирали выпавшее из рук побежденных знамя саксов, в то время как ликующие нормандские и французские рыцари пировали над телами поверженных противников.

Когда в лагере захватчиков у Гастингса стало известно, что король Гарольд со своим войском направляется на юг, они поняли, что до решающей схватки двух противоборствующих армий остаются считаные часы. Генеральное сражение полностью отвечало планам Вильгельма, и довольный герцог отдал приказ своей армии выступать из лагеря на холмах навстречу саксам. При этом Вильгельм не упускал возможности деморализовать армию противника. По его приказу вновь и вновь повторяли все обвинения и претензии в адрес Гарольда. А нормандский герцог, демонстрируя показное смирение и великодушие, решил взять на себя еще и роль миротворца и спасителя жизни людей с обеих сторон.

«В лагерь саксов от имени Вильгельма прибыл монах по имени Гуго Майгро, который выдвинул к королю три требования: либо отречься от престола в пользу Вильгельма, либо предстать перед судом папы, который примет решение, кто из двух претендентов должен стать королем, либо решить спор с Вильгельмом в поединке. Гарольд решительно ответил: «Я не отрекусь от трона, не предстану перед папским судом и не приму вызова на поединок». Он не страдал недостатком смелости, но не имел права ставить на кон корону, которую получил по воле всего народа. Поэтому Гарольд не считал, что судьба английского престола может послужить ставкой на дуэли или быть предметом судебного разбирательства итальянского первосвященника. Вильгельм абсолютно спокойно воспринял отказ Гарольда, но продолжал упорно гнуть свою линию. Он снова отправил в лагерь саксов монаха с новыми инструкциями: «Иди и скажи Гарольду, что, если он согласится сдержать данную мне клятву, я оставлю ему всю страну выше реки Хамбер. Его брат Гирт получит все земли, принадлежавшие Годвину. Если же он и теперь отвергнет мое предложение, ты должен при всех объявить его клятвопреступником и лжецом. Ты скажешь, что он и все те, кто его поддерживает, прокляты устами римского папы, о чем говорится в булле, которую я получил в Риме».

Гуго Майгро торжественно зачитал новое послание. В нормандских хрониках говорится, что, когда он произнес слово «отлучение», английские командиры смотрели друг на друга так, будто вдруг поняли, какая угроза нависла над ними. Потом один из них сказал: «Мы должны биться, независимо от того, чем это нам грозит. Речь не идет о том, что мы должны принимать или не принимать нового короля, как будто наш старый король умер. Все обстоит иначе. Нормандец уже поделил наши земли между своими баронами, рыцарями и прочими людьми. Большая часть из них уже присягнула герцогу как хозяева новых земель. Все они ждут, что, как только их герцог станет королем, они получат эту плату, и он сделает их хозяевами нашего имущества, наших жен и дочерей. Все уже заранее поделено. Они пришли не просто разбить нас, а чтобы лишить всего и наших потомков и отнять у нас земли наших предков. И что мы будем делать, куда нам идти, если у нас не будет больше нашей страны?» Англичане единодушно решили не давать захватчику мира и не заключать с ним перемирие, а умереть или отбросить его обратно в Нормандию».[5]

Переговоры велись 13 октября. Вечером герцог объявил своей армии, что следующий день станет днем сражения. Эту ночь две армии провели по-разному. Солдаты-саксы провели ее весело, распевая национальные песни. Они сидели у костров и пили из огромных рогов эль и вино. Нормандцы, проверив лошадей и оружие, предались молитвам, распевая их тысячеголосным хором вместе с монахами.

Великое сражение произошло в субботу 14 октября. Имея на руках обширную информацию о нем и хорошо зная местность, где оно происходило, можно легко составить подробный рассказ о каждом эпизоде битвы. Но будет лучше предоставить слово авторам волнующих старинных хроник, которые писали по горячим следам, пока еще свежи были в памяти картины битвы и пока не угасли в сердцах ближайших потомков чувства и воспоминания ее участников. Нормандский поэт Роберт Вас специально для короля Генриха II написал поэму «Роман де Ру», где дал красочную и живописную картину этого события. От него мы получили живую полную картину битвы. Перед его пером блекнет даже талант самых блестящих писателей-романистов современности. Кроме того, существует знаменитое старинное ковровое полотно Байё, на которое можно положиться даже больше, чем на слова историков и поэтов (кстати, сцены в произведении Васа совпадают с эпизодами, вытканными на этом полотне). На этом гигантском гобелене изображены все основные события экспедиции Вильгельма Завоевателя. Там же, пусть и в несколько гротескной форме, приведены сцены сражения. Мы можем принимать или опровергать легенду о том, что автором полотна была королева Матильда и придворные дамы, которые своими руками выткали огромный ковер в честь короля-завоевателя. Но это произведение, несомненно, было создано в том же столетии, когда состоялась великая битва.

