Владимир Ажиппо - Не зарекайся Страница 6

Несмотря на то, что прямой агрессии вы не встретите, не почувствуете вы и душевной теплоты, исходящей от сокамерников. Это нормально, у каждого в камере своя беда, свое преступление и свой срок маячит впереди. Да и умирает каждый, как известно, в одиночку. В тюрьме это чувствуется как нигде остро. Поэтому, если от кого-то из товарищей по несчастью (если, конечно, вы не были раньше с ним знакомы) будет исходить расположение, советую насторожиться и подержать этого «доброго человека» на дистанции. Здесь что-то не так, какой-то подвох. «Добрых человеков» просто так в тюрьме не бывает.

Бессчетное количество «товарищей по несчастью», прошедших перед моими глазами, позволяет сделать одно утверждение. Обычно, когда произносят это выражение, акцент делается на слове «товарищ», и смысл это приобретает соответствующий. А надо бы делать акцент на словах «по несчастью», тогда будет гораздо меньше ошибок в жизни. В говне товарищей не найдешь, а противоположное мнение – это наивные грезы, навеянные перепевами радио «Шансон».

Сокамерники в первом же разговоре начнут вас «прощупывать». Узнать о вас максимум информации – это вполне объяснимая мера безопасности, поэтому и вопросов будет достаточно много. На все придется отвечать. Это правило неукоснительно соблюдается во всем тюремном мире. Любая попытка уклониться от ответа вызовет подозрения, которые потом развеять будет очень сложно. Имейте в виду, нравятся вам эти рожи или нет, но среди них придется находиться двадцать четыре часа в сутки. Кстати, трезво подумайте, а ваша-то рожа намного приятней? Поэтому на все вопросы надо не спеша, подробно и «честно» дать ответ.

Если мама с папой научили вас никогда не врать, это очень здорово. Здорово для джентльменского клуба, гусарского полка и отряда пионеров-ленинцев. В других обществах это уже не совсем здорово. Быть правдивым в тюрьме – значит быть идиотом. Перефразирую великого пролетарского писателя: правда – бог только свободного человека, религия рабов и хозяев – ложь. Слова «честь», «честно» вообще лучше на время забудьте. Посудите сами, какая честь может быть у человека, который живет в сортире, по команде какого-то дурака и взяточника встает, приседает, поворачивается носом к стене и скидывает штаны для шмона. Если у вас есть представления о чести и достоинстве, спрячьте их как можно глубже, замкните на все возможные замки и не давайте никакой мрази к ним прикасаться.

Сказанное должно быть правильно понято, это написано не для того, чтобы оскорбить всех бывших и настоящих зэков. Речь идет не о свободе духа, а о свободе тела. Свободу духа можно защитить только таким образом. Если же будете размениваться на каждодневные мелкие протесты, то через пару месяцев станете неврастеником, через полгода – выраженным психопатом, а через год у вас появятся телесные заболевания – сердца, желудка, почек. И не будет у вас тогда ни духа, ни силы, ни воли, ни достоинства, одни только истерики, визги и пускание слюней.

Врать в тюрьме нужно всегда. Но при этом соблюдать ряд правил.

В любом вашем рассказе процентов девяносто должна составлять правда, только тогда ложь растворится в ней незаметно.

Никогда не говорите о вещах, о которых вас не спрашивают.

Если в чем-то соврали, хорошо запомните это, теперь всегда нужно врать только так, ни в коем случае нельзя украшать и усовершенствовать ложь – запутаетесь.

Соврав одному человеку, точно так же нужно врать и другим, они вашу информацию когда-нибудь обязательно обсудят, и ложь вылезет наружу.

Не врите без нужды, только в случае крайней необходимости.

Когда врете (или просто о чем-то рассказываете), не смотрите постоянно в глаза собеседнику, глаза могут выдать. Поглядывайте иногда ему между глаз, а, в основном, смотрите мимо его рожи на какой-нибудь предмет, в окно, например. Но так, чтобы взгляд оставался открытым. Прятать глаза, уставившись в пол или под кровать, не надо.

Если вы сказали что-то не совсем удачно, надо было бы покрасивей, – не смущайтесь и не пытайтесь исправить, будет восприниматься фальшиво.

Если есть возможность умолчать о чем-то, то лучше промолчите, чем врите. Молчание лучше любой, даже самой красивой лжи, и, наверное, лучше любой правды.

Знайте, что бы вы ни говорили, правду или ложь, вам все равно не верят, поэтому не усердствуйте в доказательствах. Чем больше вы будете приводить аргументов, тем меньше вам будут верить.

Врите только тогда, когда твердо знаете, что никто не сможет доказать обратное. Не думайте наивно, что в тюрьме не дознаются о ваших поступках на свободе. Дознаются. Может, попозже, но дознаются.

