Сталинград. Крах операции "Блау" - Пауль Карель Страница 62

И немногочисленные летчики-истребители из эскадры «Удет», всего их было семеро, совершали невозможное, охраняя аэродромы и транспортные самолеты. За всю историю авиации ещё никогда не было примеров такого презрения к смерти, такой твердой самоотдачи, как в ходе снабжения Сталинграда по воздуху. Всего зарегистрировано 550 потерянных в этой акции машин, т.е. 30% всех использовавшихся самолетов стали добычей погоды, истребителей противника и его зенитной артиллерии — каждая третья машина была потеряна. Это было страшно много — столько не терял ни один воздушный флот мира и ни один из них такие потери не смог бы восстановить.

Лишь дважды удалось доставить ежедневно почти 300 тонн. Согласно записям в журнале генерал-квартирмейстера 6-й армии, 7 декабря на аэродроме в Питомнике приземлилось 188 самолетов, доставивших 282 тонны. 20 декабря вес доставленных грузов достиг 291 тонны. Согласно высококвалифицированным и тщательным изысканиям генерал-майора Герудта фон Родена, опиравшегося на боевую документацию Люфтваффе, 19 декабря было кульминационным пунктом всего периода снабжения воздушным путем, когда 154 самолета доставили 289 тонн грузов на аэродром в Питомнике и вывезли 1000 раненых. В среднем за период с 25 ноября до 11 января ежедневно доставлялись 104,7 тонны и всего было вывезено 24 910 раненых. При таких показателях снабжения солдаты были вынуждены голодать и оставаться без необходимого подвоза боеприпасов.

С начала декабря армия была вынуждена сократить рацион питания наполовину того, что вообще необходимо человеку, выполняющему какую-либо работу. По прошествии месяца снабжения по воздуху рацион на одного человека в день составлял 200 г хлеба, 200 г конины (мяса забитых и павших лошадей), 30 г сыра, 30 г жиров и 3 сигареты. Это была половина того, что требуется вообще солдату, живущему и сражающемуся на фронте. И когда все лошади были забиты, рационы были урезаны ещё больше.

Таким же недостаточным было снабжение боеприпасами, прежде всего для легких и средних гаубиц. Доставка бензина составляла менее 10% от потребности, так что танки, штурмовые орудия и тяжелые противотанковые орудия могли применяться ограниченно.

Тем не менее войска держались. У русских до сих пор нет четких данных о количестве перебежчиков. Из всех доступных нам источников явствует, что до середины января оно было, вероятно, крайне незначительным. Когда в войсках обсуждали новость из штабов о том, что дивизии Гота начали наступление с задачей деблокирования, повсеместно установилось боевое настроение. Не было ни одного солдата или офицера, который не верил бы твердо в то, что «уж Манштейн — то пробьется и выручит нас». И прилив сил чувствовал даже самый измотанный боями и блокадой батальон, готовый контратаковать навстречу освободителям. Об этом намерении знал каждый, кто находился в котле. Части двух моторизованных и одной танковой дивизии стояли на южном фронте, готовые по условному сигналу «Зимняя гроза» нанести удар навстречу дивизиям Гота, когда те приблизятся на достаточное расстояние.

В запечатанном конверте в штабе 6-й армии лежал приказ, содержавший задачу дня для наступления на прорыв извне в направлении на юго-восток, который можно было вскрыть лишь за 24 часа до часа «Ч». В нем содержался призыв к солдатам окруженной 6-й армии сделать все, чтобы соединиться с деблокирующими войсками Гота и разбить советские силы, державшие немецкие войска в кольце.

Начало акции предусматривалось на тот момент, когда боеспособные части танкового корпуса Гота, перейдя реку Мышкова, приблизятся к Бузиновке — на удалении в 20 км от линии фронта котла.

6-я армия была готова. Согласно донесениям, её воля и боевые возможности позволяли реализовать эту операцию. 18 декабря уже была подготовлена колонна с грузами для снабжения 6-й армии с 2300 тоннами грузов, чтобы войти в котел по коридору. В самом котле были готовы колонны, рассчитанные на 4000 тонн, для того, чтобы после соединения с группой Гота вывезти раненых и, загрузившись, доставить грузы в котел.

Во второй половине дня 19 декабря воздух был прозрачен, стояла морозная погода, отличная для полетов. Над Питомником слышался гул двигателей приближающихся транспортных самолетов. Посадка. Разгрузка. Погрузка раненых. До отказа. И снова — взлет. Громоздились емкости с бензином. Складывались в штабеля ящики. Вывозились с поля снаряды. Если бы каждый день было так!

За 24 часа до этого в котле появился посланник от Манштейна с приказом ориентировать войска на концепцию фельдмаршала относительно прорыва. Майор Генерального штаба Айсман и офицер штаба группы армий «Дон» уже вылетели обратно. Ещё никто не догадывался о том, что этот визит станет эпизодом, вводящим в заблуждение относительно всего того, что касается Сталинградской трагедии, поскольку ни в одном документе содержание совещаний не было отражено, и, восстановленное майором Айсманом спустя 10 лет по памяти, оно явилось поводом для противоречащих друг другу мнений.

Точно ли и ясно удалось Айсману воспроизвести мысли Манштейна в том виде, как их фельдмаршал приводит в своих мемуарах, а именно: в той сложившейся ситуации была только одна жестокая альтернатива — либо быстрый прорыв за кольцо, — либо гибель? Действительно ли он точно сообщил о том. что армейская группа Холлидта на Чире настолько была вовлечена в отражение советских наступательных действий, что немыслимым стало наступление, оказываемое в поддержку Гота? Сказал ли он о том, что против войск Гота вводились в бой все более мощные советские силы? Сказал ли он недвусмысленно о том, что для фельдмаршала одно стало совершенно ясным: прорыв сделает необходимым поэтапную сдачу Сталинграда, как бы дело ни называли, чтобы не пробуждать слишком рано чувство недоверия у Гитлера, поскольку его приказ гласил: «Да «Зимней грозе»!», «Нет — сдаче Сталинграда!». Передал ли Айсман четко и ясно мнение Манштейна о том. что положение на Чире и у итальянцев на Дону, кажется, обострилось настолько, что дорог был каждый час для начала операции «Зимняя гроза» с целью прорыва и образования коридора одновременно с наступлением Гота, даже перед лицом угрозы дальнейшей невозможности удерживать Сталинград, поскольку была опасность вероятного отвода сил Гота из-за прорыва русских на Дону? Генерал Шмидт и фельдмаршал Паулюс выдвинули после войны ещё одну версию, согласно которой «драматически окрашенная настойчивость в отношении реализации прорыва «Зимняя гроза» якобы и не вытекала из доклада