Михаил Шишкин - Русская Швейцария Страница 63

После февраля 1917 года основная масса эмигрантов покидает Швейцарию, здесь остаются в основном «неполитические» лица, престарелые, находившиеся на лечении и т. д. С началом смуты в России положение их становится критическим. Лишившись доходов, они начинают осыпать кантональные власти просьбами о помощи.

В конце 1917 года временный поверенный в делах России в Швейцарии Ону, представлявший по-прежнему интересы «несоветских» русских, пишет послу России во Франции В.А. Маклакову из Берна: «В настоящее время положение русских здесь критическое. Если же прекратится денежная помощь миссии, то оно станет невыносимым. Русская колония в Швейцарии насчитывает несколько тысяч человек: из них около двух тысяч пятисот – больные, старые, не имеющие заработка. За последние 3–4 месяца денежные переводы из России почти прекратились, и в критическом положении очутились даже лица, имеющие состояния в России. После максималистского бунта швейцарцы начали прекращать тот кредит, который в весьма ограниченном размере они открывали русским в прежнее время. Теперь русских выселяют из гостиниц, пансионов и частных квартир. Русским отказывают в продуктах первой необходимости».

Этими вопросами занималась Русская церковь и различные организации, организовывавшие помощь русским. Так, до марта 1920 года только американский Красный Крест выделял на помощь русским в Швейцарии по 100 000 франков ежемесячно. Большинство русских эмигрантов в Швейцарии не могли себя обеспечить и существовали на всевозможные пособия, как, например, художница Марианна Веревкина, получавшая долгие годы пособие от Красного Креста.

Волна послереволюционной русской эмиграции не обходит Берн стороной, но большинство выбирают все же соседние страны: Германию или Францию. В 1922 году в Швейцарии зарегистрировано всего около трех тысяч беженцев из России, в то время как в Германии, для сравнения, в том же году было около двухсот пятидесяти тысяч русских.

Заканчивая эту главу, упомянем лишь одно эмигрантское имя, связанное с городом на Ааре.

В Берне, где его предок был некогда последним шультхейсом, изгнанным французской революционной армией, живет поэт Анатолий Штейгер. Происхождение из известной бернской семьи, переселившейся в XIX веке в Россию, дает возможность ему и его сестре, писательнице и поэтессе Алле Головиной, «вернуться» в Швейцарию. Этой возможностью не хочет воспользоваться их брат Борис Сергеевич Штейгер. Он остается в России и, прекрасно зная языки, служит при дипломатических миссиях в Москве, одновременно работая и на НКВД, и на американскую разведку. Будучи расстрелян в 1937 году, он, в отличие от тысяч репрессированных, так и не был реабилитирован.

Анатолий Штейгер болеет туберкулезом и много времени проводит в санаториях. В книге «Одиночество и свобода» Георгий Адамович напишет о поэте, умершем в тридцать семь лет: «В своем долгом швейцарском одиночестве, больной, беспомощный, мало-помалу от всего отказавшийся, одно за другим, даже в надеждах теряющий, Штейгер дотянулся, дописался до настоящих слов, горьких и чистых… У него, “подстреленной птицы”, хватило настойчивости и воли. Хватило мужества отбросить все обольщения и уйти от смерти тем единственным путем, на котором она не могла его настигнуть».

V. Город Гольбейна и Белого. Базель

«В Базеле была воскресная тишина, так что слышно было, как ласточки, снуя, оцарапывали крыльями карнизы. Пылающие стены глазными яблоками закатывались под навесы черно-вишневых черепичных крыш. Весь город щурил и топырил их, как ресницы. И тем же гончарным пожаром, каким горел дикий виноград на особняках, горело горшечное золото примитивов в чистом и прохладном музее».

Б.Л. Пастернак. «Охранная грамота»

«Совершенно пробудился я от этого мрака, помню я, вечером, в Базеле, при въезде в Швейцарию, и меня разбудил крик осла на городском рынке». Князь Мышкин, подобно самому автору «Идиота», приезжает в Швейцарию через Базель. В «досамолетную» эпоху этот город, расположенный на границе трех государств, служил для русских путешественников главными воротами в альпийскую республику. Базель – это место встречи и прощания со Швейцарией.

В Базеле заканчивает свое путешествие по Гельвеции в 1782 году, прибыв сюда по Рейну после осмотра Рейнского водопада у Шафхаузена, цесаревич Павел Петрович. Со своей свитой он останавливается в гостинице «У трех волхвов» (“Drei Könige am Rhein”). Этот отель, отреставрированный и надстроенный, и сейчас считается лучшим в городе.