Чем скрывать какой-то факт, лучше представьте его в выгодном для вас свете.

Старайтесь врать не словами, а интонацией. Интонация вообще передает больше информации, чем слова. Если о серьезном событии рассказать легко и с улыбкой, оно и будет воспринято, как незначительное.

В рассказе не украшайте свои действия, мысли и чувства, наоборот, принижайте их. Скажете, что «было страшно, но я не испугался» – не поверят, скажете, что «я чуть не обо…лся со страху» – поверят.

И последнее. Если вам надоело отвечать, после очередного вопроса посмотрите внимательно человеку, задавшему его (желательно, чтобы это было не первое лицо в камере), точно в переносицу и спросите (только серьезно, без улыбки и без угрозы): «Ты, случайно, не мент? Ты до х… вопросов задаешь». А после короткой паузы, не дожидаясь реакции, все же ответьте на его вопрос. Новых не последует.

Учтите, что в тюрьме все зэки обращаются друг к другу на «ты». Полная демократия. Сидят, например, в камере восемнадцатилетний ублюдок-наркоман, пятидесятилетний депутат горсовета и авторитетный урка, и все равно между собой они Вася, Коля и Аркаша. Впрочем, никто от этого не страдает, так удобней, многие условности «слободской» жизни в тюрьме ни к чему.

Навязчивые вопросы типа: ты кто? за что сидишь? чем занимался? вроде бы объясняются «понятиями», необходимостью выявлять людей, причастных к «нехорошим» преступлениям. С понтом существуют такие преступления, которые человека делают уже и не человеком. Например, изнасилование. Благодаря безграмотным публикациям, кино– и телефильмам считается, что человек, попавший в тюрьму за изнасилование, непременно спит под нарой, или на «дючке» (параше), его все, кому не лень, бьют, а любители гомосекса (подается это так, что все зэки – любители гомосекса) еще и постоянно трахают. Это все – патологические фантазии. Активных гомосексуалистов среди зэков не так уж много. Поговорка «мой … на мусорке не валялся» для большинства является непоколебимым принципом. С другой стороны, я знаю вора в законе, который первый срок сидел за ряд преступлений, в том числе и за изнасилование. И ничего, нормальный вор, вполне уважаемый.

Тюремный контингент очень тонко чувствует разницу между обстоятельствами изнасилования. Основная масса привлеченных по этой статье (не менее 90%) с точки зрения преступного мира вообще никакого преступления не совершила, а сидит по беспределу. Если изнасилование было совершено в отношении знакомой (тем более не самого тяжелого поведения), в компании, во время или после пьянки и совместных гулек – то виновата сама потерпевшая, нечего было жопой вертеть. Сидеть за такое изнасилование на жаргоне пренебрежительно-насмешливо, но в то же время вполне добродушно называется «сидеть за лохматый сейф».

Проступком считается изнасилование незнакомой женщины где-нибудь на темной аллее. За это уважать точно не будут. Каждый зэк вправе думать, что на месте несчастной могла оказаться его жена, сестра или дочь. У таких насильников могут возникнуть проблемы в камере. Хотя, скорее всего, серьезных проблем не будет, просто рассчитывать на авторитет такому не придется.

Вот у кого проблемы возникнут точно, так это у маньяков и растлителей малолетних девочек и мальчиков. Этим лучше прятаться сразу. Впрочем, такие же проблемы могут возникнуть и у хулигана, который, как выяснится, сидит вовсе не за драку в кафе с сыном прокурора, как он рассказывал, когда заехал в хату, а за то, что пьяным избил больную мать. Или у уличного грабителя, сорвавшего цепочку с шеи беременной, напугав ее до смерти, а у этой беременной, оказывается, муж сидит в тюрьме, и вполне уважаемый человек. Или у ворика, который украл у своего. Вариантов много. Преступный мир к благородству не имеет никакого отношения, но показать и увидеть себя благородным очень любит. Это по кайфу. Особенно приятно почувствовать себя благородным рыцарем, унизив другого. Возвышаешься над каким-то уродом, и вроде уже сам почти не урод.

Сомнительно, чтобы преступному миру была какая-то польза от того, что один зэк унижает другого, хотя между ними и отношений-то никаких не было. Воры, кстати, пытаются отучить тюрьму от этих традиций и сплотить преступный мир. Но толку из этого выходит мало, зэки – контингент разношерстный и плохо управляемый. Кому точно на руку подобные унижения, а следом за ними расслоение, разделение, размежевание преступного мира – это тюремной администрации и, в первую очередь, оперотделу. Вот уж кто всегда выигрывает от подробного рассказа о своих или чьих-то преступных делах, от появления обиженных, угнетенных, недовольных и завистников.