Давайте же волей фантазии старинного нормандского историка перенесемся в графство Суссекс, в район к северо-западу от Гастингса, с его обдуваемыми ветрами, поросшими травой крутыми холмами, тянущимися от бушующего моря и нависающими над разбросанными тут и там долинами, тесными проходами в густых лесах. Все это одето богатыми красками осени. Давайте представим себе все это в то утро 14 октября 785 лет назад (943 года в 2009 году). Вот из своих палаток высыпают нормандские воины. Они по одному и группами быстро занимают место в строю. Недавно закончилась утренняя месса. Бароны собрались вокруг герцога Вильгельма. Герцог приказал разделить армию на три больших отряда, чтобы одновременно ударить по лагерю саксов на трех участках. Герцог стоит на возвышении, откуда он может лучше видеть своих подчиненных. Бароны стоят вокруг, и он гордо отдает им команды. Вильгельм говорит, что доверяет им, что все завоеванное им будет принадлежать и его подчиненным, что он уверен в победе, так как во всем мире нет больше такой храброй армии и таких умелых воинов, как собравшиеся вокруг него. Они в ответ приветствуют его криками. Кто-то восклицает: «Здесь не будет ни одного труса, никто не побоится умереть за тебя, если потребуется!» В ответ герцог говорит: «Я благодарю вас всех. Во имя Господа, с самого начала нужно ударить всей мощью. Не отвлекайтесь сбором трофеев. Вся добыча будет общей, и ее хватит на всех. Мы не найдем спасения, если остановимся или побежим с поля боя. Англичане никогда не согласятся жить в мире и делить власть с нормандцами. Они были и остаются предателями и обманщиками. Не имейте к ним снисхождения, потому что они вас не пожалеют. Они не будут делать различия между тем, кто трусливо бежал с поля боя, и тем, кто бился храбро. Со всеми поступят одинаково. Вы сможете попытаться отступить к морю, но дальше некуда будет бежать, там не будет ни кораблей, ни переправы на родину. Моряки не будут ждать вас. Англичане захватят вас на берегу и предадут позорной смерти. В бегстве гибнет больше людей, чем в битве. И поскольку бегство не спасет вам жизнь, сражайтесь, и вы победите. Я не сомневаюсь в победе. Мы пришли за славой, победа в наших руках, и мы можем взять ее, о чем я вас прошу». Так говорил герцог, и он, наверное, продолжал бы говорить дальше, но вперед выехал на одетом в броню коне Вильгельм Фитц-Осбер и воскликнул: «Сир! Мы стоим здесь слишком долго, пора браться за оружие. Аллонс! Аллонс!»

И все вернулись в палатки и тщательно вооружились. И герцог отдавал последние указания каждому командиру по отдельности. Он был любезен со своими вассалами и раздал им много оружия и лошадей. Перед тем как облачиться в доспехи самому, он потребовал свою кольчугу, и, когда слуги ее принесли, сначала он по ошибке надел ее задом наперед. Увидев, как помрачнели лица тех, кто стоял вокруг, он спокойно переоделся и заявил: «Я знаю немало людей, которые, если с ними случится такое, никогда бы не осмелились взять в руки оружие и дать сражение в тот же день. Но я никогда не верил и не верю приметам. Я верю в Бога, который Своею волей определяет ход событий. И на все, что случится, будет Его воля. Я никогда не верил прорицателям и предсказателям судьбы. Я вверяю себя воле Божьей Матери. И пусть эта моя оплошность вас не беспокоит. Мое переодевание означает, что мы все стоим на пороге перемен. Вы сами будете свидетелями тому, как из герцога я превращусь в короля». Надев кольчугу и шлем, герцог опоясался мечом, который принес его паж. Потом герцог кликнул своего великолепного боевого коня, которого в знак дружбы прислал ему король Испании. Конь прекрасно слушался своего хозяина и бросался по его приказу в бой, не обращая внимания на звуки битвы и вид многочисленных врагов. Уолтер Гиффард подвел коня герцога. Герцог протянул руку и принял повод. Потом он вставил ногу в стремя и взлетел в седло. Конь ударил копытом, взвился на дыбы и затанцевал под всадником. Наблюдавший, как вооружается герцог, виконт Тоарз сказал стоявшим рядом: «Никогда я не видел человека, который так же хорошо обращается с оружием и держится в седле, кто так ловко держит копье и прекрасно управляет конем. Нет другого такого рыцаря под небесами! Он справедливый герцог и будет хорошим королем. Он вступит в бой и победит. Позор тому, кто посмеет подвести его».