Илья Шор - Дорога в будущее Страница 6

Черевянкин зорко наблюдал, как Мозырев то со смехом рассказывал что-то Антипову, то пускал под столом бумажных голубей, то пытался привязать впереди сидящего Василия Колташовкина шпагатом к скамейке. Но вот до Саши донеслись слова мастера, и он прислушался к ним:

— Были, конечно, и у нас в училище такие ученики, — громко говорил мастер, — которые мешали другим овладевать знаниями, все больше бумажных голубей пускали во время занятий или соседа привязывали веревкой к скамейке. Они мало что вынесли из училища. Но таких было немного — единицы. Остальные учились серьезно и становились достойной сменой рабочего класса, его гордостью, мастерами своего дела!

Сашка понял, что высказывание мастера относится к нему. Он притих. Между тем Николай Александрович продолжал:

— Кто из вас читал в «Челябинском рабочем» про стахановцев завода «Калибр» Колосова и Перескопова?

Сашка сам не заметил, как выкрикнул:

— Я читал. Они лучшие инструментальщики на заводе, по две нормы выполняют…

— Правильно, Мозырев…

Сашка удивился, как быстро мастер запомнил его фамилию.

— Так вот знайте, — продолжал мастер, — что эти лучшие стахановцы завода «Калибр» учились в стенах нашего училища, и даже в группе номер один, в той самой, в которую зачислены вы.

«Вот здорово! — подумал Сашка. — Этак ведь и про меня могут потом в газетах напечатать». Но он вспомнил, что мастер не относит его к числу настоящих рабочих…

«Обойдусь без ваших газет», — подумал Сашка и стал нарочито громко разговаривать и смеяться с Антиповым…

По давно заведенной привычке Николай Александрович вечером разговаривал с преподавателями, которые ведут занятия в его группе. Встретив Виктора Викторовича Кондюрина, мастер спросил:

— Ну, как мои новички осваивают спецтехнологию?

— Пока еще трудно сказать…

— А как Мозырев?

Кондюрин нахмурился:

— Парень способный. Этого у него не отнимешь. Но безобразничает, мешает группе.

Черевянкин, помолчав, сказал:

— Придется немало поработать с этим своенравным пареньком.

Комитет комсомола так же, как преподаватели и мастер, не мог пройти мимо ученика с «трудным характером» Александра Мозырева. На первом же заседании комитета мы завели разговор о нем.

— Надо за этого Мозырева взяться по-настоящему, — горячо заявил комсорг первой группы Валентин Ружин. — Обсудить на собрании учащихся, а если не исправится, исключить из училища.

Некоторые члены комитета поддержали Ружина.

— Постановка вопроса не правильная, — возразил член комитета преподаватель физического воспитания коммунист Анатолий Михайлович Сабанцев. — Мы должны общими силами перевоспитать Мозырева и помочь ему подготовиться к тому, чтобы он стал комсомольцем.

Признаться, все мы тогда с трудом представили Александра Мозырева комсомольцем.

— По-моему, — продолжал Сабанцев, — у Мозырева есть организаторские способности. Я заходил вчера к директору школы, где он учился, и узнал, что в школе Мозырев верховодил над некоторыми ребятами. Да и в училище кое-кто тянется к нему. Почему, скажем, не назначить его физоргом своей группы. В школе он считался одним из лучших лыжников и пловцов…

Это предложение для многих прозвучало неожиданно, показалось слишком смелым. А что если Мозырев будет не в положительную сторону влиять на группу?

Присутствующий на комитете Василий Михайлович Волков сказал: — Что касается отрицательного влияния Мозырева на учащихся, я думаю, бояться нам нечего. Преподаватели, мастер и, наконец, комсомольская группа достаточно сильны и авторитетны.

Несмотря на возражения некоторых членов комитета, с предложением Сабанцева согласились. На другой день он беседовал с Мозыревым.

— Комитет комсомола решил, Александр, что ты способный организатор, а поэтому дает тебе ответственное поручение.

— Я же не комсомолец, — выпалил Сашка, польщенный, однако, доверием комитета и тем, что физрук назвал его полным именем.

— Не об этом сейчас речь. В вашей группе нет ни одного значкиста, каждый сам по себе занимается физкультурой. Тебе предстоит возглавить физкультурное движение, развернуть соревнование с другими группами…

Мозырев даже вспотел от волнения. С ним никто никогда не разговаривал вот так, как со взрослым, самостоятельным человеком.

Оказывается, он тоже может «возглавить», «развернуть» то, что делают боевые, самостоятельные ребята второго года обучения — комсомольцы.

