Александр Лепехин - Белев. Материалы к истории Страница 72

ЕГОРОВ Сергей Васильевич.

Егоров, который был среди них и сыграл в этой печальной истории чуть ли не главную роль, помимо своей воли, благоразумно решил из двух зол выбрать меньшее, т. е. не ждать, когда его узнают, а самому заявить и безусловно, только о самом себе, а потому на его голову и пал весь удар взыскания, но оставили в училище лишь в воздаяние мужества без страха смотреть в глаза опасности и благородства по сравнению со за его спиною товарищами. Но все-таки перевели его в 3-й разряд по поведению (это ведь перед самым выпуском из училища), грозили выпустить по третьему же разряду. Выдержав все выпускные экзамены по 1-му разряду, Егоров решил до производства в офицеры уйти из училища вольноопределяющимся, дабы всю жизнь не носить позорного клейма в послужном списке, где вносится разряд окончания училища, без пояснения, без оговорки, по слабоумию ли не кончил аттестованный училища по 1-му разряду, или по поведению. Надо отдать справедливость начальству юнкера Егорова, – оно постаралось его понять, уговорило остаться в училище и пошло навстречу. Довольно скоро он был переведен во 2-й разряд, а потом немедленно и в 1-ый, но коему и выпущен в подпоручики 12-го июля 1914 года, т. е. перед войною, окончив полный трехгодичный курс училища. История со снарядом, таким образом, прошла для него бесследно в будущем.

Она была предана забвению, оставшись лишь в сердце виновника. В училище она перешла в легенду, передающуюся поколениями. Во всяком случае, падение 15-типудоваго снаряда в артиллерийском училище, нашумевшее тогда на весь военный Петроград, было перед войной каким-то знамением времени, как бы предсказанием – роковым явлением, кометою на небе. Теперь так многие думают.

После производства, подпоручик Егоров отправился в свою часть, в 14-й мортирный артиллерийский дивизион, с которым и выступил в поход. Стоянка дивизиона в мирное время была на западной Нольме, т. е. на границе театра военных действий, почему подпоручик Егоров и выбрал эту часть, желая обязательно сделаться участником первых же боев. Здесь подпоручик Егоров попал в свою же стихию. Выдержал первые бои у Люблина, у Сана, исходил всю Галицию, был у Кракова и близ Варшавы. За свои подвиги был награжден боевыми орденами до ордена Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом включительно.

В конце февраля 1915 года германцы на фронте Варшавского района, близ местечка Ново-Място, повели наступление и атакою отбили у нас важный тактический пункт – деревню Домоневице с господским двором на берегу реки Пилицы. Верховный Главнокомандующий Великий Князь Николай Николаевич приказал возобновить прежнее положение, т. е. деревню и фольварк Домоневице опять вернуть. Пошли пехотные части в атаку, но безуспешно. Взять Домоневице оказалось весьма трудным делом. Противник укрепился быстро и сильно, а из господского двора сделал настоящую крепость. Дом был обнесен кирпичною стеною, которой противник больше всего и воспользовался, приведя ее в сильное оборонительное состояние. В ней были устроены бойницы, поставлено много пулеметов и бомбометов, кроме же того, по обе стороны стены росли деревья довольно густо и скрывали ее, что тоже служило некоторою защитою. Начальник отряда, генерал-лейтенант Папенгут пришел к решению разбить или сделать бреши в этой стене, артиллерией. Зная подпоручика Егорова еще по предыдущим делам, он вытребовал взвод (2 гаубицы) к Домоневице из 14-го мортирного артиллерийского дивизиона, с подпоручиком Егоровым во главе.

Подпоручик Егоров, получив задачу лично от начальника отряда, непосредственно которому он был подчинен, поставил по близости, но скрытно, орудия, а себе выбрал наблюдательный пункт перед стеною, откуда сквозь деревья ее лучше всего было видно, в окопах пехоты. Пехотные же окопы на этот раз были в 200 шагах от укрепления противника, т. е. настолько близко, что германцы не решались по ним стрелять из своих пушек, боясь поражать своих же, ибо, благодаря рассеиванию падения снарядов, они все время довольствовались лишь стрельбой по нашему – тылу. Подпоручик Егоров решился стрелять, соединив свой наблюдательный пункт телефоном со своим взводом и дал команду открыть огонь, а сам начал корректировать стрельбу. Сперва делал перелеты, а потом стал попадать прямо в стену. Но тут стрельба вдруг представила большие и серьезные затруднения. Малейший недолет грозил ему самому и пехоте, сидевшей в окопах. Рассеивание снарядов и некоторая расшатанность орудий сказывалась при ночной стрельбе. При одном и том же прицеле, снаряды попадали и прямо в стену и перелетали через нее и не долетали. Несколько бомб упало сзади наших окопов. Для выполнения задачи, т. е. для разбития стены, приходилось мириться с риском, убить или похоронить самого себя и других, своих же.

Подпоручик Егоров, в 200 шагах от противника корректирующий стрельбу в бою у фольварка Домоневице.

