Александр Андреев - Эсеры. Борис Савинков против Империи Страница 8

С мужчинами-заключенными мстительный жандармский смотритель Соколов – Ирод обращался отвратительно, подвергая зверским избиениям за прекословие и неповиновение. Его бессердечие сказывалось, когда, замурованные в свои кельи, беспомощно умирали мои товарищи. Короткое официальное посещение врача поутру и общий обход смотрителя в обычные часы вечером – вот в чем состояло все внимание к умирающему. После агонии следовал воровской унос покойника из тюрьмы, тайком, чтобы мы не заметили. В камеру, из которой вынесли умершего, жандармы продолжали заходить, делая вид, что вносят пищу, и с шумом хлопали дверью, чтобы показать, что никто из нас не выбыл.

Если мы делали попытку стучать, жандармы, чтобы не допустить этого, хватали полена и принимались неистово бомбардировать наши двери, поднимая невероятный шум.

В декабре 1890 года в Шлиссельбург привезли Софью Гинзбург, пытавшуюся собрать рассеянные остатки «Народной воли», и по распоряжению Департамента полиции, чтобы изолировать от нас, поместили в одну из камер старой тюрьмы. Гинзбург только 38 дней смогла вынести суровые условия такого заточения и зарезалась ножницами, которые ей дали для шитья белья.

То, что по отношению к нам, народовольцам, реакционные заправилы, Департамент полиции, МВД руководствовались местью, сомненья быть не могло. Даже Николай I не умерщвлял своих узников голоданием, не сводил их в могилу путем медленного физического истощения. Они были мстительны, эти Дурново и Плеве.

Народоволец, пехотный офицер Лаговский попал в Шлиссельбург без суда в 1885 году административным порядком по распоряжению министра внутренних дел на пять лет, за найденный у него рецепт нового взрывчатого вещества. Окно его камеры на нижнем этаже находилось как раз против тюремных огородов. Лаговский прыгал на подоконник на высоту своего роста и, уцепившись за раму, открывал форточку в окне. Видеть друг друга могли только те, которые гуляли, и Лаговский хотел видеть товарищей, гулявших около его окна. За это его уводили в карцер, надевали смирительную рубашку и однажды связанного с такой силой бросили на пол, что он в кровь разбил себе лицо. Наступил день, когда его пятилетний срок кончился. В его камеру вошел комендант с бумагой, в которой министр внутренних дел оставлял Лаговского за «дурное поведение» еще на пять лет в Шлиссельбурге».

Александра III не готовили в наследники имперского трона. Его учителя отмечали у него некоторую ограниченность интересов, упрямство, усидчивость и старание. Он так и не научился грамотно писать и всю жизнь писал с грубыми ошибками, например, «инергия», или «грыбы». В 1865 году после смерти старшего брата Николая двадцатилетний Александр стал цесаревичем и его любимым учителем и наставником навсегда остался Константин Победоносцев. Ни первое, ни второе российское общество совсем не обрадовало. Будущего Александра III многие воспринимали как заслуженного солдафона, прямолинейного человека средних умственных способностей и скудного образования. Его учитель политики говорил товарищам: «Как жаль, что государь не убедил его отказаться от своих прав. Я не могу примериться с мыслью, что он будет править Россией!» Среди шести сыновей Александра II его называли «бульдожка» и считали, что государственная деятельность ему совершенно не по плечу. Члены династии признавали полную неподготовленность Александра III к престолу, а современники писали, что после встречи с ним приходили «в полное отчаяние, не слыша от него ни одной живой мысли, ни одного дельного вопроса». Автор даже его официальной, но так и не законченной биографии Сергей Татищев писал: «В нем не замечалось внешнего блеска, быстрого понимания и усвоения. Учение давалось ему, особенно на первых порах, нелегко и требовало серьезных усилий с его стороны». Один из учителей граф Б. Перовский докладывал Александру II, что его второй семнадцатилетний сын не хочет или не может понять, что учение не состоит только в просиживании определенного числа часов: «во всех предметах мы вынуждены заниматься такими вещами, которые преподаются только детям, и он смотрит на это с самой ребяческой точки зрения».

В апреле 1865 года император дал своему сыну Александру чин генерал-майора и назначил атаманом казачьих войск. Его подготовку сравнивали со слабой гимназической и наставники пытались научить его государственной деятельности. Александра Александровича называли прямым, честным, искренним, добрым, нечестолюбивым человеком, но для имперского трона этого было мало, особенно упрямому наследнику со статичным мышлением. В октябре 1866 года будущий Александр III женился на невесте покойного брата, датской принцессе Дагмаре, ставшей Марией Федоровной.