Сабанцев и Сашка склонились над планом работы группы по развитию физкультуры.

Подошел комсорг Ружин. Он, как и Анатолий Михайлович, стал советоваться с Сашкой.

Договорились так. В ближайшее время организуют сдачу норм на значок ГТО и БГТО по зимним видам спорта. Мозырев вместе с физруком будет обучать ребят правильной ходьбе на лыжах. Одновременно Сашке предстояло поговорить с теми учениками, которые под различными предлогами увиливают от занятий по физкультуре.

Первый, с кем состоялся разговор, был Василий Колташовкин. Он всякими путями старался отлынивать от уроков по физкультуре, ссылаясь то на головную боль, то на мозоль, якобы натертую на пятке.

Мозырев не знал, как начать такой необычный для него разговор. И начал он с места в карьер:

— Ты чего, Васька, занятия пропускаешь?.. Лучше брось эти штучки…

— А ты кто такой? — удивился Колташовкин. — И какое, собственно, тебе до этого дело? Или холодно от того, что я не хожу на физкультуру?

Сашка грозно проговорил:

— А такое дело, что я сейчас физорг группы. Понял?

Но Васька не унимался:

— Ты?.. Физорг?.. Ну, уморил… Да ты сам-то давно бросил окурки на улице подбирать, на уроках «голубей» пускать?.. Вчера?.. А туда же лезет: «Я сейчас физорг»…

Сашка сжал кулаки. Ружин во-время подоспел и стал между ребятами.

— Слушай, Василий, Александр правильно тебе говорит. Комсомольская организация дала ему поручение — он сейчас физорг группы…

— Ну и пусть физорг, подумаешь, — и Колташовкин, насвистывая, пошел прочь.

Ружин положил руку на плечо Сашки и сказал:

— Колташовкина мы обсудим на групповом собрании. Ты будешь об этом докладывать… А на счет своего поведения тоже подумай, чтобы ни Колташовкин, ни кто другой ни в чем не смели тебя упрекнуть.

…Мария Александровна не узнавала сына. Он приходил из училища серьезным, помогал по дому. Вечерами, приготовив уроки, читал книжки. Правда, иногда он становился прежним озорником, и все же Сашка изменился.

Случилось это после того памятного собрания, когда он «докладывал» о неправильном поведении Колташовкина. Тогда на собрании выступил Валентин Тимофеев, осуждая поведение Колташовкина, и добавил, что Мозырев доложил правильно, но сам не всегда правильно поступает. Надо ему с комсомольцев брать пример.

Сашка, красный, поднялся со своего места.

— Хотите верьте, хотите нет, — а плохого больше вы обо мне не услышите.

И вот с тех пор Сашка стал крепиться, взял себя в руки. Он подружился с комсоргом Ружиным, который часто советовался с ним по делам группы, не только касающимся физкультуры, но и учебно-производственной работы. В группе начали называть его Александром.

Особенно большая дружба завязалась у Мозырева с мастером Николаем Александровичем Черевянкиным. Мастер помог Александру организовать ребят на регулярные лыжные тренировки, сам присутствовал при сдаче норм на значки ГТО и БГТО.

Заметив недюжинные способности Мозырева, его увлечение техникой, Черевянкин стал давать ему в мастерской более сложные задания, чем остальным ребятам.

Однажды мастер сказал Мозыреву:

— Александр, Анатолий Каргин не справляется заданием. Ты эту деталь хорошо освоил. Помоги-ка ему сегодня…

Александр объяснил Анатолию, как следует обрабатывать деталь, помог разобраться в чертежах и сам показал все на станке. Несколько дней он наблюдал за работой товарища, давал советы. Анатолий Каргин освоил обработку детали — стал выполнять норму.

Вот тогда у Мозырева возникла мысль, которую он робко высказал Николаю Александровичу:

— Почему у Каргина плохо дела шли? Правда, он сам немножко ленится… Но виноваты и ребята из второй группы. Когда мы приходим после них в мастерскую, станки всегда грязные, замусоренные… Они тоже пусть думают о своих сменщиках…

Мысль Мозырева, отражающая его заботу о группе, об училище, пришлась по душе мастеру.

— Ну, и что же ты предлагаешь, Мозырев?

— Надо, чтобы каждый отвечал за свой станок, — ответил Александр.

Мастер улыбнулся.

— Молодец! Дельное предложение — возьмем обязательство за продление межремонтного срока оборудования и будем станки передавать сменщикам под их личную ответственность… Собери-ка группу после работы, поговорим об этом…