Когда же опасность и риск стали особенно очевидны, т. е. когда несколько бомб разорвалось особенно близко впереди и сзади наших окопов, на подпоручика Егорова пошли жалобы сначала в штаб полка, а оттуда и дальше. Подпоручик Егоров по тому же пахотному телефону позвонил в штаб дивизии и доложил начальнику штаба, что он иначе не может стрелять для успешного выполнения задачи, как с риском для самого себя и других. Было отвечено: „что же делать, стреляйте обязательно, это весьма нужно”. Предупредив всех о том, что он не ручается, что какая-нибудь бомба зацепит и своих, особенно не берегущихся, и посоветовав всем глубже залечь в окопы, подпоручик Егоров снова с большею настойчивостью, сам, стоя в окопе во весь рост, что необходимо было для наблюдения и управления своим огнем, под ружейным и пулеметным огнем противника, продолжал стрельбу. Так действовал он несколько дней. Были случаи, когда от удачно попавшей в окопы противника в стороне от стены бомбы подпоручика Егорова летали вверх вместе с песком, камнями и щепками трупы немцев, к немалой радости нижних чинов, после этого понявших пользу работы подпоручика Егорова.

Немцам от беспрерывного, методичного и по-видимому, не обещавшего скоро прекратиться огня, стало не по себе, они не выдержали. Через несколько дней подпоручик Егоров все-таки принудил их покинуть то, что им было не менее важно, чем нам. Без всяких потерь наша пехота опять заняла деревню и господский двор Домоневице. Положение было закреплено и перестало нам угрожать какими-нибудь неудачами в этом важном пункте. Недалеко находилась ст. Гройцы, а от нее и Варшава. За этот артиллерийский бой подпоручик Егоров был пожалован редкою для оберофицера наградою – оружием храбрых – Георгиевским оружием.

Пробыв на войне в артиллерии безотлучно в строю месяцев 9 и испытав, в подробностях, всю боевую артиллерийскую службу и, конечно, набравшись в этом роде оружия много боевого опыта, подпоручик Егоров перевелся, во время нашего "бесснарядья", в пехоту по собственному желанно, опять вопреки течению и советам как родственников, знакомых, так и своих сослуживцев. Он выбрал лучший боевой Белевский пехотный полк, где и служит с 20 марта 1915 года. В то время чувствовался в пехоте большой недостаток в офицерах, особенно нужны были офицеры, прошедшие боевую школу и в артиллерии и в пехоте. В пехоте подпоручик Егоров вновь несколько раз отличился и представлен к боевым орденам с мечами: Св. Владимира 4-й ст. и Св. Станислава и Анны 2-й степ., но особенно отличился 10-го сентября 1915 г., когда захватил германские орудия, которые он повернул против самих же немцев.

Последний подвиг был отмечен в телеграмме Верховного Главнокомандующего от 12 сентября, но к сожалению, не написана фамилия Егорова. "Из м. Вилейки наши войска выбили противника штыковым ударом. Пока в этом районе нами взято у немцев более 8 орудий, и в числе их имеется 4 гаубицы. Кроме того взято 9 зарядных ящиков и 7 пулеметов. Взятые орудия во время боя были повернуты против немцев и заставили уйти немецкий бронированный автомобиль".

Из рассказа самого героя этот подвиг был совершен при следующих обстоятельствах:

Подпоручик Егоров захватил 2 германских орудия 10 Сентября 1915 г. у м. Вилейки.

"Командуя батальоном 10 сентября 1915 года во время пресловутого «Молодеченского» прорыва немцев у местечка Вилейки, будучи послан на помощь соседнему 70-му пех. Ряжскому полку, атаковавшему противника, и, узнав, что враг бросил свою батарею, которую нельзя было забрать ни ему ни нам, так как она очутилась между цепями пехоты немецкой и нашей, подпоручик Егоров по собственной инициативе, но с ведома и разрешения командира того полка (70-го пех. Ряжского), к которому пришел с батальоном на помощь, оставил свой батальон на заместителя, прапорщика Кюна, взял у первого попавшегося ординарца лошадь и карьером, под ружейным огнем противника, доскакал до орудий, решив их испортить; заметив на батарее массу брошенных неприятелем патронов, Егоров повернул орудие врага и открыл по немцам огонь. Скоро подоспели на помощь несколько человек охотников. С. В. наскоро обучил их тут же, как заряжать, наводить орудие, дергать за шнур и т. п. и при помощи их повернул другое орудие и продолжал усиленно стрелять по неприятелю. Увлеченные своим делом, наши молодцы не сразу заметили, как справа, из-за леска, стали надвигаться густые массы немцев, и лишь их частый ружейный и пулеметный огонь обратил наше внимание в их сторону и указал на грозившую опасность «Сначала все опешили, но потом», – рассказывает Егоров – "по моей команде быстро повернули орудия и беглым огнем картечью я начал расстреливать противника, чем привел неприятеля в бегство и панику, осыпая вдогонку огнем – нами было выпущено более 100 снарядов. При атаке, шедшей на помощь германской пехоте – их бронированный автомобиль с пулеметами попал под наш огонь, не выдержал и повернув назад, уехал, не сделав ни одного выстрела. Немцы, видя, что они ничего не могут сделать, открыли по нам огонь из тяжелой артиллерии, но вскоре подоспели наши артиллерийские запряжки, благодаря чему удалось выхватить германские орудия из-под огня противника и быстро увезти их назад, в свою часть, не оставив таким образом их немцам. У нас во все время этого дела никаких потерь не оказалось, у врага же были громадные потери.