Современники говорили о том, что Александр III не обладал большим и острым умом, но ограниченным человеком не называли, считая его образование ординарным. Победоносцев читал ему лекции о том, что русский царь – это заступник всего народа, его отец и покровитель, говорил, что именно царь лучше всего знает, что нужно империи и ее подданным, что хочет народ и как этого добиться. Победоносцев в письмах императору не раз говорил, что для осуществления царской политики не нужно останавливаться перед насилием, жестокостью произволом. Землеволец и марксист Г. Плеханов писал, что при Александре III лозунгом стали слова «Россия для русских», что на деле означало передачу всех внутренних и внешних дел в руки русских фабрикантов. При его воцарении на имперский престол в марте 1881 года Иван Тургенев писал под псевдонимом во французских газетах, что на великого государя Россия рассчитывать не может: «Все, что о нем можно сказать, это то, что он русский и только русский. Его весьма близкие отношения с ультранациональной партией говорят на известное недоверие к конституционистам. Общепринятые в Европе идеи об ограничении власти, предоставляемой монархам, были и останутся еще долго чуждыми России».

Александр III стал великим московским князем в Петербурге и выбрал вместо европейского шоссе российскую дорогу с рытвинами и ухабами, по которой поехал как самодержавный царь-батюшка. Победоносцев тут же заткнул рот всем критикам режима абсолютизма обвинением в узурпации абсолютных прав монарха, что означало политическую неблагонадежность и конец государственной службы.

Новый император провозгласил, что устои монархии незыблемы и необходимо усилить контроль над всей социальной жизнью. Вместе с Победоносцевым царь яростно верил в самодержавие без ограничений, власть воспринимал как собственность и был чудовищно высокомерен на официальных мероприятиях. Свою резиденцию Александр III устроил в Гатчине и общество во главе с высшей аристократией сразу назвало его «гатчинским пленником». Он совсем мало читал, не любил газеты и предпочитал устные доклады, часто был недоволен работой министров. Его система правления быстро вошла в конфликт с имперской интеллигенцией, и весь интеллект страны стал к нему в оппозицию. Им возмущались студенты, и не из-за отсутствия Учредительного собрания, а за запреты жизненно необходимым совсем не богатым людям столовые, библиотеки, научные беседы. Лицом царствования Александра III стал трехликий Янус в лице Победоносцева, Каткова и Мещерского.

Занимавший одну из ключевых должностей в империи Константин Победоносцев возглавлявший четверть века идеологию и политику в государстве, пытался формировать общественную мысль. Он не выносил инакомыслия и любил поступать несправедливо, особенно с людьми иного, чем он, вероисповедания. Победоносцеву очень не нравились неправославные конфессии и религии. Он говорил и Александр III с ним соглашался: зачем какие-то реформы, когда все хорошо, войны нет, на границах спокойно, экономика развивается. Обер-прокурор совершенно спокойно заявлял: «Россию нужно подморозить, чтобы она не гнила». У него не было какой-то прогрессивной и даже позитивной программы, государственного проекта, только неограниченное самодержавие и национальная промышленность. Иностранные послы в докладах начальству называли его анахоретом, из-за которого в России «много разумного не находит себе дороги».

Михаила Каткова тоже называли «серым кардиналом империи Александра III, оказывавшем на него сильное влияние. Журналист и издатель Катков руководил журналом «Русский вестник» и газетой «Московские ведомости», которые называли «трубами реакции». В. Белинский называл его «Хлестаковым в немецком вкусе с зелеными стеклянными глазами». Талантливого, умного, эрудированного, начитанного, властного, самолюбивого и честолюбивого Каткова в обществе называли «цепной собакой правительства». Он особенно любил заниматься проблемами образования, инициировал принятие драконовского университетского устава и боролся с «конституционными мечтаниями» либералов.

Князь – рюрикович Владимир Мещерский на деньги Александра III много лет редактировал крайне правую газету «Гражданин», дружил с царем и от всех до единого современника получил имя наглеца, негодяя и подхалима. У него пропали миллионы бюджетных денег, выданные на создание ремесленного училища в честь умершего первого сына Александр II, но на Александра III это впечатления не произвело. В своей «газете патриотического направления» Мещерский писал; «Прекрати сечь, исчезнет власть. Как нужна соль русскому человеку, как нужен черный хлеб русскому мужику – так ему нужны розги. Если без соли пропадет человек, так без розог пропадет народ». Мещерский как самовольный рупор консервативной идеологии царя пытался быть его глазами и ушами, передавал Александр III подробности событий и интриг в империи, излагал свое мнение об устройстве и политике России, об императорских министрах. В «Гражданине» Мещерский писал, что его цель: «объединить и скрепить нас, бедных, бродячее стадо приверженцев серьезного монархического русского начала, и сделать из нас силу протии нигилизма». Мещерский пытался создавать в обществе идеологическую атмосферу борьбы с либералами и реформистами, но добился обратного результата. Даже спокойный Николай Лесков заявлял, что «при заступничестве Мещерского за власть хочется чувствовать себя бунтарем».