Карамзин через семь лет, наоборот, приезжает в Швейцарию через Базель. Молодой писатель останавливается в гастхаузе «Шторхен» (“Storchen”), существующем и по сей день на Фишмаркт (Fischmarkt, 10). Так описывает он город конца XVIII века: «Базель более всех городов в Швейцарии, но, кроме двух огромных домов банкира Саразеня, не заметил я здесь никаких хороших зданий, и улицы чрезмерно худо вымощены. Жителей по обширности города очень немного, и некоторые переулки заросли травою».

А вот мнение русского путешественника о базельцах: «Во всех жителях видна здесь какая-то важность, похожая на угрюмость, которая для меня не совсем приятна. В лице, в походке и во всех ухватках имеют они много характерного. – В домах граждан и в трактирах соблюдается отменная чистота, которую путешественники называют вообще швейцарскою добродетелию. – Только женщины здесь отменно дурны: по крайней мере я не видал ни одной хорошей, ни одной изрядной».

Посещение базельского собора – Мюнстера – тоже не приводит нашего путешественника в восторг: «В так называемом Минстре, или главной базельской церкви, видел я многие старые монументы с разными надписями, показывающими бедность разума человеческого в Средних веках». Впрочем, о похороненном здесь Эразме Роттердамском Карамзин отзывается с почтением.

С другой стороны, сильное впечатление производят на него работы художника Ганса Гольбейна: «В публичной библиотеке показывают многие редкие рукописи и древние медали, которых цену знают только антикварии и нумисматографы; а что принадлежит до меня, то я с большим примечанием и удовольствием смотрел там на картины славного Гольбеина, базельского уроженца, друга Эразмова. Какое прекрасное лицо у Спасителя на вечере! Иуду, как он здесь представлен, узнал бы я всегда и везде. В Христе, снятом со креста, не видно ничего божественного, но как умерший человек изображен он весьма естественно. По преданию рассказывают, что Гольбеин писал его с одного утопшего жида».

Посетив городскую ратушу, дом Парацельса и прочие положенные достопримечательности, а также ознакомившись с демократическим устройством правления городом, что заставляет его особо отметить: «Хлебники, сапожники, портные играют часто важнейшие роли в базельской республике», – Карамзин отправляется из Базеля в Цюрих.

«Уже я наслаждаюсь Швейцариею, милые друзья мои! – записывает он с пометкой “В карете, дорогою”. – Всякое дуновение ветерка проницает, кажется, в сердце мое и развевает в нем чувство радости. Какие места! Какие места! Отъехав от Базеля версты две, я выскочил из кареты, упал на цветущий берег зеленого Рейна и готов был в восторге целовать землю. “Счастливые швейцары! Всякий ли день, всякий ли час благодарите вы небо за свое счастие, живучи в объятиях прелестной натуры, под благодетельными законами братского союза, в простоте нравов и служа одному Богу?”»

Русских войск во время войны 1799 года в Базеле нет, но их ждут. Предприимчивый издатель Вильгельм Хаас (Wilhelm Haas) даже выпускает немецко-франко-русский разговорник. Базелец решил, что в случае завоевания страны русскими обывателям придется каким-то образом общаться с новыми хозяевами и его полезная книжка найдет спрос. Русские слова он печатает в ней латинскими буквами. Войска Павла Петровича, однако, так и не доходят до Базеля.

Армия же Александра Павловича, напротив, вступает в Базель победительницей французов. В военной кампании 1814 года Базель играет роль исходного пункта для наступления на Францию, здесь располагается штаб-квартира союзников. В январе происходит торжественный въезд в Базель трех императоров – Александра I, Франца Австрийского и Фридриха Вильгельма Прусского. Парад победоносных войск длится несколько часов. В Базеле русские войска переходят Рейнский мост и направляются на Париж. Среди офицеров – поэт и будущий казненный декабрист Кондратий Рылеев.

В Базеле происходит встреча русского императора со знаменитым педагогом и писателем Песталоцци. Швейцарец находит у царя весьма любезный прием. Он просит у русского монарха не занимать помещение его училища в Ивердоне под лазарет. Разумеется, прошение Песталоцци удовлетворено.

Александр I, австрийский император Франц I, прусский король Фридрих Вильгельм